|
ЧАСТЬ 11. СКРИПКИ, СВЕТИЛА, НЕВЕДОМОЕ Скрипичная революция
Кто сегодня усомнится в том, что всё живое на Земле
возникло в ходе эволюции? То есть, оставив пока в стороне вопросы "каким
образом?" и "почему?", согласимся с тем, что в какие-то
эпохи рождались новые виды растений и животных, сотни тысяч которых
в неизменном виде дошли до наших дней. Иногда какие-то виды, скорее
подвиды флоры и фауны появлялись вследствие изменений условий окружающей
среды, миграции в иные климатические условия или при целенаправленной
селекции, осуществляемой человеком. Но - эти новые сорта растений или
породы животных по сути не так уж отличались от прародителей и как правило
в поколениях консервировались основные их качества.
Неизменность основного в физиологии, развитии и образе жизни закреплена
в генетическом коде. Если по аналогии с двойной спиралью мы обозначили
"третью спираль" в развитии человечества, то можно ли назвать
какие-либо звенья, надолго там закрепившиеся и определяющие отчасти
духовную жизнь людей? С достаточным основанием таким звеном можно считать
язык, вернее языки разных народов, при всех изменениях сохраняющих значительную
часть словарного фонда, фонетику, грамматику, идиомы, пословицы. Или
материальное воплощение - храмы - их интерьеры, убранство. Хорошим примером
эволюционного достижения идеального, совершенства в одном из воплощений
"третьей спирали" можно назвать один из музыкальных инструментов
- скрипку. Музыкальная энциклопедия повествует о её родословной. "Скрипка как профессиональный инструмент возникла в конце ХV века. Существуют многочисленные теории происхождения скрипки, в том числе от смычковых арабских, среднеазиатских, закавказских инструментов, занесенных в Европу, от смычковых инструментов скандинавских и прибалтийских стран, от средневековой крас?ты, жиги, смычковой лиры, семейства виол и других… Наибольшее распространение получила теория синтеза - происхождения скрипки от средневековых инструментов типа фиделя и ребека…" Современная скрипка состоит из 21 элемента - это струны, струнодержатель, ус, эс, подставка, пуговица, подбородок, шейка, гриф и так далее. Опять же, сравнивая с живым организмом, можно утверждать, что достигнута полная гармония между формой и содержанием, как элементом жизнеспособности в "третьей спирали", так же, как в двойной - формирование сердца у животных или выработка гормонов живыми клетками. Но своём долгом веку я наблюдал модернизацию: автомобилей и мебели; того, на чём варили еду - от примусов и керосинок до электроплит и высокочастотных нагревателей; холодильников и телевизоров; одежды и обуви - технологий и материалов - о чём ряд моих публикаций в периодике; звуковоспроизводящей аппаратуры и медицинского оборудования, многого из того, что принадлежит к области материальной культуры. А скрипка ничуть не изменилась. Как-то я побывал в музее музыкальных инструментов имени Глинки в Москве - здание стоит рядом с тем двором, где прошла часть моего детства - на месте деревянных домов вроде бы "цыганской слободы" - помню, как эти домишки были охвачены пожаром… В одном из залов музея - скрипка, изготовленная Страдивари примерно три века назад. На вид - самая заурядная. Впрочем, не такое ли впечатление производил на прохожих случайно встреченный Моцарт или Эйнштейн, если им было неведомо - кто это такой. До нас, понятно, не могли дойти записи выступлений Паганини, который играл на подобной скрипке, сохранились лишь восторженные отзывы тогдашних слушателей и сопровождающие его легенды. По одной из них, которой похоже верили как правде многие из завороженных чарами этой музыки, - так сыграть мог лишь тот, кто за это умение продал свою душу дьяволу. Должен признаться, что у меня с годами вспыхивает этот, порой вызывающий слёзы, восторг перед чудом искусства - музыкой, живописью, поэзией или прозрениями учёного - как такое, наверное, было присуще нашим предкам, и насколько прагматическим делается - дескать, дан человеку талант, и отчего бы не воспользоваться этим, как, скажем, богатым наследством - распоряжайся для собственного удовольствия, неплохо поощряемого… Сникшее изумление перед, повторю, чудом духовного творчества - отодвинуло на второй план загадку его возникновения и проявления. В семидесятых годах в советском издательстве "Наука" была издана книга "В мире научной интуиции". Наверное, цензура сочла, что тема книги касается не идеологии, и в ней не протаскивается крамольное - воззрения различных мыслителей ограничивались вроде бы только их интерпретацией такого нейтрального и даже полезного для общества феномена как интуиция. Потому, наверное, вошли в книгу страницы, посвященные отнюдь не жалуемому Шопенгауэру, и даже почти современникам авторов - Бергсона, Бунге, Гуссерля и даже Флоренского, разумеется, без комментариев даты его смерти, вернее гибели на Соловках - 1943 год. Интуиция и скрипка Страдивари - чем не повод для размышлений. Вот где сошлось "опаринское" - возникновение нового исключительно в результате испытанной методики "проб и ошибок" и нечто, именуемое "интуицией" - похоже присущее всему новому, что появлялось на свет, по крайней мере в мире живого - тоже в определённом "монадном" варианте, и уж наверняка во всём, что закреплялось в "третьей спирали". Несомненно, занявшись изготовлением скрипок, Страдивари перепробовал множество необходимых компонентов - древесных пород, материалов для струн, составляющих лака - в поисках наилучших, а также технологии их подготовки перед тем, как свести воедино. Но - я убеждён - и ему каким-то образом приходила подсказка - что именно нужно выбирать и делать, так же, как поэту - как сочетать слова или композитору - мелодия и её аранжировка. Во имя монополизации найденные оптимальные технологические решения передавались по наследству - дамасской стали, перегородчатой эмали, замечательных сортов вин и ликёров, и когда в смутные эпохи эти секреты утрачивались, то порой безвозвратно, несмотря на приложение к их раскрытию всего арсенала аналитических исследований. Время от времени появляются сенсационные сообщения о том, что наконец-то раскрыта тайна звучания старинных скрипок великих мастеров, звучания с годами лишь улучшающегося - то речь идёт о способах выдержки древесины - вроде бы в морской воде, то о рецепте лака, но и самые лучшие скрипки современных искусников, по-своему замечательные, при всём том всё-таки уступают шедеврам, сотворенным три века назад. Музеи и библиотеки мира хранят немало шедевров такого рода - в мраморе, на пергаменте и бумаге, на холсте, в росписи храмов, изделиях из драгоценных металлов и камней. Точки отсчёта и эталоны Помните избитое: "Остановись мгновенье - ты прекрасно!" Время не останавливается, вернее та монадная круговерть, не всегда для нас внятная и уловимая, но без этого, если вдуматься, существование вселенной было бы бессмысленно, или, говоря попросту - ни к чему. Если когда-либо создавалось всё сущее - вопросы "кем?" или "чем?" или "как?" пока не нашего ума дело, но - определялось самое главное: законы бытия, не удержусь - монадные, в полном соответствии с которыми оно осуществляется. Мы не знаем, точно или не точно, вечно ли существовала вселенная, или была какая-то "точка отсчёта" примерно десять миллиардов лет назад, но наверное каждая монада имеет свою предысторию, кроме разве что бесконечно-малых во всех отношениях - даже частицами их ещё не назовёшь, которых отпускает на волю всемирный вакуум, "зазеркалье", чтобы пополнялась вселенная этими полупризрачными, что не иначе сходу группируются в разные элементарные частицы, и уже так могут заявить о себе, как о начальных монадах. Каждый атом мог бы поведать, откуда и каким образом сошлись в нём элементарные частицы, и если это стабильный изотоп, то объединились может быть навсегда. Также и каждая звезда в небе - вспыхнула как сверхновая и не одну тысячу или миллионы лет лучи её полетят в бесконечные просторы космоса. И любая из великого множества галактик - но не совсем такая как другие - почему-то тысячи и тысячи звезд сформировали такую её структуру и объём. Какая-то предыстория была и у нашей солнечной системы - то ли при прохождении вблизи нашего Солнца некая массивная звезда вырвала силой притяжения с полужидкой поверхности шматки вещества, но не забрала с собой, и те, загустевая в шары и их спутники, превратились в планеты; то ли как-то сгустилось межзвёздное вещество с таким же результатом, но на Земле создались благоприятные условия для возникновения жизни. Для каждого из сотен тысяч видов флоры и фауны, по крайней мере, теоретически можно проследить происхождение. А примерная "точка отсчёта" - когда вода залила целиком остывшую поверхность планеты, и множество растворенных в этом, как его именуют, первичном бульоне, атомов и их соединений образовывали всё более сложные молекулы, вплоть до таких органических типа РНК, которые освоили механизм редупликации. Происхождение вида гомо, человека - когда, где, от кого, каким образом - предмет самых различных гипотез, не считая мифологически-религиозных, порой кажущихся весьма экстравагантными, впрочем - кто знает… На уровне более или менее достоверных версий - возникновение мышления, языка, мифов, религий. Неясна, как отмечено в музыкальной энциклопедии, и родословная скрипки. Но ясно одно: во времена Страдивари она уже достигла возможного совершенства. И вряд ли в обозримом будущем существенно изменятся её родственные - альт, виолончель, контрабас, да и ряд духовых, ударных музыкальных инструментов, и рояль как клавишный; а в новое время ко всей этой разношерстной компании добавился разве что такой новичок, как саксофон, да и кой к каким подключилась электроника. От мира рукотворного перейдём к созданиям живой природы. И тут выяснится, что, например, муравейники и их обитатели ничуть не изменились ни на йоту и ни в чём - за прошедшие миллионы лет. А кто установит, когда примерно проросли клыки - у пратигров, праслонов, да и у нас эти зубы не совсем такие, как остальные, но - у каждого вида с такими особенностями клыки определённой формы и размера такими же переходят от поколения к поколению. Можно лишь догадываться, каким образом предки ядовитых змей научились вырабатывать яд и посредством жала пользоваться этим оружием в критические минуты. Или - как некоторые виды кукушек пришли к хитроумному способу самоустраняться от заботы над детёнышами, научив последних в отсутствие недогадливых приёмных родителей выбрасывать сводных братьев из гнезда. Одно несомненно: и змеи, и кукушки, и подавляющее большинство видов растений и животных в сущности в тысячах поколений в точности сохраняют достигнутое однажды. И если человек в результате селекции выводил новые сорта растений или породы животных, то - повторю - в сущности при всех заметных модификациях - эти виды остаются верными когда-то достигнутому. То же, пожалуй, мы вправе говорить и о мутантах - при всех отличиях их от предков. Спускаемся по ступеням сложности, одухотворенности - и попадаем в те подвалы или фундаменты, где и органика попроще, и неорганические соединения, молекулы, отдельные атомы уж наверняка точно такие же, как миллиарды лет назад. Словно по какому-то эталону - будь то атом углерода, стабильного изотопа; молекула воды, кристалл поваренной соли; природное или синтезированное индиго. Конечно, взбежав снова по эволюционной лестнице, мы обнаружим, что более или менее сложные монады, особенно живые, не в точности копируют свой эталон, но - в главном. Что было, что будет Можно ли подходить с теми же мерками к тому совершенному, в этом смысле эталонному - к вошедшему в обозначенное как "третья спираль"? Если в дочеловеческих монадах появление, возникновение каких-либо новых элементов в живых организмах, в физиологии или психике, то есть во всём, что определяет оптимальный образ жизни для выживания, распространения или эволюции данного вида - служил именно этому - жизнестойкости, и бывал привязан - может быть поначалу к отдельным особям, но затем и ко всей популяции, то - о целенаправленности "третьей спирали" мы не вправе судить столь же однозначно. На фоне реальных угроз существованию человечества - эпидемий непобежденных или новоявленных болезней; междоусобных конфликтов с применением оружия массового уничтожения; агрессивной разобщенности даже в единых этносах или семьях; истощения природных ресурсов, без которых людям уже не обойтись; лёгкости вовлечения индивида в круговерть облегченного производства-потребления - не занятными ли игрушками для полунесмышлёнышей кажутся и лучшие скрипки, и полотна Рембрандта, и сонаты Бетховена, и стихи Пушкина, и математические абстракции квантовой физики? А может всё дело в моём старческом и потому эсхалотическом душевном состоянии? А не наступила ли эпоха вырождения вида - интересно, бывало ли такое в эволюционном процессе, или человечество можно сравнить с нестабильным изотопом, период полураспада которого сколько-то тысяч лет? И симптомы деградации уже налицо? А, может, гнетущее состояние души отчасти обусловлено той унылой беспросветностью, что характерна для сегодняшней окраины - Украины? Более общий вопрос: откуда это идёт - и то, что я пишу, может быть, как принято нынче говорить, по большому счёту и гроша ломаного не стоящего; и то, что сочинял Иоганн Бах; и мастерил Страдивари; и писал Пушкин? Но почему они - именно они, именно тогда, и там, и так? Скажем, какую роль в поисках Страдивари играли - его семья, оливковые рощи, терцины Данте, море; или что-то подсказывающее или указывающее - из каких материалов и как создавать скрипку? Ранее мы вспоминали, бегло сопоставляя круг литературных интересов Евгения Онегина с тем, что могло из этого неполного перечня оказать влияние на Пушкина, творимое поэтом, но в Болдинской глуши его окружало лишь обычное осеннее дождливое небо, багрянец листвы, опадающей день за днём. Или - что общего между недалёкими в массе, занятными повседневными заботами и по заведенной привычке навещающими храм божий, где приятно играет орган, бюргерами, и - тем, что творил Иоганн Себастьян Бах? Вымерли динозавры, но отлично прижились минидинозавры - ящерицы, и накатившие в двадцатом веке на Германию мутные волны фашизма не могли смыть засверкавшие там же в предшествующее время перлы музыки, поэзии, философии, науки - "третья спираль" нерушима. А вот мог бы Бах творить так в другую эпоху, на другой земле? - вопрос, казалось бы, праздный. И ответ на него школярский - родись он, скажем, в Италии или в Китае - также обогатил бы итальянскую или китайскую музыку. И замечание Пушкина "Чёрт догадал меня родиться в России с умом и талантом" - можно принять всерьёз - родись, дескать, он, Пушкин, во Франции, и достиг бы, вероятно, большего… Думается, что не было бы китайского Баха и даже "французский" Пушкин занял бы в литературе и культуре Франции второстепенное место. Это не противоречит тому, что, допустим, Набоков, останься он в России - даже не советской, а царской, - не написал бы того, что сделало его имя заслуженно известным миру. Так же, полагаю, и Гоголю в Италии легче писались "Мёртвые души". Можно ли вообще понять, постичь - почему и как возникает и созревает духовная монада, входящая в "третью спираль" человеческого существования? Но можем ли мы усомниться в том, что, скажем, земляника или синица в ходе эволюции могли стать иными, тем более - в отношении молекулы воды или атома углерода эти сомнения отпадают. Для нас привычно, что, скажем, плод во чреве матери развивается по своим законам, и когда настанет срок - тоже известный - запросится выйти на свет, а у мамаши, как и всех млекопитающих, наготове грудное молоко. И через определённое время у младенца прорежутся зубки; через столько-то лет наступит половая зрелость; и наступления старости не избежать - так это всё "записано" в генетическом коде каждого, хромосомах - личной "пророческой книге". Как уверяют хироманты - письмена этой "книги" выведены на тыльной стороне ладони или даже стопы - надо только уметь их расшифровать, ибо в них значатся индивидуальные отличия и повороты человеческой судьбы. Верите этому? Но предположите, что через сколько-то лет или десятилетий вполне по-научному - анализируя ДНК новорожденного можно будет установить точно дату - когда у Петеньки прорежется первый зубок, а у Машеньки - начнутся первые месячные, если не произойдёт ничего экстраординарного, а также - что у Петеньки обнаружатся незаурядные математические способности, а Машенька оказывается - прирожденная артистка. А что как независимо от всего этого гадалка предскажет тем же Пете и Маше, что они поженятся, хотя и в глаза не видели друг друга? Или такое уже категорически невероятно для здравомыслящего господина -а почему? Мы не можем представить себе информацию любого толка не привязанной к чему-либо материальному: бумаге, намагниченной ленте, фотографии. В компьютере - в сотнях ячеек закодированная, но понятно как и каким образом трансформируется в доступное нашему восприятию. А то, что мы помним или вспоминаем - естественно в голове, в мозгу. Но - не в безвоздушном же пространстве! Наверное, подсознательно понимая эту особенность нашей психики, гадатели, пророки, как уже говорилось, или манипулировали соответствующей гадательной атрибутикой; кстати, и спириты общались с "загробным" или потусторонним миром и его возможными обитателями-душами не иначе, как посредством столоверчения; по рассказам даже легендарная Ванга просила приносить ей кусочек рафинада, что накануне посетитель клал на ночь под подушку. Правда, пророки ссылались и на наитие свыше - но это тоже вроде был голос, слышимый непосредственно душой, и пророческий дар заключался в способности перевести услышанное в символику грядущего. Выше говорилось о возможности "считывания" с ДНК генетической программы развития организма - но, позвольте, здесь некоторая неувязочка: в ДНК зафиксирован лишь - пусть весьма сложный молекулярный комплекс, но откуда в этом комплексе можно выудить именно программу развития данного организма? Ладно, станем шаг за шагом упрощать: а по генетическому коду пчелы можно будет когда-либо понять - как она станет строить идеальные соты или добывать нектар из цветов? Ещё проще: видим рядышком пару атомов водорода и атом кислорода - у них тоже есть какая-то "атомногенетическая" память, указывающая - как им объединиться, чтобы образовать молекулу воды с новыми свойствами и возможностями? - Зачем вы так, - улыбнётся возможный оппонент, - на то и существуют универсальные законы природы. - Простите, да и самый универсальный - всемирного тяготения - в этом случае не к месту. А, может быть, наоборот: молекулы, определённым образом объединенные в генетический код - пчелы или человека - и подчиняются ведомым и неведомым нам законам природы, диктующим существование, свойства, возможности развития данной монады в пространстве и во времени? А законы эти повсеместны - во всеобщем информационном, возможно, как принято нынче определять - информационно-энергетическом поле, заявленном ранее в этой рукописи в сочетании или в союзе с энергетическим потенциалом? Отсюда возможность перебрасывания информационных "мостиков" через настоящее - из насыщенного информацией прошлого в предвидимое будущее. По аналогии - как это происходит в душе творческого человека, когда в душе постепенно накапливаются и группируются "кванты мысли" до критического взрывного состояния. И тогда, как признавался Моцарт, симфония возникала в его воображении, вся - от первого до последнего такта, и оставалось удержать это в памяти, расписать по партиям всех инструментов, правя нюансы. А не так ли пришло озарение к Эйнштейну - о взаимоотношениях пространства, времени и соответственно энергии и материи, и в последующие годы оставалось эту теорию углубить, экстраполировать, подкрепить формулами, просчитать варианты приложения её к природным процессам. Примеры подобного творческого озарения уже приводились: и как, похоже, за считанные даже не дни, а часы рождались Пушкинские "Маленькие трагедии" - вечные шедевры мысли и поэзии; да и стержень "Евгения Онегина" разглядывался "сквозь магический кристалл" - творческого предвиденья. И Лев Толстой отметил, что как-то между прочим перечитывая неоконченную Пушкинскую прозу, представил себе в общих чертах "Анну Каренину" - пусть понадобились годы, чтобы в роман вошло всё наболевшее и сокровенное - в совершенном художественном исполнении. А не таким ли был путь от мимоходом замеченной Суриковым вороны на заснеженном поле - к полотну "Боярыня Морозова"?.. Конечно, индивидуальность творческой личности, то, что накопилось в его памяти, душе, его мировосприятие - усложняет реализацию наметившегося "генетического кода" идеи произведения искусства, научной гипотезы, технического изобретения. Но если это индивидуальное, отчасти контролируемое разумом, отходит на задний план, то, как уже говорилось, личности, наделенные такой способностью общаться с Окином без творческой переработки получаемой информации, могут получать её из прошлого, поскольку, можно повторить, информация, как материя-энергия не исчезает в мире, а лишь как-то трансформируется, и - из будущего - раз в том же Окине просматриваются варианты реализации возможностей - для сошедшихся атомов водорода и кислорода, или для потенциально одаренных Петеньки или Машеньки - не только какие болезни им угрожают, что уже сегодня констатирует в каждом случае генетическая медицина. Собственно, способностью таким даром общения с Окином наделен, пожалуй, каждый из нас, даже животные, но - когда ослабевает контроль сознания, реагирующий естественно на непрерывные сигналы, поступающие от органов чувств и требующие оптимальной реакции. Далее мы рассмотрим, как некоторые люди научились определённым образом отключаться от этого, но природа позволила и каждому из нас отчасти находиться в подобном состоянии. Спектакли из снов Да, сон - это спектакль, устраиваемый для одного-единственного зрителя. Причём этому зрителю не дано даже заранее прочесть афишу или осведомиться, каково будет и его личное участие в представлении. А действующие лица этих спектаклей - знакомые, родные, порой из далёкого прошлого, и какие-то нередко и вовсе неведомые, да ещё порой в массовках, нешто застрявшие в памяти обличья, прошедшие мимо сознания… И фантасмагорическое действо это никаким каноническим законам драматургии не подвластно - замеченное при завязке ружье не только не выстреливает при развязке, но вообще куда-то бесследно исчезает; и вообще - сплошная непонятная импровизация, чехарда сцен и мизансцен, но, надо отметить, что во сне эта непостижимая "квантовая" логика нас вполне устраивает, разве что я иной раз несколько удивляюсь - это как-то фиксируется в памяти - что покинувшие этот мир возвратились и общаются со мной и друг с другом как ни в чём не бывало… Если рассматривать сон как некую духовную монаду, то единственно, что можно утверждать определённо: и это, должно быть, неспроста, правда, зачем? Древние полагали, что во сне душа живёт особой жизнью; в некоторых верованиях, и - как мы увидим - и современных воззрениях тибетцев - как-то держа связь с телом. В этом смысле действительность сна в каком-то смысле равнозначна реальности жизни наяву. Более научный, что ли, современный подход к загадке сна предполагает, что таким образом из подсознания выплёскиваются телесные и духовные тревоги, надежды, потайные чаянья. Для чего же? "Выпустить пар" накопившихся проблем и тревог, или - прояснить сознанию то, что, неплохо бы в образной форме, может натолкнуть на полезные для жизни размышления - таковы, так сказать, рациональные версии. Импровизированные спектакли сна воплощаются в зрительных и озвученных образах - без участия органов зрения и слуха. При этом возможны переговоры спящего с действующими лицами сна, отношения с ними - от сексуальных до кровавой конфронтации - вся гамма возможных чувств и ощущений, и сопутствующие мысли. Иногда эти мысли сохраняются при пробуждении - то ли в чистом виде, то ли трансформируясь из образов сновидений - известны хрестоматийные примеры - и воплощаются в стихах, мелодиях, сюжетах новелл, научных открытиях. А возможно ли ускоренное, действенное влияние, воплощение духовных монад в нечто, находящееся на грани сна и яви? Напомню, что подзаголовок этой рукописи "Ранняя ягода или сквозь сон". Уже отмечалось, что для нецивилизованного туземца, пусть в позапрошлом веке - сон - та же явь. А "что там в поле - пень иль волк?" - если со страху принять пень за волка, то для перепуганного путника это виденье обретает реальные черты. И в "Фаусте" загипнотизированный Мефистофелем бюргер чуть не отрезал нос у компаньона, приняв его за виноградную кисть. Виденья под гипнозом - что неоднократно засвидетельствовано; известны и случаи массового гипноза - когда группа людей уверена, что видит то, что подсказано внушением гипнотизёра, экстрасенса по-нынешнему. Но где та грань, что отделяет хотя бы объяснимое "естественное" от необъяснимого, "сверхъестественного"? Это я перепечатываю, многое опуская, дополняя и правя, то, что писал несколько лет назад, в конце прошлого века: "Как раз в эти дни жена Саша перечитывает для меня вслух "Мастера и Маргариту" Булгакова" - до операции по удалению катаракты совсем не мог читать… Подумать только - в этом романе весь или почти весь набор того, что мы традиционно относим к чудесам: и чтение мыслей; и материализация представителей "нечистой силы" в любой момент и в любом обличье, равно как и возникновенье каких угодно вещей "из воздуха"; телекинез да ещё какой - мгновенная переброска человека за тридевять земель, из Москвы в Ялту; точное предсказание будущего; неопровержимые свидетельства давно минувшего и так далее. Интересно в этой связи, что Михаил Булгаков, как сын священнослужителя, несомненно был знаком со "Святым письмом", но выводя на страницы романа каскад чудес, творимых в советской Москве на глазах у совершенно не допускающих такой возможности персонажей, - в эпизодах, рисующих Иешуа - Иисуса, вопреки авторитетным евангелистам, в таком образе богочеловека совершенно исключает надобность подкрепления веры чем-то из ряда вон выходящим - разве что тонко уловив, что у Пилата страшно болит голова - он пассами снимает боль - что в наше время доступно многим людям с экстрасенсорными задатками. Нет, "божественность" этого человека в осознании следующего: угрозе эгоцентризма в образе представленного в этой рукописи ранее "гомо завтра-сейчас" - существованию, выживанию человеческой монады - даже моноэтнической, еврейской, но в развитии христианства - и межэтнической - тем более; и возможности противодействия этому процессу - внедрением в "третью спираль" - обновленную веру - нравственных постулатов в максималистской форме. У Булгакова это звучит в неизменном в устах Иешуа "добрый человек" даже по отношению к прирожденному палачу, беспощадному солдафону, прозванному Крысобоем. А главное и единственное чудо в том, что рождались на земле люди - прообразы Будды, Моисея, Христа, можно назвать и вполне реальных праведников, назовём их так, вплоть до наших дней, что или своим образом жизни, или сотворенным ими, а иногда и тем, и другим разом - пытаются увести людей от вроде бы столбовой дороги удовлетворения как насыщения - дороги, незаметно сворачивающей - хорошо, если в тупик, а не в пропасть. Не исключено, что, подобно тому, как образующиеся в живой природе виды растений и животных черпали из Окина - какими им надлежит становиться и быть, чтобы род их не вымер, и отдельные представители рода человеческого получают "оттуда" такие же, можно сказать, указания, которые, по-моему ни в коем случае нельзя считать особой божественной заботой, а просто - оптимальной подсказкой, сравнимой с тем, как надлежит для самоутверждения организовываться элементарным частицам в атом, или строить кристаллы, или материи собираться в звезду, а звёздам в галактики. И мой интерес к "чудесам", сверхъестественному, не объяснимому наукой, обусловлен, наверное, - видеть в этом доказательства - не знаю, как именовать - духовного, информационного, нематериального общения монад между собой и с тем, что я называю Окином. В папках, заполняемых уже не менее десяти лет вырезками из различных газет, и в других попадающихся мне на глаза публикациях в журналах, книгах, изданных давно и недавно, немало описаний явлений, задокументированных или подкрепленных надёжными свидетельствами, - по сути весьма схожих с описываемыми - как художественный приём "по Гоголевски" - в Булгаковском романе. Думается, что именно в той сфере, где дух обретает б?льшую свободу для своего проявления в формировании материальных монад и не только, особенно хочется подчеркнуть это "не только", хотя по-прежнему, думается, такое формирование остаётся первейшей задачей - по крайней мере на уровне нынешнего человечества. Духовные катализаторы Это - возможно одна из ипостасей монадных законов: ускорители воплощения монадных идей - материальных и нематериальных. Собственно, действие их можно отнести к формированию атомов, ибо сугубо случайная комбинация столь устойчивой атомной структуры маловероятна, если бы она - так я полагаю - осуществлялась хаотически, по воле случая. Такой посыл, возможно, окажется плодотворным и при подходе к явлениям, иначе трудно объяснимым. Попробую подкрепить эту гипотезу несколькими пришедшими в голову примерами. Известно, например, что при существенном дефиците питания в крысиной популяции - неизбежно следствие - резкое снижение уровня рождаемости. В причинно-следственной цепочке: голод - часть потомства обречена на вымирание от истощения - уменьшение числа зарождающихся у самки эмбрионов - должен присутствовать сигнал из будущего - некий духовный - в данном случае - на языке химии - не катализатор, а ингибитор, выполняющий в данной ситуации ту же роль охранителя жизнестойкости монад - крысиной популяции. Духовный катализатор можно представить и как движущую силу "души улья", и как то, что стимулирует овладение ребёнком родной речью или полиглотом различными языками; и неистовство влюбленности, и накатывающую одержимость творческой натуры. "Однажды утром Чарский чувствовал то благодатное расположение духа, когда мечтания явственно рисуются перед вами и вы обретаете живые, неожиданные слова для воплощения видений ваших, когда стихи легко ложатся под перо ваше и звучные рифмы бегут навстречу стройной мысли…" Как знаменателен здесь эпитет "неожиданные"! И ещё - из тех "Египетских ночей" Пушкина: "Однако же он был поэт, и страсть его была неодолима: когда находила на него такая дрянь ( так называл он вдохновение ), Чарский запирался в своём кабинете и писал с утра до поздней ночи. Он признавался искренним своим друзьям, что только тогда и знал истинное счастье". Вероятно, такой гипотетический духовный катализатор, вызывающий и вдохновенье, и озаренье человека творческого, проявляется в душе каждого, подобно магниту, способного вмиг намагнитить близлежащий кусок железа - превратить в одержимый магнит собственную душу и посредством сотворенного - на души других людей. Мы не знаем - отчего такой "духовный магнит" вдруг так действует на избранных, и почему именно эти люди оказываются избранными; и насколько - предположим - по-разному проявляются вспышки активности подобного - в некоторых ситуациях, которые относятся к явлениям необычным, загадочным, необъяснимым или непостижимым при том, что это отнюдь не сновиденья? В небесном поле А не берёт ли во мне верх былой фантаст. В советское время я печатался в альманахе "НФ", что расшифровывалось как "Научная фантастика", предтечей которой считался Жюль Верн - мог осуществиться и полёт на Луну каким-то техническим способом, и под стать "Наутилусу" - подводные лодки, и автомобиль, развивающий невероятную скорость - двести пятьдесят километров в час в романе "Властелин мира", хотя, пожалуй, большая часть произведений Жюля Верна обходится без пророчеств развития науки и техники, но многие советские и не только советские фантасты строили свои опусы на экстраполяции возможностей кибернетики, космонавтики, бионики. Параллельно с этим направлением, если не считать жанра утопий и антиутопий, процветали "Фэнтэзи" - своего рода сказки нового времени, и я отдал дань таким развлечениям. Едва уловимое и постижимое - об этом пойдёт речь. В поэзии, в науке, в жизни… "В голубом небесном поле светит Веспер золотой…" - начальные строки незавершенного наброска - стихотворения, поэмы. Веспер у римлян, Геспер у греков в античную эпоху имя планеты Венера. Мужское, так же, как и украинское - Місяць, и у Гоголя "месяц". А древние эту планету называли и Фосфор, и Люцифер; впоследствии слова эти приобрели совсем иной смысл. Но как точно сказано - яркая золотистая блуждающая звезда светит и тогда, когда небо голубое; и чуткое к поэзии ухо может уловить что Пушкин не случайно выбрал Веспер, а не Геспер. Небесное поле, вселенная, синоним которой из той же античности - космос, необъятный; и если сравнить с бескрайним пшеничным полем, то наша Земля даже не зерно, но нечто совсем уж микроскопическое. Но масштабы пространства и времени непригодны для оценки свершений духа, разума, гения человека. Вместе с тем, и античные мудрецы чувствовали, понимали связь макрокосма - всего сущего, и микрокосма - человека, личности. Увязывали одно с другим религия, мистика, астрология, фольклор, фантастика, и лишь с недавних пор - по-настоящему - наука. Атмосферное давление, его перепады, солнечная активность, магнитные бури, лунные циклы - влияние на самочувствие, настроение - узнаём, какова возможная реакция организма на такие природные явления. Но это - попутно, а куда заманчивее проникнуть вдаль, в глубины, в тайны мироздания! Телескоп, усовершенствованный Галилеем, позволил получше рассмотреть планеты, обнаружить, что и вокруг них вращаются "луны". Открытия в небесах, достижения астрономии заинтересовали более или менее образованных европейцев. И вслед за французами XVIII века в начале XIX Евгений Онегин, в ряду разных книг "…прочёл творенья Фонтенеля". Автор, по-нынешнему бестселлера его времени "О множественности обитаемых миров", повествует о планетах на уровне научных знаний того века и заодно фантазирует о том, какая жизнь у их обитателей. Впрочем, нет и речи о возможности межпланетных путешествий. Но кто он, первооткрыватель жанра, так сказать, научной фантастики? Бернар Ле Бунье Фонтенель родился в 1657 году, и дожил до 1757-го. Если причислить к его современникам - и тех, кто завершал свой земной путь, когда Фонтенель был ребёнком, и тех, кто родился незадолго до его кончины, то можно припомнить хотя бы такие имена: Паскаль, Дидро, Фурье, Вольтер, Мольер, Лафонтен, Руссо, Бомарше, Лаплас - это лишь соотечественники, не считая трёх королей - Людовиков - XIV, XV, XVI, а в Европе, России - Спиноза, Ньютон, Лейбниц, Бах, Гёте, Моцарт, Кант, Сведенборг, Рембрандт, Гойя, Эйлер, Ломоносов, Пётр I… На небосводе культуры, науки, общественной деятельности - названные можно сказать - звёзды первой величины, и жизнеописания почти каждого из них по своему замечательны и поучительны. Прозвучало образное "звезды первой величины" - в каждой области человеческой деятельности. В том числе - в познании того, что на самом деле творится во вселенной, но и в этом наверное существенен вклад, так сказать, "звезд" и не первой величины, в общем всех причастных к определённой сфере науки, астрономии. В середине XX века книга "История астрономии" специалистами признана пожалуй лучшей из посвященных этой теме. Среди 486 упоминаемых в этой книге и так или иначе причастных к познанию космоса - античные философы и астрономы средневековья, физики и химики, вспоминается Фонтенель, но еще ни слова о космонавтике. Автор "Истории астрономии", проживи он на год дольше своих 87 лет, узнал бы в 1961 году о первом полёте человека за пределы стратосферы. Но, может быть, когда он писал эту книгу, полёты в космос представлялись ему фантастичными? Что ж, и тут - тщетность прогнозирования возможного и невозможного в результате прогресса науки и техники. Цитата из той же "Истории астрономии": "Французский философ-позитивист Огюст Конт писал в 1835 году в своём "Курсе позитивной философии" о небесных телах: "Мы представляем себе возможность определения их форм, расстояний, размеров и движений, но никогда, никакими средствами мы не сможем изучить их химический состав…" Прошло всего четверть века, и спектральный анализ позволил это сделать с достаточной точностью, причём оказалось, что соотношение элементов в различных звёздах различно, и весьма существенно, остаётся лишь доподлинно выяснить - отчего так получается… Между прочим, с чьей-то легкой руки высказывание о нереальности узнать химический состав звёзд в ряде публикаций приписывается более знаменитому философу - по созвучию фамилий - Иммануилу Канту, кстати, в своё время выдвинувшему собственную оригинальную гипотезу образования солнечной системы. Мелочь, буковка в фамилии - и недоразумение, из разряда не так уж редких в науках гуманитарных, порой нарочитых искажениях - в истории, философии, литературоведении. Но в истинной науке - с одной стороны фактическая достоверность обязательна, а с другой - вроде бы незначительные отклонения от того, что должно совершаться в соответствии с общепризнанными закономерностями, - если это так, требует внимательного рассмотрения, порой пересмотра традиционно узаконенного. Космические путешествия на Луну и планеты Солнечной системы - даже у почти наших современников - Жюля Верна, Уэллса, Алексея Толстого в "Аэлите" - всё-таки не более, чем фантастика; космонавтика - дитя ХХ века, второй его половины, хотя научно-технические предпосылки рождались и в первой его половине. И к плеяде "звезд первой величины" - теоретиков, основоположников этого направления наряду с отечественными - Циолковским, Цандером, Королёвым, мы по праву называем Кондратюка, настоящее имя которого Александр Шаргей. Если в продолжение "Истории астрономии" выйдет дополнение - что нового в этой науке и кому мы этим обязаны - за полвека с года выхода в свет книги, и уж непременно сюда вклинится космонавтика - высветятся и творческие свершения, и нелишне - необычные судьбы причастных к этому. Здесь уместно вкратце рассказать об авторе "Истории астрономии" Антоне Паннекуке - учёном, эрудированном в различных областях науки и культуры, полиглоте, человеке, что называется, владеющем пером, литераторе. И - активном политическом деятеле, в юности коммунисте, на крайне левых позициях, что вызвало критику в его адрес в известной работе Ленина "Детская болезнь "левизны" в коммунизме". Но на пороге своего пятидесятилетия совсем отошёл от политики, и мировую известность принесли ему работы в области астрофизики и истории астрономии. Заключительный абзац "Истории астрономии" может показаться неожиданным: "Настало время, чтобы человечество, основав свободное всемирное общество, где господствует производительный труд, обеспечило в изобилии свою материальную жизнь и освободило все духовные силы для совершенствования своих знаний о природе, науки о вселенной". Можно предположить, что Антон Паннекук, движимый смолоду благородным стремлением добиваться для людей справедливости, материального достатка для всех, возможности свободного развития творчества, углубленного познания миропорядка. - пришёл к убеждению, что не кровавым революционным путём, насилием следует идти к такому идеалу. А ведь казалось бы столь далёкие от мирских сует соображения о возможной множественности обитаемых миров во вселенной или истинности не гео, а гелиоцентрической системы - стоили жизни Джордано Бруно, мучительных переживаний Галилео Галилею. Да это же средневековье, инквизиция… Но так ли благостны были в двадцатом веке судьбы тех же Циолковского, Королёва? - как свидетельствуют не приукрашенные биографами. И как трагически складывалась жизнь Шергея-Кондратюка… Рассказ о нём начнём, пожалуй, с родословной, и тут снова Пушкин, "Полтава", битва со шведами, когда наконец "…сдаётся пылкий Шлиппенбах". Опять же - Пушкинские эпитеты и вообще характеристики персонажей стихов и поэм, вымышленных или исторических лиц - исчерпывающе точны; таков и Мазепа, и Карл XII в диалоге Мазепы и Орлика, и, должно быть, "пылкий Шлиппенбах" неспроста. В начале XVIII века в Прибалтике русские воины под командованием сподвижника царя графа Шереметьева трижды громили отряды Шлиппенбаха, но это не умеряло его пыл. Да и под Полтавой его солдатам удалось, как отмечают историки, "опрокинуть кавалерию противника, но затем, загнанный в долину, вынужден был сдаться". Задолго до Сталина Петр I понимал, что верноподданные "кадры решают всё", выжимая из каждого подчиненного "по способностям" - в основном посредством "кнута" и достаточного "пряника" - по заслугам. "И был от буйного стрельца пред ним отличен Долгорукий". Возможно, именно он, Яков Фёдорович Долгоруков сыграл решающую роль в судьбе пращура Кондратюка. Из жизнеописания первого становится понятно, почему он был так "отличен" царём. Из старой энциклопедии: "В 1682 году во время стрелецкого бунта он открыто принял сторону царевича Петра Алексеевича, который сделал его своим комнатным стольником". Но в его судьбе, как и в судьбах многих упоминаемых на этих страницах, переплелись навязанные роли и обстоятельства с проявлениями личных качеств, характера, способностей. "Царевна Софья опасаясь его влияния на брата, отправила Долгорукова послом во Францию и Испанию, просить эти государства о помощи в предстоящей войне с Турцией, но посольство не имело успеха". Здесь надо вспомнить, что в молодости этот деятель "под руководством наставника из поляков получил очень хорошее для этого времени образование, свободно владел латинским языком". И, надо полагать, в Европе обходился без посредства переводчика. А "в 1689 году в разгар распри Петра с Софьей явился к Петру в Троицко-Сергиевскую лавру, за что по низвержении Софьи был назначен судьей Московского приказа". Служил государю, что называется, верой и правдой. И "уезжая за границу в 1697 году Петр возложил на него охрану южной границы и наблюдение за Малороссией". Но судьба готовит новое испытание. "В 1700 году в битве под Нарвой был взят в плен и более десяти лет томился в неволе, сперва в Стокгольме", но это по-видимому была относительная неволя, так как "в течение своего плена имел возможность близко ознакомиться со шведскими порядками и государственным строем". А когда его с другими пленными русскими перевозили на другое место заключения, им удалось обезоружить конвоиров, приказать шкиперу судна направиться в Ревель (Таллинн), который в то время был в руках России. Фраза из энциклопедии, что возвратившись Долгоруков "сделался весьма полезным советником Петра, особенно при устройстве коллегиального управления" - может быть расшифрована лишь дотошными историками - ужель абсолютный самодержец как-то воспринимал идею западного парламентаризма, хотя в ту эпоху и Карл XII вроде не очень-то считался со своим окружением и народом, затевая всё новые авантюрные войны. Наконец, "имя Долгорукова перешло в потомства и сделалось популярным благодаря множеству сохранившихся о нём рассказов, свидетельствующих о его прямодушии и неподкупности". Итак, весьма вероятно, что с плененным Шлиппенбахом они нашли общий язык - в буквальном и переносном смысле, и он вполне мог рекомендовать царю того, кто был способен разумно и честно служить на благо "России молодой". В итоге Шлиппенбах получил звание генерал-лейтенанта, титул барона, поместье в Курляндии (нынешней Латвии), был членом Верховного суда, написал мемуары. А его потомки окончательно, что называется, обрусели. И уже в конце XIX века Людмила Шлиппенбах выходит замуж за студента Киевского университета Игнатия Шаргея. Это - настоящая фамилия их сына Александра, а "шаргей" - слово арамейского языка, означает "светоч". Господи, сколько, как говорится, кровей слилось в том, кому суждено было родиться в 1897 году, накануне столь драматического для многих судеб человеческих на всей планете двадцатого века… А для меня, рожденного в Москве через тридцать лет?.. Бабушка Александра с характерной фамилией Розенфельд вышла замуж вторым браком за земского врача Акима Никитовича Даценко, крестилась в православие, приняла новое имя - Екатерина Кирилловна. Как сообщают биографы учёного "в силу сложившихся обстоятельств именно они, дед с бабкой, стали настоящими воспитателями и по существу родителями будущей знаменитости". А обстоятельства такие: Людмила Шлиппенбах преподавала французский язык и географию в Киево-Печерской средней школе, и была арестована за участие в демонстрации протеста, поводом которой послужило самосожжение в Петропавловской крепости народоволки Марии Петровой, и тюрьма ускорила её кончину. В том же году умирает и отец Александра, и он остаётся сиротой в 13 лет, на попечении родителей отца, впрочем, заметим, и отец незадолго до смерти успел обзавестись другой семьей. В старших классах гимназии в Полтаве в руки Александра Шаргея попадает книга, которая вероятно предопределила поприще учёного и созданное им. Возможно читает в оригинале - с детства французский матери звучал в доме, да и в гимназиях того времени - знаю от своих родных - языки изучались основательно. Книга, прежде всего, о том, чт? в свете новых достижений науки открывается во вселенной. Всего несколько веков прошло с тех пор, когда люди были уверены: Земля наша - центр мироздания, её обходят Солнце и Луна, на тверди небесной прикреплены звездочки, и некоторые из них как-то посвободней перемещаются как паучки на невидимой паутине. И вот оказывается - Земля - одна из планет, и далеко не самая крупная, с единственным спутником, и вращаются планеты вокруг гигантского Солнца, однако и Солнце в сравнении с некоторыми звездами - желтый карлик, затерявшийся среди миллионов звезд галактики, нашей галактики, кроме которой есть многие тысячи других галактик… "Земля стала провинцией вселенной", и "мы чувствуем, что неизвестные братья живут там на других, родных нам мирах, затерянных в бесконечности". И попутно на основании вроде бы в те годы рассматриваемых на Марсе "каналов" - о возможности даже разумной жизни на этой соседней планете. Нет, в основном в этой книге - данные науки, чем она отличается от фантазий соотечественника и предшественника автора, написано живо, увлекательно. И, не рассчитывая на непостижимые по целям визиты инопланетян - о чём особая речь, - сможет ли в обозримом будущем человек вырваться в необъятные космические просторы, в глубины вселенной, и - каким образом? Автор книги или книг по астрономии для относительно образованных читателей - Камилл Фламмарион. А через четыре года после того, как в возрасте 83 лет скончался этот человек, в Новосибирске отпечатана монография им вдохновленного читателя: "Завоевание межпланетных пространств". В этой работе независимо от Циолковского выведено основное уравнение ракеты для её выведения в космос, подробно разработана конструкция и топливо для её движения, приборы для ориентации ракеты, устройство взлетно-посадочной базы, в том числе на Луне… но автор - не Александр Шаргей, а Юрий Кондратюк. Почему? Псевдоним - но зачем? Были для того основания. Александр Шаргей в 1916 году после окончания Киевской гимназии с серебряной медалью поступает на механическое отделение Петербургского политехнического института. Но идёт первая мировая война, и студента призывают в армию, а подготовив как прапорщика, отправляют на турецкий фронт. После революции 1917 года, уже как офицер царской армии, и оба раза дезертирует. Вследствие этого лишается всех документов, оставшихся в штабе одной из деникинских частей. А когда большевики прочно захватили власть в стране, Александр Шаргей осознал, чем грозит ему прошлое царского или белогвардейского офицера. И 15 августа 1921 года главным образом по настоянию своей мачехи Елены Петровны Гиберман (по второму браку Киреевой), которая очень любила и уважала пасынка, Александр Шаргей принимает на своё имя документы умершего от туберкулёза студента Киевского университета Георгия (в православном произношении Юрия) Васильевича Кондратюка. Родной брат умершего студента преподавал в одной из киевских школ, в которой училась Нина Шаргей, сводная сестра Александра. Эту тайну, кроме самого Александра, знали несколько человек и хранили её долгие годы. В 1977 году Нина Игнатьевна Шаргей дала письменные показания Специальной комиссии ЦК КПУ об обстоятельствах смены имени и фамилии её сводным братом Александром Игнатьевичем Шаргеем. Но и анкетный псевдоним - недостаточная защита дореволюционного интеллигента в те годы: в 1930-ом Юрий Васильевич Кондратюк арестован и осужден по обвинению во вредительстве, и впоследствии будучи на свободе всё же находится под присмотром НКВД. А в дальнейшей биографии достоверно лишь то, что в июне 1941 года Кондратюк уходит на фронт в составе Московского ополчения Киевского района столицы, и что в ночь на 7 июля полк в пешем строю выступил из Москвы. Что было затем - смутно: то ли Шаргей-Кондратюк погиб в бою в октябре того же 41-го - по одной из версий, или был жив ещё в 42-ом; прошёл и слух, что якобы бежал через фронт. Работал у Вернера фон Брауна, когда создавалась ракета "Фау-2". Последнее весьма сомнительно, но говорит о том, что имя учёного, как замечательного первооткрывателя в области перспективного ракетостроения было достаточно известно в мире… Двойные звёзды Астрономия открывала и продолжает открывать во вселенной удивительные объекты - по своему оригинальные, загадочные, требующие углубленного изучения и понимания их сущностей: лунные вулканы, спутники Марса, кольца Сатурна, кометы, скопления звезд Млечного пути, разнохарактерные галактики, "черные дыры". И - двойные звёзды. Не так их мало в космосе: на двадцать одиночек - одна такая парочка. Именно двойные звёзды привлекали особое внимание Камилла Фламмариона как астронома. Но, продолжая условные аналогии между, как говорится, небесным и земным, переношу подобное на взаимоотношения двух личностей, на определённое время связанных между собой. Это даёт возможность глубже и ярче выявить сущность взаимодействующих личностей, их характеры, склонности, моральные качества. У Плутарха сравнение античных персонажей, разделенных веками, а со времен Гомера эту функцию берут на себя диалоги в прозаической литературе, особенно в драматургии. Из наиболее выразительных примеров на мой взгляд "Моцарт и Сальери" Пушкина. Позволю себе, можно сказать, лирическое отступление - как раз о взаимоотношениях двух личностей - различных и в различных ситуациях. В этом, как говорилось, приоритет за литературой, не отстает и искусство - живописью, скульптурой, тем более - сценой, экраном. Наука - психология, социология только подбирается к этой проблеме, конечно, живые люди многократно сложнее звёзд в небесах, и масштабы объёмов и масс в этом случае на десятом плане, хотя и взаимодействия двойных звёзд пока оставляют немало неясностей. Что касается живых существ, то зоологи, зоопсихологи последнего времени могут похвастать, по крайней мере, массивом установленных фактов. От полулугендарной неразлучной лебединой пары, кстати и голубиных, которые мне порядком надоели на моём балконе, ухаживая друг за другом и выводя потомство, и очень похоже ведут себя у меня же в квартире самец и самочка волнистых попугаев, - до вроде бы более интеллектуальных собак и кошек, удовлетворяющихся недолгим спариванием. Полагаю, что при различных вариантах полигамии, отмечаемых историками, этнографами чуть не до настоящего времени, как-то проявлялась обоюдная предпочтительность партнёра в сексуальном плане или в создании семьи, причём фактор многогранной психической совместимости играл всё большую роль. И отношения между родителями и детьми наверное по своей многоплановости отодвигают пресловутый "эдипов комплекс" на какие-то патологические тупики. Но должно быть не менее чем взаимоотношения противоположных полов, и у однополых, отнюдь не под знаком извращений; или - учителя и ученика, начальника и подчиненного - чиновника, военнослужащего, пастыря и верующего; наконец, собеседников - в яростной полемике или в поисках истины, чему способствует оппонент… А сколько поразительного у близнецов… А из той пары, о которой пойдёт речь, один - Камилл Фламмарион, которого представили выше, другой - Урбен Жан Жозеф Леверье, о котором и средней руки эрудиты знают что он открыл планету Нептун "на кончике пера". Впечатляет - торжество астрономии и математики: учёный вычислил и указал - нацельте свои телескопы вон на тот участок неба и заметите ещё неведомую планету, влияющую на поведение ближайшей - это я установил и положил в основу расчётов. Остаётся только среди множества мерцающих неподвижных звёзд обнаружить кажется последнюю из "блуждающих"… И сбылось! Есть такая планета, почти такой же величины как предыдущая - считая от солнца - Уран, и по традиции заимствования наименований планет из античной мифологии получила имя - Нептун… А теперь попробуем рассмотреть этот эпизод в истории науки, как говорится, без эмоций. Будем исходить из обоснованного предположения, что космический механизм, определяющий перемещения небесных тел по законам небесной механики действуют безупречно - "без руля и без ветрил" - по Лермонтову, - в чём люди убеждались на протяжении веков. С первыми проблесками цивилизации, осмысления природных явлений, люди вглядывались во многоликий небесный циферблат, сопоставляя его со своим повседневным и жизнью земной суши и моря, как и всё вокруг. Замена Коперником геоцентрической системы на гелиоцентрическую в сугубо математическом плане - в сопоставлении с расчётами Птолемея - меняла немногое: ну, не Солнце обходит Землю, а Земля вращается около Солнца, ну поменялись местами, как, допустим, на циферблате часовая и минутная стрелки, и это замечено - лишь бы часы показывали верное время. Правда, при этом стало понятно - отчего наступает день и ночь, лето и зима, но существеннее постепенное осознание человеком своего места во вселенной. Конечно, это должно было поколебать представление об истинности ветхозаветной картины сотворения мира, и судилище над Галилеем с этих позиций было обоснованным - после Коперника и углубления астрономии во вроде бы бесконечные и немыслимо гигантские просторы космоса - образ Бога, который занят преимущественно Землей и человеком, должен был изрядно трансформироваться. А до Леверье также неведомую доселе планету Уран открыл Уильям Гершель, безусловно в мире учёных - "звезда первой величины". Он создал приемлемую модель вселенной - с "туманностями" - галактиками, нашей солнечной системой на окраине нашей же галактики, и немало занимался двойными звездами. Можно предположить, что если Леверье целенаправленно шёл к своей цели, то Гершелю похоже просто повезло: обратил внимание на то, что до него как-то или почему-то не замечали. Между тем, заслуги Леверье и Гершеля, их роль в развитии астрономии несопоставимы, и следует, думаю, несколько подробнее рассказать - кем был один из величайших в этой области, а кому и впрямь повезло. Энциклопедия называет Гершеля-старшего "основоположником звездной астрономии", но, когда в Ганновере в семье музыканта родился немецкий, вернее еврейский мальчик, вряд ли предполагалось, что ему, как и его брату и сестре, уготована иная карьера, кроме музыкальной. И мальчик, и подросток Фридрих Вильгельм усердно учился, стал профессиональным музыкантом, и, вероятно, не находя подходящего места на родине, по примеру великого, недавно скончавшегося композитора Георга Фридриха Генделя, отправился в Англию, где успешно закрепился его родственник в том же амплуа музыканта, и обеспечил прибывшему юноше, который видимо и с английским языком совладал, и даже получил уже закрепленное имя Уильям, - относительно теплое место музыканта. Старая и обстоятельная энциклопедия сообщает далее о Гершеле лаконично и загадочно: "Музыка привела его к увлечению математикой, а математика - астрономией". Может быть, подобно тому, как человеческий зародыш, прежде, чем наметится человек, проходит стадии эволюции живого, и Гершель душой прошёл этапы развития человека разумного, - от изначальной музыки, ритма, мелодии - к Пифагоровой разметке музыкальных инструментов, настройки струнных и духовых посредством математики, и направления тех же математических инструментов для познания объектов и движущих сил мироздания? Здесь, как я понимаю, ещё один аспект. Не требует доказательства то, что музыка век от века делается всё более, можно сказать, утонченной. То есть, музыка относительно нового времени, начиная, может быть, с Гайдна, Моцарта, отличается от созданного Иоганном Бахом или Генделем - не по глубине или масштабам музыкального мышления, хотя критерии тут условны, но отличается, в частности, вовлеченностью - особенно в симфонии - большего количества разных инструментов, что придаёт музыке большую многозначность - изменился язык музыки, и многое стало зависеть от каждого инструмента и каждого исполнителя. Да, и в связи с этим настолько возросла роль исполнительского искусства, того самого "чуть-чуть". Оно и отличало, скажем, великого Святослава Рихтера или Иегуди Менухина, а до них - Листа, Паганини - от неплохого, даже отличного исполнителя, но чуткий меломан, и, пожалуй, рядовой слушатель как-то и всё-таки чувствуют разницу. Видимо, и Гершель проникся важностью этого "чуть-чуть" во многих областях науки. Но, что касается астрономии, - для этого нужно было, прежде всего, лучше видеть - что творится в небе. А язык неба, космоса, как и язык музыки, усложняется по мере того, как мысль человека обхватывает всё больше - даже не знаю что назвать - больше того, что есть на свете. И микроскоп помогает заглянуть в глубины материального мира, в том числе и тот, который называется электронным, а телескоп - в недра вселенной. Гершель начал совершенствовать телескоп, притом, что называется, своими силами - сколько упорства нужно было для этого: изготовление линз и особенно зеркал - и соответствующего диаметра и безупречных по качеству. Благо в какие-то моменты учёному активно помогает коронованный любитель астрономии. Таким образом, каждая звёздочка, нередко до того невидимая невооруженным глазом или в несовершенный телескоп, становится объектом пристального, непрерывного, ежедневного, точней, еженощного внимания, фиксации положения на небе, и самых незначительных отклонений сегодняшней точки от вчерашней. Так, можно сказать, мимоходом была открыта планета Уран, мало того, и её спутники, равно как и спутники Юпитера, кольца Сатурна. До Гершеля по отношению к двойным звёздам, то есть находящихся в относительной близости друг от друга, что соответственно влияет на их взаимопритяжение, орбиты, - был приложим эффект созвездий: дескать, обе расположены почти на одной прямой с точки зрения наблюдателя, но при этом одна из них может быть значительно дальше другой, однако вследствие рассмотрения под одним углом зрения представляются находящимися рядышком. Гершель же показал, что в действительности это не так, что одна из двойных звёзд впрямь вращается вокруг другой. И его взгляд на галактики соразмерен с переворотом в астрономии Коперника. Предполагалось, что наша солнечная система расположена в галактике, сквозь которую проходит, содержащий многие тысячи звёзд, Млечный путь, и эта галактика по существу и есть вся наша вселенная, благо масштабы её грандиозны. Но в этой галактике, наряду со звёздами и яркими, и переменной яркости, и еле заметными, просматриваются и некие, как их именовали астрономы, туманности, вроде как звёздные облачка. Так вот Гершель опять-таки показал и доказал, что эти "туманности" - расположены вне нашей галактики, более того, это - другие галактики, расположенные вне нашей галактики как острова в океане. Иные из них и по форме и структуре непохожи на нашу, и по масштабам - одни больше, чем наша, другие помельче, но число им - легион, миллионы, как нынче установлено, и несть им конца и края… Этим не ограничивается вклад Уильяма Гершеля в развитие астрономии, в чём ему помогали брат и сестра - редки представители прекрасного пола в этой научной дисциплине. Что ж, по стопам отцов нередко идут музыканты и артисты, биснесмены и учёные, лишь изредка затмевая имя родителя или становясь наравне, однако в случае с Джоном Гершелем налицо опровержение категорического тезиса, что природа "отдыхает" на отпрысках гениев. Весьма заметен вклад Гершеля-младшего в астрономию, и не только в неё, но, в частности, в зарождающуюся фотографию - ему принадлежат термины "негатив" и "позитив". Нелишне отметить и, очевидно, наследственную одержимость наукой, если можно так выразиться: Уильям Гершель покидал обсерваторию единственно для того, чтобы доложить о результатах исследований в Лондонское королевское общество, а Джон Гершель, к примеру, предпринял поездку в Южную Африку, где пробыл несколько лет, - для исследования звездного неба Южного полушария. Это уже почти середина ХIХ века… Безукоризненная точность небесной механики - никаких, запомним этот эпитет - безосновательных сбоев в пространстве и во времени - не образец ли для идеального поведения всего на свете, в том числе и на нашей планете? Всё и всюду - от атомов до галактик - оставим пока в стороне одушевленное, - но если всё и впрямь настолько детерминировано, то, по крайней мере, астрономия должна быть целиком и полностью отдана на откуп математике, правда, с оговоркой - это не совсем относится к новым областям той же астрономии - с приставкой "радио", спектральному анализу химического состава звёзд, закономерности формирования галактических структур. Итак, с помощью арсенала математики можно было разрешить и ту, скажем, непростую задачу, которая стояла перед Леверье. Дело в том, что в движении небесных тел, с каждым веком всё более скрупулёзно и точно отслеживаемом посредством телескопов, установленных в обсерваториях разных стран и даже выводимых в космос, наблюдаются так называемые "возмущения", то есть, зачастую незначительные отклонения, "чуть-чуть" - от строго высчитанных по законам безошибочной небесной механики. Между прочим, и так называемое "красное смещение" послужило основой для далеко идущих выводов - о "разбегании галактик" и даже "первичном взрыве", когда вся вселенная до того сосредотачивалась в объёме с орех величиной, а то и в горошину… Итак, причиной "возмущений" могло оказаться влияние другого небесного тела, вероятно близлежащего, но пока неведомого, не замеченного в телескопы. Такая ситуация сложилась в начале ХIХ века с планетой Уран, открытой Гершелем за полвека до того, в 1781 году. Впервые это неладное заметил Алексис Бювар. Живи он в наше время, его бы сравнивали с компьютером. Сын альпийского крестьянина, он принёс свой дар вычислителя в Париж, и сам Лаплас, пользуясь его услугами в этом плане, достойно оценил способности и прилежание молодого человека, сумевшего сделаться неизменным помощником учёного. Может, подумывал Лаплас - будь у него несколько тысяч таких ребят - мог бы на основе, как теперь говорят, базы данных, предвидеть развитие событий и в небесах, и на Земле. Увы, и в ХХI веке тысячи суперкомпьютеров с колоссальной памятью и фантастическим быстродействием вряд ли способны решать даже порой локальные проблемы земного существования и делать безупречные прогнозы, но это снова-таки - между прочим, и требует совсем другого разговора… А таблицы, составленные Бюваром на основе сорокалетних наблюдений за движением планеты Уран, послужили для астрономов убедительным доказательством того, что орбиту Урана корректирует вероятно какая-то ещё более дальняя от Солнца планета. Но - попробуй отыщи её среди тысяч и тысяч звёзд, не зная точных координат. В общем, решение поставленной задачи было, как говорится, делом техники, для нас - преимущественно вычислительной, а в ту эпоху учёному надлежало выполнить роль и программиста, причём достаточно квалифицированного, и компьютера, отнюдь не быстродействующего, даже когда им оказывался вычислитель-самородок. И вот за решение данной проблемы взялся талантливый студент-математик из Кембриджа Джон Адамс. К эпитету "талантливый" его биографы неизменно добавляют "скромный", и неспроста. Адамсу так и не удалось опубликовать свои вычисления; его послания, направленные в обсерватории Кембриджа и Гринвича были проигнорированы. Наверное авторитет молодого человека, имя его в научных кругах не давали оснований отнестись к его трудам достаточно серьёзно, - тут же кинуться искать в небесах то, на что он указывал. Заметим, что в начале следующего, ХХ века, другому молодому человеку, тоже достаточно скромному, Альберту Эйнштейну, что в это время пребывал в тех же краях, где родился Алексис Бювар, повезло: его работа "К электродинамике движущихся тел", положившая начало новым представлениям о таких, веками устоявшихся в сознании не только учёных, категориях, как пространство и время, материя и энергия, - была опубликована в специальном физическом журнале, и, возможно, прошла бы незамеченной, если бы не нашлись учёные такого масштаба и, добавим - смелости мышления, как Макс Планк - ведь и его гипотеза о квантах энергии, блестяще подтвердившаяся и легшая в фундамент новой физики, тоже поначалу казалась "безумной", - так вот несколько учёных такого уровня сразу поняли значение теории относительности для обновляемого научного мировоззрения. Некоторой сенсацией стало, когда в 1919 году астрономические данные - заметим - с помощью более чувствительных телескопов во время минут солнечного затмения подтвердили один из выводов теории относительности - о том, что луч света отклоняется от прямолинейности, притягиваясь колоссальной звёздной массой, когда этот луч проходит неподалёку - по космическим масштабам. Впрочем, этот факт произвёл большее впечатление не на учёных, а на обывателей - уж очень чудн?, - наступило время, когда теории, подкрепленной рядом экспериментальных данных, не требуются дополнительные доказательства; но таковые - возможность высвобождения энергии из материи - продемонстрировали очень даже наглядно - Хиросима, атомные электростанции, Чернобыль… Но если к Эйнштейну, основоположнику не только теории относительности, но и автора, наверное, не менее замечательных теоретических открытий в других направлениях современной физики, слово "повезло" приложимо лишь в контексте публикаций первых его работ и внимания к ним со стороны старших современников, то к тому же Леверье это слово можно отнести, пусть с некоторой натяжкой, так же, как к Адамсу с предшествующим "не". Тут на ум приходит история с открытием за два десятилетия до триумфа Леверье - его соотечественником Боларом химического элемента бром. Так получилось, что то же мог запросто сделать великий химик Юстус Либих, когда в его руках оказалось некое вещество, присланное какой-то фирмой для анализа. Но Либих сходу решил, что этот галоген - судя по химическим и физическим свойствам, - не что иное, как смесь хлора и йода, и не стал утруждать себя тщательной проверкой, в то время, как добросовестный студент Болар подошёл к этой задаче со всей ответственностью, и получив результат, послал в Парижскую академию сообщение, что им обнаружено новое, доселе неведомое простое вещество, элемент, и после проверок это было признано: шутка ли - открытие нового элемента! Назвали его бром. В дальнейшем успехи Болара, который впрочем получил звание профессора, на ниве науки ничем не отмечены. И это дало повод одному из злоязычных коллег заметить, что "не Болар открыл бром, а, наоборот, бром открыл Болара"… В какой-то мере справедливо бы то же сказать и о Леверье - в том, что ему посчастливилось купаться в лучах славы, испускаемых новооткрытой планетой. Да, повезло Леверье, хотя он и указал астрономам участок небес, где должна была по его расчётам находиться планета, "возмущающая" движение планеты Уран не совсем верно, так сказать, со сдвигом, но астрономы взяли шире, и могли воскликнуть "Эврика!" И в том случае Леверье повезло: астроном Челлис и его коллега Эри потрудились сверить представленное Леверье с ранее направленными вычислениями Адамса, и убедились не только в их тождестве, но и в том, что последний был точнее. Как бы то ни было, тому, кто открыл последнюю планету нашей Солнечной системы, закономерно были обеспечены слава и почёт, и надо отдать должное Леверье, этим он воспользовался сполна, принимая почётные награды и занимая надлежащие должности. Замечу от себя, что, как и многие в определённой мере ограниченные люди, этот персонаж, достигнув известных успехов в своей области, составил преувеличенное мнение о собственной особе, и всё, выходящее за область его интересов и воззрений, считал, в лучшем случае, какой-то блажью. А в небесах, в которые пристально всматривались астрономы, занося на звёздную карту всё новые объекты, всё вроде бы шло своим чередом, и если замечалось что-либо необыкновенное, так же, как и на Земле, то этому следовало найти причину - и только. Просвещенный ХIХ век со снисходительной усмешкой пересказывал давние истории - как встарь во время солнечных затмений, толпы китайцев надрывались, колотя в барабаны или тазы, чтобы спугнуть негодяя-дракона, вознамерившегося проглотить Солнце. И - как некоторые народы считали появление "хвостатых звёзд"-комет дурным предзнаменованием. Зато яркая звезда, вспыхнувшая в небесах, вероятно, одна из "сверхновых" при рождении Иисуса - относилась верующими христианами к благоприятным небесным знамениям. Так же, как и радуга; и в позапрошлом веке в некоторых славянских землях простолюдины верили, что там, где радуга упирается в землю, зарыт старинный клад. А что только не связано с полнолунием, и, говоря серьёзно, неспроста… У замечательного польского юмориста Станислава Ежи Леца есть и такой афоризм: "Каждый век имеет своё средневековье", - если под средневековьем понимать господство догматизма, суеверий, ограниченности свободного мышления. В такой духовной атмосфере "не может быть!" перекрывается "не должно быть!", а непостижимое - "не нашего ума дело" - как и всё чудесное, сверхъестественное. В ХIХ веке даже во Франции "век просвещения" коснулся сравнительно небольшой части народа, да и в наше время "образованщина" по выражению Солженицына, не так уж притушила симптомы "средневековья", как в России, так и, пожалуй, во всём мире, разве что в иных формах и образах. И если наших предков ничуть не удивила бы пронёсшаяся по воздуху ведьма на метле верхом; лучше, конечно, ангел, но не по душу умирающего, - то сегодня интересно бы встретить инопланетян, и здорово, когда б организовали экскурсию с возвратом, на их прелестную планету. А не верить, что подобное возможно, просто глупо… Однако, когда там же, во Франции, в один прекрасный день с неба на землю начал опускаться шар с привязанной к нему внизу корзиной, в которой находились люди, такое всё же изрядно изумило поселян. Пассажирами, если их можно так назвать, в корзине, которую шар носил над земными просторами, оказались мужчины и женщина, и приземлившись они начали разговаривать с местными жителями на их родном французском языке. Неужели и впрямь земляне и даже соотечественники? Особый интерес почему-то вызвала мадемуазель, и чтобы удостовериться, что это - не кукла, её бесцеремонно хватали за руки, за волосы, дёргали одежду. Шел 1874 год… Организатор этого полёта Жюль Годар не был новичком: за три года до того именно он таким же образом доставлял почту в осажденный немецкими войсками Париж. А ещё раньше, в 1862 году парижане увлеченно читали только что вышедший первый роман Жюля Верна "Пять недель на воздушном шаре", где всё было так возможно и так необычно. Но для провинциалов, тем более, для сельских жителей, простых крестьян очередные достижения прогресса науки и техники, информация об этом - доходили с изрядным опозданием, даже грамотеев вдали от Парижа, в глуши, было раз-два и обчелся. Кроме знаменитого воздухоплавателя в гондоле воздушного шара находились молодые люди, молодожены, и таково было начало их свадебного путешествия. У жениха была профессия по тем временам, да и по нынешним у нас не слишком престижная: астроном. Притом, пожалуй, верней было бы сказать: астроном-любитель. Нет, всё же ещё верней надо бы вместо "любитель" поставить близкое по значению слово "влюбленный". Да, бесконечно влюбленный во всё, что происходило в небе, но, как мы увидим, отнюдь не безразличный ко многому известному и особенно неведомому, что случалось на земле. И к тому же - жаждущий поведать обо всём этом всему свету, заразить читателей ощущением и пониманием того, что "полна чудес могучая природа" - "чудес", разумеется в кавычках, разгаданных и не разгаданных наукой. Молодой человек, что называется, владел пером; и когда юный новобранец назвал свою фамилию полковнику, тот заметил: "Любопытную книжицу выпустил ваш папаша Фламмарион" - "Это моё сочинение", - скромно пояснил Камилл. Через четверть века в энциклопедической статье можно будет прочесть: "Таланту и энергии Фламмариона обязано своим существованием и громадными успехами французское астрономическое общество, насчитывающее сотни сочленов во всех частях света… Большинство названных крупных работ Фламмариона выдержали десятки изданий, разошлись в сотнях тысяч экземпляров, переведены на все европейские языки и доставили громадную известность автору". Эта энциклопедическая статья появилась в начале ХХ века, и ещё четверть века Фламмарион активно творил, выпускал книги, брошюры; во Франции доныне одно из издательств носит его имя. Должно быть, не одного юного гражданина во всём мире этот человек приобщил к увлеченности космосом, как Шаргея. А служить Камилл Фламмарион начал в Парижской обсерватории, директором которой в то время был не кто иной, как тот самый "открыватель" планеты Нептун Жан Жозеф Леверье. Прошло не так уж много времени, и обнаружилась полная несовместимость этих людей: Фламмариона и Леверье. Поневоле тут вспоминаешь Пушкинское: "Они сошлись: волна и камень, стихи и проза, лёд и пламень…" Однако, как проницательно заметил поэт, его герои сделались друзьями "от делать нечего", оттого, что временно оба очутились в интеллектуально почти необитаемой глуши, и фраза "убив на поединке друга" вырисовывает для вдумчивого читателя всю холодность души предтечи ницшеанского сверхчеловека, для которого его гипертрофированное "я" отодвинуло на десятый план то, что можно обозначить словом "сочувствие". Восторженная влюбленность Ленского, и не только в Ольгу, но, наверное, во весь мир Божий, воспринималась его антиподом со снисходительной усмешкой, порой перерастающей в саркастическую насмешку. Помните сон Татьяны - такой вроде бы причудливый и загадочный. А разгадка - не знаю, кто из пушкинистов отметил это - в перекрывающим всё Онегинским "Моё!" - вот как раскрылась душа человека для себя, такого, о котором говорилось в предыдущей части рукописи - себялюбивого, стремящегося извлечь максимум удовольствия - завтра, а ещё лучше - сегодня… И, если Онегину с Ленским, в общем, кажется, нечего было делить, разве что тайная зависть к тому, для которого открылась поэтическая прелесть и мира, и бытия, - а так каждый вроде бы сам по себе, и то нашелся повод для рокового конфликта, - то у нашей пары - Леверье и Фламмариона, связанной служебными отношениями, должно быть, обострение отношений наметилось с самого начала. Леверье, каким он мне представляется, бывал раздражен, так сказать, внеслужебным пылом юного служащего, а тот чувствовал такое не слишком "тайное недоброжелательство" - как характеризовал Пушкин символику Пиковой дамы. Итак, сухой и педантичный Леверье требовал от своих подчиненных такого же послушания, как, скажем, у планет по отношению к центральному светилу - никаких отклонений от заданных орбит, ни на минуту - от неизменного поведения и судеб. И, когда однажды, не сдержавшись, Камилл бросил в лицо директору: "Вы - тиран!", - тот, нет, не издал приказ о немедленном увольнении, но - практикуется и такое, и в наши дни - тут же потребовал написать прошение об отставке. И Фламмарион расстался с этим своим начальником - чтобы уже никогда ни у кого, и, добавим, ни у чего - в смысле устоявшихся взглядов, догм - не быть в подчинении, в слепом повиновении. Конфликт между этими людьми, думается, выходит за рамки того, что в брачных отношениях принято именовать "не сошлись характерами" или - самодура-начальника и своевольного сотрудника, скорее тут виной мировоззренческая несовместимость. Но у Фламмариона, как бывает нередко с людьми впечатлительными, эмоциональными, драматические эпизоды жизни и л?ца, с ними связанные, уходят в подсознание и порой всплывают в памяти - кстати и некстати, верней непонятно почему, особенно в снах. И эта область человеческого существования, скажем шире - духовная сфера, известная и особенно неведомая заинтересовала Камилла Фламмариона, пожалуй, не менее, чем необъятное внеземное, с удивительными объектами, судьбы и тайны которых только начинали проявляться для людей. И, как истинный исследователь - когда касается того, о чём человек способен свидетельствовать и на основании личного опыта, Фламмарион пытается анализировать, в частности, и то, что снится ему самому; во всяком случае фиксирует, записывает то, что припоминается тотчас после пробуждения, когда наступление яви со всеми оставшимися и грядущими заботами не стирает сновидений. "Господин Леверье частенько является ко мне во сне. Он положительно занимает меня более ночью, чем днём. В нынешнюю ночь я очутился в квартире этого директора обсерватории. Было уже поздно; ко мне подошла госпожа Леверье и стала со мной разговаривать чрезвычайно любезно. Мы прогуливались по саду. Она уверила меня, что её мужу будет очень приятно со мной свидеться, что мне предоставят мой собственный телескоп, чтобы наблюдать, когда мне угодно, что я стану совершенно независим; словом всякие несообразности и невозможности…" Ну, что бы мог сказать по этому поводу психолог, допустим, последователь Зигмунда Фрейда? Во снах более явственно прорисовываются наши тревоги и потайные вожделения, и легко реализуются в зловещие или соблазнительные образы и действия. Разум уже не контролирует степень возможности проецируемого из глубины души. Впрочем, в данном случае: сделай и впрямь такой презент господин Леверье, может быть, не настолько чёрствый и безжалостный, как казалось юному Камиллу, - удалось бы достичь совместимости, как бывает в научном коллективе, где у каждого свой характер, но мудрый руководитель способен отодвинуть сугубо личное на второй план, стимулируя увлеченность каждого общей целью, где вклад каждого в рождающуюся монаду - духовную монаду, скажем, кинофильм, или воплощаемую в технике - космический корабль - представляется первостепенным. Возможно, и супруга Леверье как-то подстроилась под такой характер мужа и сотрудники обсерватории это видели, чувствовали, и неосознанно полагали, что её посредничество в общении директора с подчиненными могло пойти на пользу обеим сторонам… Но у этого сна имеется неожиданное продолжение. И отмечено оно уже не в личном дневнике Фламмариона, а в целой книге, вовсе не связанной с тем, что находится в небесах, совсем другого плана: "Область неведомого и психические загадки". В этой книге не одна глава посвящена сновидениям вообще и в частности. Цитирую: "Я описываю всё буквально, но десять лет спустя именно так и случилось, как я видел: господин Леверье предоставил в моё распоряжение большой экватор для измерения двойных звёзд". Так что - тот сон был, можно сказать, пророческим? Автор для данного случая держится иного мнения: "Однако этот сон не был вещим; он вполне объясняется ассоциацией идей". В самом деле: прошло десять лет - имя Фламмариона в научных кругах сделалось достаточно авторитетным, коллеги оценили его подход к изучению феномена двойных звёзд, и Леверье понял, что любое сотрудничество с таким человеком, уже, так сказать, вполне остепенившимся ( не в современном значении этого термина - как защитившего кандидатскую или докторскую ) пойдёт на пользу и престижу обсерватории, и её директору. Всё это так и можно объяснить, правда, остаётся не вполне понятным - отчего такой вариант явился во сне, притом задолго до того, как можно было трезво предполагать подобное развитие событий? А того, что "не вполне понятно" или совсем необъяснимо в особом досье неутомимого исследователя накапливается великое множество, и всё подобное вызывает у Фламмариона такой же живой интерес, как и то, что творится в космосе, ставящее, как вероятности на реально обнаруженных и возможно множества планетарных системах возникновения жизни и её развития вплоть до значительно превосходящих во всех отношениях "инопланетян", не исключено, вплотную по-своему контактирующих с тем, что творится у нас… Парадокс однако в том, что именно наука шаг за шагом обрубала душевную связь человека как бы с одушевленным космосом. Из пантеона божеств увольнялись Солнце, Луна; ставились на место планеты, кометы, Млечный путь, созвездия. За пределы областей, прочно оккупированных наукой, особенно астрономией, выдворялась астрология, о некотором ренессансе в наше время речь особая; и бесплотным духам, ангелам и джиннам уже не находилось места там, где уже тесновато - скоро негде будет и разминуться - искусственным спутникам планеты. В этом плане наука хорошо похозяйничала не только в небесах - наступление на сверхъестественное, на несуществующие плоды атавистических, языческих представление о мире неживом и живом - такое наступление шло широким фронтом. Сделавшись самодержавной королевой в необъятной державе знаний, наука с некоторых пор начала применять против вылазок тех, кто пытался оперировать неприемлемыми для неё сведеньями, фактами, явлениями, - безотказное оружие, заключенное в трёх словах: "Не может быть". Скажем, в отношении хитроумных проектов вечного двигателя - сработало по существу, и изобретателей такового поубавилось, хотя рецидивы бывают и теперь. Но это вроде бы стоящее на твёрдой научной почве оружие учёных мужей не всегда, что называется, било наповал. Хрестоматийный пример постановления французской академии наук, "бессмертных" - о том, что сообщения о "падающих с неба камнях" сиречь метеоритах - впредь даже не принимать к рассмотрению, как заведомо ложные, ибо - "не может быть". Из области курьёзов: не в средневековую эпоху, а в начале ХIХ века некий Лемерсье издал книгу, в которой доказывал невозможность вращения Земли вокруг оси, прибегая к убийственному с его точки зрения аргументу: "Не может целая планета вертеться подобно каплуну на вертеле". Или - эпизод, который произошёл на заседании той же французской академии уже во второй половине ХIХ века, и которому 11 марта 1878 года очевидцем был не кто иной, как Фламмарион. Когда ничего не подозревающие академики до начала заседания беседовали между собой, их голоса записывались на фонограф, незадолго до того изобретенный Эдисоном… Затем демонстратор начал прокручивать валик прибора, и… И один из академиков, а именно физик Дюменсель кинулся на демонстратора, вцепился ему в глотку, вопя, что не позволит морочить себя гнусным чревовещателем. А спустя полгода упомянутый академик выпустил брошюру, в которой - нет, не снял своё "не может быть!", лишь более мягко назвал то, что происходило "акустическим эффектом", не расшифровав, разумеется, что он под этим понимает… Возможное и невозможное Известная восточная притча: "Дай Бог мне сил и терпения совершить всё, что я задумал; дай Бог мне разума не браться за то, что мне будет неподвластно; и, наконец, дай Бог мне мудрости отличить одно от другого". Перефразируя можно сказать так: хотелось бы знать наверняка, что в этом мире возможно, и изучать это; заодно понять - что невозможно - и не тратить творческий потенциал на, как нынче говорят, виртуальное, подобно Сведенборгу или Ньютону на определённом этапе их жизни; и, главное, - найти критерий, отличающий первое от второго. Беглый исторический экскурс. Из келий алхимиков, собраний чудаков, занимающихся по мнению толпы чем-то нелепым, вроде прожектов и изысканий академиков Свифтовской Лапуты, наука начала подниматься во весь рост в Европе, а если поточнее - во Франции в ХVIII веке. Но ей уже пристало быть на виду, пленять публику тем, как это всё "по науке" - и необычайно интересно, и полезно, и вселяет уверенность в истинности, непреложной верности такой научной картины мира или её фрагментов. "Барон д?Ольбах, Морле, Гальяни, Дидерот ( впоследствии более верное произношение фамилии философа - Дидро ) - энциклопедии скептический причёт", - как писал Пушкин, и эпитет "скептический" относится к пересмотру недостоверных сведений, домыслов, суждений. Выпуском первой, можно сказать, научной энциклопедии, взбудоражили умы, способствовали развитию свободомыслия, в какой-то мере спровоцировали Французскую революцию 1789 года, при этом породив и таких экстремистов - как и в дальнейшем их последователей, - что хладнокровно казнив великого учёного Лавуазье, спокойно заметили "Революция не нуждается в учёных". Однако человечество всё более осознавало, что оно "нуждается" в развитии науки - и, замечая, как изыскания учёных воплощаются в развитие техники, намного повышающей условия и производительность труда, и расширяя и углубляя понимание того, в каком мире мы живём. Надо ли перечислять, чем обязан науке нового времени врач и земледелец, ткач и металлург, воин и путешественник, читатель и зритель. И если допущение Джордано Бруно о других обитаемых планетах усугубило мотивы его осуждения церковными иерархиями, то на рубеже ХVIII века книга Бернара Фонтенеля, о котором говорилось ранее - "О множественности обитаемых миров" была неоднократно переиздаваема. Но можно припомнить, что и положения теории относительности поначалу отвергались многими солидными учёными; и что один из духовных отцов Эйнштейна, физик и философ Эрнст Мах, на которого особенно нападал Ленин, - не признавал атомистики; что не сразу верилось в возможность испускания куском металла каких-то лучей - радиоактивность; а во второй половине ХХ века в СССР - не сказать, учёные, вернее конъюнктурщики - высмеивали "лженауки" - генетику, кибернетику, не признавали биополей, проявлений телепатии, одним словом, всего, что вроде бы попахивало "идеализмом"… Характерно, что наряду с "не может быть" по строгой указке науки или учёных, сколько веры или уверенности в "может быть" - каких только вещей. "Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит; там на неведомых дорожках следы невиданных зверей…" - несколько веков назад наши предки полагали, что при случае можно с таким встретиться. Но сегодня, в двадцать первом веке - сколько людей в мире, самых разных по всем, так сказать, анкетным данным верят или не сомневаются - в приметы, в талисманы, в сглаз, в исцеление посредством мощей или через экран телевизора, в визиты инопланетян - гуманоидоподобных, в переселение душ, в прижизненное наказание судьбы за грехи предков или загробное - за собственные, не говоря уже о необыкновенной мудрости, проницательности, святости и взаправду достойных и кажущихся таковыми кумиров. И всё же - может быть, и в том перечисленном, что скептически настроенному учёному представляется несуществующим вздором, как говорится - что-то есть?.. И стоит попробовать отделить "зёрна от плевел"… Философу, как определяет Лаплас нестандартно мыслящего человека, без заскорузлых предубеждений - противопоказано безапелляционное "не может быть!" Вместе с тем, отчего бы не поразмыслить над тем, как это может быть, какая гипотеза или теория могла бы отразить существующее в действительности - хотя бы в каких-то достоверных проявлениях. Пожалуй, нет такой области современной науки, где бы царила полная ясность, не было бы неясностей, неопределённостей, проблем. Более полутора веков назад Араго высказался, что абсолютно возможное или несомненное принадлежит только математике. Но как быть с так называемыми числами - корню квадратному из минус единицы, что невозможно, или с неэвклидовой геометрией в разных вариантах, со сходящимися или расходящимися параллельными, что кстати, сопрягается с действительностью в теории относительности. А чего стоит проблема бесконечности… Один из крупнейших математиков ХIХ и почти половины ХХ века Давид Гильберт придерживался финитизма; в изданном в советское время словаре иностранных слов это "Идеалистическое направление в современной философии математики, отрицающее в противоположность материалистическому направлению возможность познания бесконечного". Оказывается, есть и "философия математики", и любопытно было бы узнать, как познают бесконечное материалисты… Кажется, современное естествознание преодолело невозможность человеческим сознанием представить бесконечность прошедшего времени или бесконечность пространства вселенной: в первом случае выручала теория "большого взрыва"; примерно тринадцать миллиардов лет назад не было на свете ещё ничего, почти ничего, кроме маленького шарика, в котором для времени ничего не было готово; и вселенная не бесконечна, а безгранична, и это не одно и то же… Но тот же Гильберт утверждал, что "в математике нет неразрешимых проблем", то есть недоступных разрешению разумом человека, разумеется, с соответствующим математическим мышлением, гением, если угодно, каких история математики знает немало. Отчасти в связи с этим вспомнилось бесконечное число , хотя вроде бы нет доказательств, что оно бесконечно; с помощью компьютера точность его доведена до каких-то миллионных знаков после запятой, но характерно, что при этом совершенно неизвестно, какая цифра будет следующей… не единственное иррациональное число из тех, что входят во многие формулы и находят практическое применение. Так же, как геометрия ирреальных многомерных пространств помогает находить оптимальные соотношения компонентов сплавов металлов с целью получения требуемых свойств. Так что и математика далеко ушла от таблицы умножения или теоремы Пифагора, определённого и безусловного… Ясно, что чем сложнее система, чем больше внутренних и внешних факторов определяют её существование, тем труднее прогнозировать развитие её, возможные варианты с приближением к тому, что непременно сбудется. Мы знаем наверняка, что утром Солнце взойдёт с востока; зимой выпадет снег, правда, неизвестно когда; из желудя вырастет дуб, а подле него лет через двадцать возможно появятся после осеннего дождя белые грибы… Но, глядя на младенца, предсказать, что он станет художником или математиком, переболеет скарлатиной, уедет за границу, женится в тридцать лет и сделается отцом двух сыновей и трёх дочерей… Извините, такое даже не из области фантастики… Другое дело, когда опытный врач при первых симптомах болезни диагностирует её и предвидит развитие недуга и период выздоровления; когда глядя на картины юного художника маститый предрекает ему творческие успехи и признание; когда во влюбленном видят надёжного жениха. Что ж, ничего особо удивительного: достаточная информация позволяет сделать верные выводы на основании знаний, жизненного опыта. Но если кто-то чутко угадывает скрываемые близким или знакомым человеком сомнения, тревоги, неискренность; если что-то вроде подсказывает, как найти верный путь к цели или как избежать грозящей опасности, мы определяем такое известным термином: интуиция. Ранее у нас говорилось о том, какое место отводили интуиции философы - в творческом процессе, в познании мира, да и в повседневной жизни. "Высшим долгом физиков является поиск тех общих элементарных законов, из которых путём чистой дедукции можно получить картину мира. К этим законам ведёт не логический путь, а только основанная на проникновении в суть опыта интуиция" - писал Эйнштейн. Вопрос отнюдь не праздный: откуда берётся, черпается эта интуиция, вернее, те мысли, соображения, настроения, которые возникают благодаря ей? Естественно - основа - какой-то массив информации каким-то образом обработанный, но - не похоже, чтобы чисто логическим или, можно сказать, компьютерным, а если последним, то по совершенно необъяснимой программе, почти исключающей перебор вариантов. Неведомо что происходит между возникновением в душе вопроса, задачи, проблемы - и готовым решением. Похоже некоторые люди с уникальными способностями, как например, юная индуска за минуту, словно компьютер у неё в голове, извлекает корень пятой степени из многозначного числа. Собственно, так же у меня не раз на моём жизненном пути сходу вылетали эпиграммы на знакомых и не очень, и пользовались успехом даже среди, так сказать, профессионалов-юмористов. Но - разного рода прозрения, плоды творчества формируются из залежей информации каким-то механизмом, кажется, в чем-то подобном тому, как растение корнями выуживает из почвы нужные ему для роста и развития атомы и молекулы, или наш организм достаёт из пищи, скажем, атомы железа для построения молекул гемоглобина или иода для гормонов, вырабатываемых щитовидной железой, тоже как-то выуживает и отправляет точно по назначению в необходимых количествах. Только в случаях интуитивного познания, творчества человека участвует по-видимому нечто, способное или способствующее оптимальной организации слов, красок, звуков, артистической игры, установлению подлинных связей между явлениями природы. Допустим, проходит такое объяснение; ведь и словесная реакция на обращения к нам или ситуацию зачастую происходит как бы самопроизвольно. Это не значит, что обо всех можно сказать известное: "сперва говорит, потом думает". Но, скажем, у хорошего оратора или даже поэта, как у пушкинского импровизатора из "Египетских ночей" этот процесс идёт синхронно, согласованно, так же, как и композитора, художника, чьи мысли воплощаются не в слова. Последующая работа над плодами творчества, их доведение до возможного для данного автора совершенства тоже далеко не полностью отдано на откуп беспристрастному разуму. Из интервью композитора Родиона Щедрина, где он между прочим говорит о моментах озарения, вдохновения, когда душа рождает нечто новое, и такое: "Творчество - вообще одна из загадок мироздания". Но "загадка" Моцарта, Пушкина, Эйнштейна получает для нас всех шаблонную "разгадку" - гений, и потому смог такое. А откуда взялся гений, и отчего проявился именно так, а не иначе - во всём - и в творчестве, и в жизни - что ж, каждый из нас как-то себя проявляет, в чём-то отличается - и полезным, и вредным для людей и для себя, так что тут ничего из ряда вон выходящего… Гений, талант восхищает современников, нередко гораздо больше последующие поколения, но опять-таки прошли времена, когда "искра Божья" и впрямь представлялась тем, что "озаряет свыше", являет нечто необъяснимое и чудесное в изначальном смысле слова. Другое дело - когда в устоявшееся представление о миропорядке, в закрепленное жизненным опытом врывается что-то из разряда совершенно необыкновенного, "не может быть", непостижимого как чудо, но явленного людям как будто бы самым обыкновенным. Этому и посвящена книга Фламмариона "Область неведомого и психические загадки", в том числе заключительная глава девятая: "Вещие сны и прозрение будущего". Пожалуй, именно эта часть "области неведомого" наиболее представляется непостижимой, и потому с неё решил начать. Конечно, неплохо было бы привести полностью те сообщения, которые получал Фламмарион от корреспондентов со всей Европы и даже России, в дальнейшем не удержусь хотя бы от частичного цитирования, но сам Фламмарион конспективно перечисляет часть этих феноменов. "Брат узнаёт о смерти молодой сестры из тягостного кошмара. Другому снится падающая из окна маленькая девочка, с которою он даже не был знаком. Дама видит во сне утопающим одного из своих друзей. Матери грезится, что её дочь лежит посреди дороги в крови. Другая дама во сне посещает своего мужа на далеком корабле, и муж действительно принимает её визит, наблюдаемый даже третьим лицом. Магнетизируемая дама пронизывает взглядом и подробно описывает внутренности тела своей умирающей матери, и всё оказывается вполне верным по вскрытии трупа". ( Цитаты из книги Фламмариона привожу по дореволюционному изданию, разве что заменяя "ея" на "её" и ставя "е" вместо "ять", и "и" вместо "і". В предыдущей фразе начало наверное было бы лучше "Женщина под гипнозом…" без "пронизывает взглядом" - ведь "взгляд", как функция органа зрения здесь не при чём. (Кстати, подобное виденье внутренностей, органов тела документировано и в современных описаниях некоторых личностей, обладающих такими удивительными способностями и вдобавок достаточными медицинскими познаниями для того, чтобы распознавать патологию и страдающих различными недугами). "Некий господин видит во сне расположенную к нему женщину, приехавшую по железной дороге, хотя вообще этот приезд был неожидан". Обращу внимание на краткое следующее: "Молодая девушка заранее видит во сне незнакомого ей мужчину, за которого выйдет замуж. Многие задолго видят город, пейзаж или местность, где они потом действительно очутятся". Уже в ХХ веке, когда, например, в Индии девочки, попадая в незнакомое место, город, безошибочно ориентировались и узнавали, например, какие здания за поворотом и далее, это приписывалось варианту переселения душ, то есть в предыдущем рождении предшественник пребывал именно здесь, и душа сохранила память об этом. Что можно сказать по этому поводу? Разве что, и мне иногда снились места, города, в которых я наверняка не бывал, и во сне сознание отмечало это и то, что я замечаю и отмечаю детали архитектуры, расцветок, не говоря уже о лицах и облике людей, которых не припомню - встречал ли когда-либо в жизни… "Мать слышит за шесть месяцев вперёд сообщения дочери о своём неожиданном замужестве. Смерть предсказывается с большой точностью". В публикациях самого последнего времени порой говорится, что кто-либо из известных людей явно предчувствовал свою кончину, хотя в ряде случаев причиной тому могли быть отнюдь не возраст или болезни. "Гадалкою наблюдается воровство и предсказывается казнь виновного". Последнее просится в сюжет детективного фильма, и попробую вкратце пересказать изложенное в подробном письме Фламмариону. Некая госпожа ( в тексте по-русски опять же "дама"), весьма зажиточная и видимо получающая дополнительные доходы, хранила наличные не в банке, а у себя в доме, в саквояже, который держала в шкафу. И каждый раз перед сном пересчитывала накопленное - для порядка или это доставляло ей своеобразное удовольствие, как иным моим знакомым, когда они любовались цифрами в сберкнижке, увы, нынче уже ставшими, как говорится, виртуальными, или, зато, у нуворишей наших куда более солидные счета в зарубежных банках. И вот в один прекрасный день, вернее, вечер эта госпожа обнаружила недостачу наличности, причём саквояж, в котором хранились купюры, вроде бы оставался закрытым. Ясно было, что деньги украли не проникшие в дом грабители, которые утащили бы всю добычу, но кто-то из домашних. Комиссар полиции, вызванный по этому делу, начал расспрашивать "даму"-хозяйку, "леди А." обо всей прислуге и заодно устроил у этих людей повальный обыск, но ничего не нашел. И у владелицы дома не возникало подозрений в отношении кого-либо из тех, кто ей служил, тем более насчёт второго камердинера, двадцатилетнего юноши, "славного малого, весьма представительного и почтительного". Что оставалось делать? Недолго думая "леди А." пригласила барышню К., учительницу её младшей дочери, и попросила по рекомендации отправиться к знаменитой гадалке. Та начала с внимательного изучения кофейной гущи, затем раскинула карты, и сказала: "Это украл кто-то из домашних… Сейчас рассмотрим всё подробнее… Она взяла опрокинутую предварительно чашку ( с кофейной гущей ), велела госпоже К. ещё трижды подуть на неё, поднесла лорнет к своим глазам… И тогда, словно присутствуя при всей происходившей сцене, она во-первых описала нам комнату за комнатой всё помещение леди А., ни разу не заблудившись в какой-либо комнате или салоне. Она видела, как проходили перед её глазами, словно в волшебном фонаре ( знает ли сегодня читатель - что это такое? Нечто вроде проектора, с помощью которого я показывал детям отдельные сказочные картинки или "сериалы" - кадр за кадром ) семь слуг, и она тотчас обозначила их пол и свойства ( наверное, характеры, привычки ). Затем, перенесясь опять в комнату леди А., она заметила шкап ( век назад ещё это слово писали так ), который показался ей весьма необыкновенным". Как выясняется, это был новомодный английский шкаф, и такого гадалка никогда не видела, однако подробно описала и его конструкцию, и саквояж - некий гибрид чемодана и портмоне. "Вор отлично знает этот саквояж… Он не взламывал замок, а ввел туда предмет, раздвинувший края, а затем щипцами вытащил банковые билеты…" "Мы дали ей договорить, - сообщает корреспондент Фламмариона. - Всё, что сообщила нам эта женщина, поражало нас верностью деталей, даже самых ничтожных. Наконец она в изнеможении остановилась". Как говорится, на самом интересном месте. Присутствующие начали допытываться - так кто же вор? Но тут выяснилось, что гадалка - законопослушная гражданка - так оно было и есть в Европе, для большинства тамошних жителей, от рядовых до высокого начальства, и куда нам, по эту сторону занавеса - уже не "железного", но барьеры цивилизации и соблюдения прав человека… По тогдашним законам Франции, не знаю, действующим ли доныне, возможно тоже - доказательства вины, полученные с помощью таких сомнительных средств, считались недействительными, сомнительными, одновременно с осуждением тех, кто этим злоупотреблял. Единственное, что осмелилась сказать прорицательница, что этот вор через два года будет приговорен к смертной казни. И ещё она сообщила о похитителе, что он как-то связан с лошадьми. Подозрения естественно пали на "славного малого", но, как известно, "не пойманный - не вор", и вскоре он куда-то сгинул. И что же? Спустя два года леди А. пригласили в суд в качестве свидетельницы. "Малый" или Маршадон оказался не кто иной, как Маршадон, убийца госпожа Корнэ". В те времена убийства по-видимому не были столь заурядным явлением, как в наши дни здесь, и дело это было на виду, получило широкую огласку. И всё стало на свои места: в том числе и та давняя кража. Но это ещё не всё. "В течение процесса выяснилось, что у "малого" в Елисейских полях, близёхонько от жилища леди А., жил брат-кучер. "Малый" или Маршадон пользовался каждой свободной минутой, чтобы навестить брата, так как был большой любитель лошадей". Фламмарион, комментируя этот случай, на мой взгляд, верно считает, что "на употребление карт и кофейной гущи следует, очевидно, смотреть лишь как на средство, употребляемое субъектом, наверное, бессознательно, чтобы привести себя в самоусыпление, то есть в особое состояние, когда нормальное сознание бездействует, уступая место бессознательному. В этом особом состоянии бессознательные способности могут развёртываться во всю их ширь; возможно допустить, что способность ясновиденья, которою мы все, пожалуй, обладаем в более или менее зачаточном виде, может проявляться тогда беспрепятственно и достигает у предрасположенных субъектов до замечательно точных результатов". Собственно, и я ранее высказывал сходную мысль относительно атрибутов гаданий, но что до ясновиденья - здесь не всё так просто. Время от времени появляются сообщения о ясновидящих, которые помогают полиции найти место, где спрятан труп убитого и даже раскрывают картину обстоятельств гибели человека. Но если мы ещё можем допустить, что каким-то образом возможно мысленное путешествие в пространстве и во времени в настоящем и прошлом, то такое же - в будущем представляется совершенно невероятным. А почему? Вот что пишет по этому поводу Фламмарион: "Прорицание будущего оказывается, пожалуй, ещё более странным явлением, так как для этого необходимо, чтобы будущее предопределялось заранее и бесспорно причинами, долженствующими его вызвать… место не позволяет нам, да и не к чему здесь обсуждать серьёзно вопрос о свободе воли и предопределении". Очень жаль, что автор не высказал здесь своих соображений по этому поводу, впрочем, вслед за этим приводятся приведенные ранее высказывания Лапласа. Наконец, выводы Фламмариона: "Мне кажется, что следующее вытекает логически из совокупности вышеизложенных фактов: 1. Душа существует как реальное бытие, независимое от тела. 2. Она одарена способностями, ещё непостигнутыми наукой. 3. Она может действовать и воспринимать впечатления на расстоянии без посредства внешних чувств. 4. Будущее подготовлено заранее, определено причинами, долженствующими к нему привести. Душа иногда постигает грядущее". Честно говоря, меня такое заключение не может не разочаровать. Остаётся больше вопросов, чем ответов. Первым делом Канта: о связи тела и души, если эта связь допускает возможность расставания - в пространстве или во времени, то не исключено, что после смерти человека душа покидает тело навсегда, и… Но одно вытекает несомненно из этой книги, и Фламмарион настаивает на том, что даже если ряд сообщений является плодом фантазии, вымысла, подтасовки, то сотни других соответствуют тому, что происходило в действительности, и никак не может быть объяснено случайными совпадениями. Ведь даже Иммануил Кант в цитате, приводимой Фламмарионом, вслед за скептическими фразами относительно привидений и тому подобного, говорит: "Что касается меня, то неведенье, в каком я нахожусь о появлении человеческой души в здешнем мире и об её исчезновении, не позволяет мне отрицать правдивости различных ходячих рассказов. С особой оговоркой, которая покажется странной, я позволю себе подвергнуть сомнению каждый отдельный случай, но буду считать их истинными во всей совокупности". В самом деле - порой вольные или невольные подтасовки, более или менее случайные совпадения принимаются как свидетельства чего-то необычайного, неестественного. В своей книге Фламмарион не только отметает подобную возможность, но и приводит несколько случаев удивительного сочетания событий. Не могу отказать себе в желании перепечатать выдержку из главы "Случайность и теория случайных совпадений". "А вот и другой пример, не менее странный. Превосходный поэт Эмиль Дешан, теперь несколько позабытый, один из авторов драматического либретто "Гугенотов" рассказывал, что в своём детстве, когда он жил в Орлеане, в одном из пансионов, очутился как-то случайно за столом вместе с возвратившимся недавно из Англии эмигрантом Фонжебю. Тот угостил Дешана плюм-пудингом, блюдом, тогда ещё мало известным во Франции". Очередное "лирическое отступление". Вид гомо появился на земле сотни тысяч лет тому назад. Намётки на "сапиенс" исчисляются не менее, чем десятками тысяч лет. Со времени описываемого в приводимом эпизоде прошло полтора-два века. Но какой невероятно далёкой и отчужденной представляется для нас эта эпоха. И о своём соотечественнике, приславшем это сообщение, Эмиле Дешане автор пишет, как о "несколько позабытом". Между тем ранние стихотворения Дешана знал наизусть Наполеон, которого Дешан пережил на полвека. И немало сделал для культуры Франции - написал ряд комедий, блестяще перевёл "Ромео и Джульетту" и "Макбета", сочинял новеллы и фантастику, сотрудничал с Виктором Гюго в издании журнала. И уж совсем затерялся в истории литературы брат Дешана - Антуан, который познакомил французов с "Божественной комедией" Данте на их родном языке. Фламмариону Дешан, его имя говорит о том, что он был "одним из авторов драматического либретто "Гугенотов", - наверное в первую очередь потому, что тогда эта опера имела шумный успех, и публика хорошо знала имя композитора - Мейербер. Изначала Якоб Либман Бер, музыкальный вундеркинд из еврейской семьи; и кто скажет - почему именно в его душу и так рано запала такая "искра Божья" - а брат его Михаил - поэт, и ещё один брат Вильгельм - вовсе астроном… Поклонник таланта юного замечательного пианиста и композитора некто господин Мейер завещал ему своё состояние, при условии, что его фамилия соединится с фамилией Якоба Бера, который к тому времени уже звался Джакомо - и в Италии, и в Германии, и во Франции он был как дома, и создавал то, что получило у музыковедов название "Большая опера". То есть, как пишет энциклопедия, - "отличается монументальностью, драматизмом, героическим пафосом, романтической красочностью, декоративностью, использованием больших оркестров и хора, включением балетных номеров". Старший друг Мейербера композитор Карл Мария Вебер, по-своему новатор в музыке нового времени полагал, что первый избрал неверный путь в искусстве. Рискну высказать в этой связи мнение дилетанта. Мейербер по-видимому был одним из основоположников того, что ныне именуется шоу - красочное зрелище с использованием всех возможных звуковых и зрительных эффектов, симбиоз всего, что может, если не ошарашить, то максимально завладеть вниманием и восприятием сидящего в зале или у телеэкрана, лучше, конечно, в зрительном зале, в толпе, и на это стоит обратить внимание. И для самого Мейербера сверхзадачей был успех у публики любой ценой, несмотря на то, что тогдашние серьёзные критики не очень-то жаловали композитора, мягко говоря. Однако то, что и некоторые оперы Мейербера и лучшие арии из них доныне появляются на сценах, говорит само за себя. Не исключаю и такого курьёза - слово "Гугеноты" для современного относительно образованного молодого человека ассоциируется разве что именно с упомянутой оперой. Не место здесь описывать драматическую историю этих по-своему верующих христиан с ХVI вплоть до ХVIII века. Симптоматично то, что борьба с гугенотами и их противостояние, в которые вовлекались и находящиеся у власти, и, как говорится, широкие народные массы, являли типичный пример религиозных войн. Надо отметить, что с каких-то пор началось противостояние не на почве этнической или социальной, приводящее к вооруженным столкновениям, восстаниям, но между людьми одного государства, или одной национальности - но другого вероисповедания, даже не столь существенного оттенка. Католики и протестанты, ортодоксальные иудеи и хасиды, шииты и сунниты в исламе, не говоря уж о мусульманах и индуистах, христианах и евреях - сколько крови пролито за минувшие века, и сегодня - в Ирландском Ольстере, в штате Джамма и Кашмир в Индии, в Хорватии, в Ираке страдают и гибнут невинные люди, да и на Украине межконфессионные конфликты не способствуют умиротворенности. Под стать религиозной нетерпимости и идеологическая - когда сторонники определённой социальной доктрины, приверженцы своей партийной платформы пылают неприязнью к своим оппонентам, зачастую не желая и вслушаться в их доводы. Хорошо ещё, когда это ограничивается парламентской борьбой, а не приводит в диктаторских режимах к репрессиям и вынужденной эмиграции. Кстати, двести тысяч гугенотов - по тем временам грандиозная цифра - покинули Францию не по доброй воле. И главный персонаж письма Дешана Фламмариону "недавно возвратившийся из Англии эмигрант Фонжибю". Потому и он - эмигрант: немногим более двадцати лет, когда произошла первая встреча с этим господином - середина второго десятилетия ХIХ века. После падения Наполеона на родину возвращаются господа, так или иначе связанные с Бурбонами и вынужденные бежать из Франции в конце ХVIII века после революции и казни короля Людовика. Подумалось следующее: в строках о Мейербере могло показаться, что намекая на родословную нынешних пышных эстрадных представлений от опер этого композитора, я как бы не совсем одобрительно, вместе с Вебером, отношусь к такому направлению в искусстве. Нет, то было веление времени. В отличие от, я бы сказал, несколько одноплановых произведений литературы, искусства прошлого, ХIХ век научился сплавлять воедино патетику, лирику, философию, иронию, историю и быт, картины природы и сугубо личное. Не таковы ли "Фауст" Гёте, "Дон Жуан" Байрона, романы Бальзака, "Евгений Онегин", "Война и мир"; подобная многоплановость произведения коснулась в какой-то степени и живописи, и музыки, и архитектуры, и, осмелюсь добавить, науки, особенно эта тенденция сделалась заметной в прошлом, ХХ веке. В развитие сказанного - продолжение несколько потешного рассказа, где амплуа первого лица делят господин Фонжибю и плюм-пудинг. Последний - "национальное английское блюдо в виде запеканки из муки или риса, яиц, молока, изюма и пряностей". Слово английское, но такого рода запеканки надо полагать знала и русская, и, возможно, французская кухня, но приставка "плюм" означала вероятно особенную фирменную новинку. А теперь можно продолжить цитирование. "Воспоминание об этом угощении почти уже изгладилось из памяти поэта, когда десять лет спустя он проходил мимо ресторана на Пуасоньерском бульваре и увидал в зале плюм-пудинг обольстительного вида. Дешан немедленно входит в ресторан и требует, чтобы ему подали кусок пудинга, но узнаёт, что это блюдо всё уже куплено одним из посетителей. - Господин Фонжибю, - восклицает продавщица при виде недовольной мины Дешана, - не будете ли вы так любезны поделиться вашим плюм-пудингом? Не совсем легко было узнать теперь Фонжибю в человеке почтенного возраста, напудренного добела ( такова была тогда мода? ), в полковничьем мундире. Он обедал за соседним столом. Офицер с удовольствием предложил часть своего лакомства Дешану. Прошли долгие годы, в которые не было более речи ни о пудинге, ни о Фонжибю. Однажды Дешан был приглашен на обед, где между прочим был обещан настоящий английский плюм-пудинг. Он принял приглашение, но предупредил, смеясь, хозяйку дома, что господин Фонжибю непременно окажется в числе её гостей; он очень позабавил за обедом всё общество, объясняя причину подобного убеждения. Все стали подшучивать над его Фонжибю, как вдруг дверь раскрывается и слуга торжественно докладывает: "Господин Фонжибю!" Входит старик, еле передвигая ноги, при помощи слуги. Он медленно обходит вокруг стола, словно ища кого-то в крайнем смущении… Не призрак ли это или, может быть, просто шутка? Был самый разгар карнавала, и Дешан предположил сначала мистификацию; однако, когда старик близко подошёл к нему, он вынужден был признать господина Фонжибю собственной особой. "Мои волосы поднялись дыбом, - пишет Дешан. - Дон Жуан в прекрасном произведении Моцарта не был более поражен при виде своего "Каменного гостя". Но всё объяснилось: господин Фонжибю, приглашенный на обед к особе, жившей в том же доме, нечаянно ошибся дверью". В одном из моих фантастических рассказов между прочим говорилось о феномене "двойных встреч". Наверное, не у меня одного в жизни случалось такое. Не общаешься годами с кем-либо из давних знакомых, и вдруг встречаешь на улице; а вскоре - считанные недели, пару месяцев - снова так же, но потом - опять многие годы никаких контактов. Бывало и так, что опять же на улице встречал знакомого не в Киеве, а в Москве или Ленинграде, или Таллинне, а то и на станции метро - такое маловероятно, но ведь бывало наяву. История с плюм-пудингом и подобные предваряют рассуждения Фламмариона о вероятности, что в свою очередь может позволить обоснованней подходить к тем поразительным совпадениям, которые характеризуют ряд явлений "области неведомого". Приводятся примеры вероятности случайного вытаскивания одной и той же карты из нескольких колод; или того, что новорожденный доживёт до сорока, восьмидесяти, ста двадцати и пусть двухсот лет - на основании статистических данных о средней продолжительности жизни в данном регионе. Действительность для каждого даёт более или менее значительное отклонение от наиболее вероятного. Так же, скажем, как многолетняя история казино отмечает редкие случаи, когда на рулетке "красное" выпадало семь или десять раз подряд, или та же цифра - безо всякого шулерства. Проблема вероятности занимает и Фламмариона, и меня в связи с явлениями, вероятности которых с позиций науки или здравого смысла близка к нулевой, подобно тому, что завтра Солнце взойдёт с запада, а из желудя вырастет берёза. Но в неоднозначных и многовариантных обстоятельствах в отвлеченные математические расчёты или статистические данные, как мы говорили, вмешивается - высокопарно изъясняясь - Его Величество Случай. Ещё и с эпитетами - счастливый или несчастный. Жизненный опыт, а, может, и старость научили меня, в отличие от молодости, когда я обычно уповал на наиболее благоприятное для себя и для близких мне благоприятное развитие событий, предполагать то, что я именую "худший вариант". Оригинален ли я в этом, или всё дело именно в возрасте, а то и в характере, недаром ещё античные философы подразделяли оптимистов и пессимистов, флегматиков и меланхоликов, правда, людей исключительно определённого типа не так уж много. Можно лишь привести в пример молодоженов, безусловно предполагающих, что брачный союз продлится счастливо для обеих сторон, если не на всю жизнь, то хотя бы на годы; или надеющихся попасть в число счастливчиков, выигрывающих солидный куш в лотерею, в тотализаторе - перед футбольными матчами или на бегах в ипподроме. Но одно дело думать, предполагать, надеяться, опасаться; тревожиться о том, что возможно или вероятно случится, другое дело - предвидеть это наверняка. Может быть, здесь уместно вспомнить интуицию? Ту самую, что основываясь на неполных, отрывочных данных, помогает нахождению оптимального, порой идеального решения задачи творческой или стратегической для себя, своих близких или народа, державы. Однако какая интуиция способна предусмотреть то, о чём Фламмариону сообщали его корреспонденты. Можно ли упрекнуть его в чрезмерной доверчивости? Девице приснился незнакомый мужчина, и не кто иной, как он самый через некоторое время стал её супругом. Я бы интерпретировал изложенное скептически. Барышне нравился определённый мужской тип, и не удивительно, что в сновидении таковой явился и даже запомнился. И когда появился весьма похожий, - "она сказала - это он". Или такое совпадение. Господин знает, что некая особа, живущая в другом городе, к нему неравнодушна. И он во сне, почти как наяву, видит, что она неожиданно появляется у него на пороге. Интуиция? И, согласно пословице - "сон в руку", или "легка на помине". Согласитесь, у каждого бывало нечто подобное - подумаешь о ком-либо, и вот он, если не в дверь звонит, то по телефону… Как это происходит?.. Наличие реальных биополей наука признала на моей памяти, влияния магнитных на живой организм - тоже не так давно, и не веками исчисляется проявление гипноза в различных формах ( поначалу "животного магнетизма" ), в том числе передача мыслей, не выражаемых общепринятыми способами - речью, азбукой глухонемых, зрительными образами; более того - разделенными непроницаемыми стенами, пространством - того, кто внушает ту или иную мысль или того, до кого она доходит. "Мысленное внушение сделалось в последние годы ( то есть, по крайней мере, более века назад ) предметом весьма серьёзных исследований…", - сообщает Фламмарион в упомянутой книге. Говоря об экспериментальном подтверждении такой возможности, по-научному критически настроенный автор пишет: "Некоторые из этих опытов возбуждали во мне сомнение, а другие были несомненно лживыми." В связи с этим стоит заметить, что опираясь на обоснованные обвинения в шарлатанстве иных участников такого рода экспериментов, суровые учёные мужи с лёгкостью провозглашали своё категорическое "не может быть!" Но надо отдать справедливость, - и здесь Фламмарион приводит в своей книге лишь то, в достоверности чего он не сомневается; ну, в некоторых случаях может быть с добавлением осторожного "почти". В оригинале, а, может, в переводе различные проявления гипнотизма объединены не совсем верно термином "сомнамбулизм", хотя он синонимичен русскому "лунатик". Отчего некоторые люди только в полнолунье совершают чуть ли не с закрытыми глазами головокружительные путешествия по узким карнизам на высоте нескольких этажей; что ими руководит в это время состояния сна в движении - можно только догадываться. Версия об особом подключении к информационному "лунному" источнику и здесь достаточно вероятна. Итак, зафиксированные или запротоколированные моменты экспериментов. Загипнотизированной ( "магнетизированной" - в книге ) женщине был задан мысленный - что подчёркнуто разрядкой слова, вопрос: "Когда вы вылечитесь?", на что она тотчас ответила "Скоро". Другая испытуемая повторила целую фразу, внушенную ей. А вот и результат опыта почище. "Студент-медик спросил у одной из моих сомнамбул, каких больных жюри даст ему для исследования на докторском экзамене". Студент этот уже побывал в клинике и наметил трёх больных, диагностика которых была бы для него предпочтительна. И вопрос, заданный испытуемой так и звучал: каких больных он бы желал обследовать на экзамене. Загипнотизированная описала их, более того, указала, что у одной женщины искусственный стеклянный глаз, что было неизвестно и самому студенту. Стоит напомнить, что и Ванга порой рассказывала о близких и родных посетителей такое, что им было неведомо. Учитывая несомненную достоверность этого, - возможно ли другое объяснение, кроме растолкованного ранее: получение запрашиваемой и сопутствующей информации из прошлого по целенаправленному поиску таковой при увязке с тем субъектом, с которым данная информация так или иначе связана, могла доходить до него отраженно. Рассказывает Фламмарион и о ясновидящем, которого именует Алексисом. В мини-спектаклях, в которых этот человек был главным участником, вовлечены были: знаменитейший в мире "престидижитатор", попросту фокусник высочайшего класса Роберт Гуден, кстати успешно разоблачавший шарлатанов; знаменитый "демонолог" - в современном понятии вроде бы экстрасенсолог с уклоном в мистику - господин Мирвиль; и - "один совершенно неверующий ( имеется в виду - в то, что относил к "чудесам" и твёрдо держался в этом плане своего "не может быть" ) - доктор Шомель. Итак, Мервиль пригласил Гудена на встречу с Алексисом, и артист пришёл с супругой. После сеанса, потрясенный происшедшим, дал такие, что ли, показания: "Взяв руки моей жены, стал говорить ей о прошлых событиях, а именно о весьма печальной утрате одного из наших детей". И вовсе ошеломил тот же Алексис "неверующего медика", когда тот предложил загадку: а что находится в этой закрытой коробочке? - Алексис отвечал: "Это медаль". Но - продолжал: "Она вам была дана при очень странных обстоятельствах. Вы были тогда бедным студентом, и жили в Лионе, на мансарде. Какой-то рабочий, который был вам чем-то обязан, нашел эту медаль в куче мусора, и, думая, что вас она заинтересует, принёс её вам в подарок". Уж этого Алексис никак не мог знать заранее… И то, и другое, и третье… Фламмарион присутствует при спиритических сеансах, когда вызывается дух известных людей из "мира теней", и те отвечают на задаваемые вопросы. Делается это посредством "столоверчения", то есть, указатель, как в рулетке, последовательно останавливается на буквах алфавита, и как при моём печатаньи на машинке, таким образом образуются слова, складываются фразы, различные сентенции. Такое увлечение захватило немало интеллектуалов во второй половине ХIХ века. Например, у нас к спиритизму был причастен знаменитый химик Бутлеров, а во Франции - Виктор Гюго, в компании с которым присутствовал на таких сборищах и Камилл Фламмарион. На мой взгляд при этом происходит следующее. Кто-либо из участников спиритического сеанса непроизвольно "набирает" побуквенно слова и фразы, и не контролируемые разумом движения подобны тому, как я, отчасти болельщик, наблюдая футбольный матч на телеэкране, "подыгрываю" нападающему в его стремлении пробить по воротам противника, двигая ногу, или же "своему" вратарю, приподнимая руку. Но, высказывания великих людей былого на этих сеансах скорее выражают то, что мог бы, по представлению активного участника такого сеанса, отвечать на заданный вопрос такой человек. И я в этом отношении грешен - не раз пробую "сыграть" за того, кто меня заинтересовал, и попытаться проникнуть в сокрытое его психологического портрета, его души. Вместе с тем, вслед за Фламмарионом и я не должен на все сто процентов исключать возможность отклика нашему современнику - хотя бы Платона, Моцарта или Пушкина, поскольку то, что условно именуется душой, переживает тело не только "в заветной лире" - как некая обособленная информационная сущность, однако рассуждения на этот счёт пока неуместны и могут завести очень далеко от нити текущих размышлений о явлениях необычных - со строго научных позиций и сегодняшних. Кстати, Фламмарион перечисляет, что может войти в круг таких явлений: "Надо было рассмотреть факты, касающиеся двойников, являющихся при жизни; и раздвоения личностей; изучить токи, даваемые человеческим телом ( ныне - биополя ); рассмотреть затем появление мёртвых ( не зомби ли? ); дома, населенные д?хами, движение предметов без прикосновения к ним (телекинез, "барабашки", привидения и полтергейст); чудеса, производимые индийскими факирами (прошедший век отнюдь не внёс ясности в происхождении и воплощении этих "чудес")." И это ещё не всё, может быть, далеко не всё. Фламмарион предлагает "углубиться в исследование" строения самой материи и гипотезу о четвёртом измерении пространства. Также "Надлежало исследовать время и сокращение его в сновидениях; вещие сны; предвиденье будущего; ясновиденье через громадные расстояния; явственные предчувствия; осуществляющиеся в действительности диктования при помощи ударов стола ( о чём у нас уже шла речь ); существование невидимых существ; фотографии духов. Без сомнения нам пришлось бы сделать экскурсию в сферу колдовства, столкнуться с демоном Сократа, перечитать амулет Паскаля…" То есть, внимательно изучить свидетельства прошлого о перечисленных явлениях, отделяя при этом суеверную шелуху от достоверных свидетельств. В наш век к перечисленному можно добавить в первую очередь НЛО, затем Бермудский треугольник, кожное зрение, эксперименты с телепатией и телекинезом, феномены Вольфа Мессинга, Ванги, Джуны и других. Проводятся эксперименты по скрупулёзной научной методологии: накоплен громадный фактический материал, созданы серьёзные исследовательские коллективы. Вместе с тем, на мой взгляд, нельзя признать удачными попытки истолковать все эти явления, тем более, привести их, как говорится, к общему знаменателю. Такие авторы, как, к примеру, Блаватская, Лобсанг Рампа, Даниил Андреев и другие понимают по-своему обособленный духовный мир, постижение которого разумом - дело совершенно бессмысленное и заранее обреченное на поражение. Между прочим, я не уверен, что и "умом Россию не понять" - разве что западным политологам, но были и будут основательные исследования и о характере народа, вернее, народов России, и о её государственности в историческом развитии, и великая русская литература немало раскрыла в "загадочной русской душе". Научная же подкладка для объяснения неведомого опять-таки с позиций науки, как-то уже упоминаемые - параллельное время, параллельные миры или неуловимые сверхмикроскопические лептоны - опять же на мой дилетантский взгляд - гипотезы, что называется, на грани фантастики. Мне сдаётся, что вышеназванным гипотезам не хватает прежде всего универсальности. Допустим, лептоны - посредники в передаче мыслей, но как они проникают в прошлое и, тем более, в грядущее? А "параллельный мир", не совпадающий с тем, в котором мы находимся во времени - выходит такой же "я" в этих мирах, каком-то из них сейчас печатает не такую-то страницу, а только начинает этот труд, или, напротив, завершил и уже из потустороннего мира ждёт "мобилки" от новых спиритов?.. Хорошо, правда, что хотя бы делаются попытки "умом понять"… Моё пристрастие к излагаемому Фламмарионом основывается не только на том, что это почти единственный источник сведений о необычных явлениях "психических загадках" - за последние годы набралось несколько солидных папок с газетными вырезками на эти темы, и не прошёл мимо ряда журнальных публикаций или книг той же тематики. Нет, прежде всего, мне чрезвычайно симпатичен сам автор, и импонирует его в высшей степени объективный подход к рассматриваемым явлениям, удачный подбор для иллюстрации того или иного аспекта этих феноменов, и, наконец, близкие мне по пониманию сущности рассуждения об этих вещах. Потому продолжаю охотно цитировать. "Изучение вселенной заставляет нас прозревать существование известного плана и цели мироздания, которые не имеют в виду обитателей нашей планеты ( у Тейяра де Шардена несколько иное мнение ) и которые вдобавок непознаваемы нами при нашем ничтожестве. Закон прогресса ( эволюции ), правящий жизнью ( ранее в адрес Дарвина - что его учение "лишь констатирование фактов, а не их причина" ), физическая организация самой этой жизни, влечение полов, бессознательная предусмотрительность растений, насекомых, птиц и прочих - с целью обеспечить жизнь своего потомства, и рассмотрение главнейших фактов естественной истории, несомненно устанавливают, как писал Эрстед, существование "разума в природе". В современной транскрипции "эрстед" - со строчной буквы для всех, кто так или иначе связан с физикой - единица напряженности магнитного поля - названная так в честь датского учёного Ханса Христиана Эрстеда. Не в силах отказаться, чтобы и на этот раз не сказать хотя бы вкратце, что известно об этом человеке. Родился он на небольшом островке Лангеланн, который по площади, пожалуй, меньше Голосиевского района Киева. Почему именно туда залетела "искра Божья" и запала в душу этой замечательной личности? А почему четверть века спустя на соседнем датском острове Фюн в семье башмачника родился великий сказочник Ганс Христиан Андерсен, а ещё через восемь десятков лет уже в столице Дании Копенгагене - основоположник квантовой физики Нильс Генрик Давид Бор? А известные слова героя Шекспировской трагедии принца Гамлета "Подгнило что-то в датском королевстве" - и вчера, и сегодня гораздо справедливее звучали и звучат по отношению к другим государствам… Эрстед - физик и философ - в последнем качестве дипломированный, доктор философии, в то время, как после окончания университета получил диплом фармацевта, идя по стопам своего отца-аптекаря. Не буду перечислять научных заслуг Эрстеда в полном объеме, достаточно сказать, что его работа в области электромагнетизма вызвала к жизни исследования Ампера, Араго, Фарадея - эти имена говорят сами за себя. А то, что он "делал попытки найти связь между светом, теплотой, электричеством и магнетизмом" - как сообщает энциклопедия, говорит о том, как далеко глядел он в будущее науки. Из этой же статьи: "Много занимался философией Канта и Шеллинга". Не заставляет ли это вдуматься в мысль о существовании "разума в природе", и попытаться эту мысль развить и истолковать? А вот что пишет Фламмарион о мысли: "Действия обыденной жизни указывают на присутствие мысли только в мозгу человека и животных; отсюда физиологи пришли к заключению, что мысль есть свойство, продукт мозга ( это положение пришлось очень по вкусу Ленину в его философских рассуждениях ). И вообще принято утверждать, что нет мысли без мозга. А между тем, никто не уполномочивает нас признавать, что сфера наших наблюдений всеобща, что она охватывает всевозможные проявления природы во всех мирах. Никто не имеет права утверждать, что мысль не в состоянии существовать без мозга". И далее: "В мировом космосе существует некий динамический элемент, невидимый и невесомый, разлитый по вселенной, но независимый от зримой и весомой материи; он сам влияет на неё; и в этом динамическом элементе витает разум гораздо выше человеческого". Настройка на волну Если мысль может передаваться без посредства контактов между - людьми, субъектами, и известных нам информационных способов - от молекул запаха, привлекающих издали самку бабочки к самцу или пчелиных танцев, "пароля скрещенных усов" у муравьев - до сообщений письмом или через интернет, электронной почтой, но - как в опытах известного родоначальника семьи дрессировщиков Дурова, когда он внушал собаке, что она, допустим, должна принести шляпу, и это выполнялось именно так, или - угадывание, верней, узнавание, какую из карт Зенера вытянул телепатически передающий, находящийся за тысячи миль от принимающего - с результатом экспериментальной серии значительно превышающим случайную вероятность, - если мы признаём это, то должны вслед за этим "а" признать "б" - мысль, оказывается, может существовать автономно в пространстве и во времени, в последнем пусть недолго, но всё-таки. Фламмариона больше интересует, каким образом передаётся мысль, и ещё до привычных нам радиоволн, множества телепрограмм, принимаемых аналогично, автор "Неведомого" высказывает предположение, что в передачах мыслей на расстояние участвуют волны, частота которых выражается числом в 17-20 цифровых знаков. Эта гипотеза, по крайней мере, пока никак не подтверждается. Так же как условное построение в гипотетическом четырехмерном пространстве для обитателей трёхмерного мира, которым четвёртое измерение так же доступно восприятию, как, например, наше трёхмерное для существ условно не могущих выйти за пределы обжитой ими плоскости - сравнение излюбленное для иных толкователей неведомого. Ближе к существу нашего рассмотрения следующее - отчасти подтвержденное дальнейшим, отчасти уточняемое натуралистами: "есть и в самой земной жизни некоторые способности, непостижимые для человека, некоторые неведомые чувства. Каким образом перелётные голубь и ласточка находят свои гнёзда? Каким чудом собака возвращается домой с расстояния в несколько сот километров, дорогой, по которой ни разу не бегала ( как раз этот пример не раз встречался в прессе прошлого, ХХ века, и о собаках, и даже чаще о котах ). Каким образом змея заставляет птичку упасть в её пасть? Каким образом ящерица заманивает к себе очарованную бабочку?.." И это говорит по меньшей мере о возможности получения или передачи неясным для нас образом целенаправленной информации или мысли. Но - обусловленной не всегда ясными для нас особенностями и состояниями источника мысли и его восприятия. Пока мы рассматриваем лишь то, что доходит до субъекта в, так сказать, мыслительных образах: будь то призрак во сне или наяву близкого человека в беде, или верный маршрут перелётных птиц, или кота к отдалённому дому. Из квантов мыслей Действительность отражается в душе человека, впрочем, как и его животных предков, - извне и изнутри, информацией через органы чувств и состоянием организма, того, что кроме сигналов нервной системы о потребностях и проблемах отдельных животворящих систем этого организма, можно условно назвать настроением. Последнее даже у животных - домашних, что на виду, и приручаемых диких - меняется, порой не совсем понятно отчего - то умиротворенность, то потребность в общении с оказанием знаков доброжелательного внимания, то вспышки агрессивности. В том же диапазоне, в зависимости от характера человека и во множестве оттенков наблюдается такое у людей, и опять-таки далеко не всегда понятно по каким причинам. В сочетании всего этого, включая накопившееся в памяти, прапамяти и в какой-то степени поступающего извне - кванты мысли трансформируются в образы сновидений, в музыку, произведения искусства, научные прозрения. Вероятно, по грубой аналогии с радио, допустимо существование генераторов потоков этих квантов мыслей и особо настроенных на приём их. Это подтверждают задокументированные опыты, о которых говорилось выше - о вероятности угадывания определённых карт Зенера человеком на дальнем расстоянии от посылающего образ на той или иной карте; и потрясающее исполнение Вольфом Мессингом, чему я, кстати, как-то был свидетелем, - сложных заданий случайных зрителей в публике, предварительно описанных на бумаге независимому жюри. Он же - по воспоминаниям о нём и его автобиографическом очерке - обладал не менее потрясающей способностью внушения, можно сказать на ходу, - абсолютно гипнотизирующих мыслей. Может возникнуть вопрос: если за минувший век с лишним накопилось множество весьма достоверных сведений о тех явлениях, которые описаны в книге Фламмариона, и немало сверх того, и в солидных учреждениях хранятся, систематизируются, изучаются соответствующие архивы, а их обрывки хранятся и в папках с надлежащими рубриками у меня, - почему же я столько внимания уделяю вышеназванной книге и настолько упорно и обширно цитирую её. Во-первых, мне чрезвычайно импонирует подход Фламмариона к такого рода явлениям - без излишней доверчивости с одной стороны, и упорного "не может быть" - с другой, учёный далёк от мистицизма, и его взгляд на категорию духовного свободен от религиозного обрамления. Представляется, что Фламмарион был, если не первым, то одним из пионеров научного подхода к определённому кругу явлений. Такой подход держится на трёх китах: сборе не вызывающего сомнений фактического материала, систематизации его и выявления определённых закономерностей в существовании и развитии явлений, вещей, взаимоотношений фактов, полученных наблюдениями или экспериментально. Основоположниками подобного научного подхода можно считать, скажем, Геродота, который остановился на первой стадии сбора и отчасти систематизации сведений той эпохи из географии и истории; Аристотеля, высказавшего свои соображения относительно мироустройства, естествознания; Птолемея - построившего гипотезу солнечной системы, просуществовавшей не один век. В новом времени учёными, построившими фундаментальные теории на собранных фактах, экспериментах можно считать Чарльза Дарвина, Альберта Эйнштейна, создателей модели микромира - Нильса Бора, Вернера Гейзенберга, Эрвина Шредингера и ряда других первооткрывателей. В указанных направлениях науки проявился принципиально новый, я бы сказал, революционный подход к тому, что мы вроде бы знали и ко вновь обнаруженному. И многоплановая картина мира сделалась для нас отчётливее и понятней. Думается, так же, как порывы или прорывы духа в области религии, искусства в широком плане, в науке также как-то подчиняются или стимулируются тем, что называется велением времени. И это становится духовным достоянием определённого круга не обязательно тех, кто посвятил себя сугубо научной работе. Заслуга в этом и тех, кто сумел доходчиво, увлекательно донести научные идеи до, как говорится, рядового читателя. Можно напомнить имена, упомянутых и в этой работе, тех, кто был автором произведений, где наука выступала в роли путеводителя по тайнам природы. Это Аристотель и Джордано Бруно, Фонтенель и Эрстед, Кеплер и Ферсман, Циолковский и Шредингер. Почётное место в этом ряду занимает и Фламмарион. Характерно, что с веками, и в собственно науке и в освещении её достижений наметились следующие тенденции. Одна из них: более строгое отношение к достоверности сообщаемого, ведь тот же Аристотель или Фонтенель не должны были отвечать за истинность излагаемых фактов или верность гипотез. Впрочем, тот же Фонтенель уже примерил маску научного фантаста - давайте представим себе и такое как бы на основе научных данных. Однако истинные популяризаторы нового в науке, её достижений не часто позволяли себе изложение сомнительных "по науке" гипотез. Это, в свою очередь, породило ограничительное "не может быть", нашедшее крайнее выражение в выступлениях и книгах советского физика Китайгородского, для которого "область неведомого" - вздор, не достойный мало-мальски серьёзного внимания и обсуждения. Ещё у философов античности, досужие домыслы, в частности, по отношению к тогдашним религиозным представлениям об "олимпийцах", о мироздании или к обитателям Ойкумены, не только "людях с песьими головами"; Геродот в этом плане осторожнее, но и у него встречаются якобы достоверные сведенья о народах, живущих вдали; так вот у этих мыслителей древности, наверное, по их психологической характеристике встречаются и скептики, даже сомневающиеся во всем на свете, и такие, что готовы принять на веру и отстаивать изо всех сил самые вздорные выдумки. А разве поныне не встречаются люди с таким подходом ко всему на свете, в том числе и люди науки. В своей книге Фламмарион приводит любопытные примеры и чрезмерного легковерия, и категоричного "ни за что!". Найдётся ли народ на свете, где в былые времена простые люди не надеялись всерьёз, что местный колдун или священник способен вызвать дождь в засуху или наслать буйство стихий на недругов? А до чего живуча вера в талисманы, амулеты, приметы, сглаз, экстравагантные средства для исцеления недугов и так далее. Такая атавистическая духовная патология нередко встречается и у людей достаточно образованных и, как будто, что называется, трезво мыслящих. Фламмарион приводит ряд и впрямь курьезных случаев суеверных толкований происходящего или возможного. Во время крёстного хода к собору Парижской Богоматери пошёл ливень, на что епископ Кастрский заявил, что святая, по-видимому ослышалась, - ей показалось, что молят о дожде. "В Рокамадуре жены, не удовлетворяющиеся своими мужьями, прикладываются к церковному засову и многократно передвигают его… В Антверпене женщины обращаются против бесплодия к "Святой крайней плоти Христовой", которая была прислана, нарочно для этой цели из Иерусалима Готфридом Бульонским, маркизом Антверпенским…" Следует примечание автора "Эта реликвия хранится равным образом ( эти два слова в разрядку в книге ) и в Риме, и в соборе святого Иоанна Лютеранского". И далее: "Есть даже специальное братство, основанное в память Обрезания, празднества, которым весьма нелогично начинаются до сих пор наши христианские календари". И в нынешних церковных календарях 1 января - "день обрезания Господня". И ещё одно примечание автора книги: "Я раскрыл газету и взгляд мой случайно упал на отчёт о процессе некой благочестивой сестры Анжерского монастыря "Доброго Пастыря", имя монахини "сестра Обрезание"… "Медаль святого Бенедикта, освященная папой Бенедиктом ХIV, излечивает всё: зубную и головную боль, горловые болезни, очищает воду в колодцах, даёт рост деревьям, прекращает пожары, охраняет лошадей, коров, кошек, кур, леса, виноградники, ламповые стёкла ( имеются в виду элементы тогдашних керосиновых ламп, которые и мне помнятся с детства, когда на дачах и близ Киева не было электричества… )". Заключительная фраза этого абзаца "Я ничего не выдумываю", и затем следуют примеры ещё более разительные - веры в возможность сверхъестественного, чудесного, которое порой можно обратить на пользу жаждущим и страждущим… В главе из той же книги "неверующие" речь идёт главным образом о том, как принималось новое, прогрессивное в области науки и техники. Особое недоверие вызывали почему-то намечавшиеся к сооружению железные дороги. Справедливы дифирамбы замечательному учёному и политическому деятелю Франции Доминику Франсуа Араго. Но как раз он, аргументируя неподатливостью металла и сопротивлением воздуха, доказывал ущербность идеи железных дорог, а также приводил экономические расчёты их убыточности. Но и врачи в Баварии прогнозировали, что у пассажиров железных дорог возникнут головные боли, а у тех, мимо которых проносится железнодорожный состав, начнется головокружение. Философ Пьер Жозеф Прудон, "теоретик анархизма" - оставим в стороне оценку его воззрений с позиций сегодня - в ХIХ веке это сделал Карл Маркс, посвятив этому обширный труд под названием "Нищета философии" - в пику словосочетанию "философия нищеты". Так вот Прудон очень сомневался в том, что железные дороги смогут способствовать "циркуляции идей", и напрасно сомневался - поначалу это стало наиболее оперативным способом доставки почты, - писем, книг, журналов, газет. Время уважения к идеям, даже "безумным" ещё не настало, и проще было считать безумным того, кто, как говорится, своими мыслями, идеями опередил своё время. Закон Ома нам известен со школьной скамьи; энциклопедия между прочим сообщает: "Однако закон Ома долгое время не находил себе признания"; Фламмарион же ставит точки над і: "Великий физик Ом считался сумасшедшим среди своих немецких соотечественников". Одного из изобретателей парохода - более известна история с Фультоном, в перспективность изобретения которого не поверил Наполеон, - предшественника первого Жофруа, частично воплотившего свою идею, коллеги осыпали насмешками и дразнили "Жофруа-насос". На слуху фамилия Юнга - современного философа, но веком с лишним ранее ту же фамилию носил даже не его соотечественник, а англичанин Томас Юнг. До конца дней своих он практиковал как врач в Лондонской больнице Святого Георгия. Был он, что называется, вундеркиндом: накопленное человечеством неудержимо влекло к познанию хоть частичному - этих сокровищ духа. Уже в восьмилетнем возрасте он увлекается математикой и геодезией, с девяти лет изучает языки - латинский, древнегреческий, древнееврейский, арабский, а также языки европейские и, между прочим, ботанику. И включаемое Томасом Юнгом в духовную сокровищницу человечества, не уступало тому, что он извлекал под её влиянием. Меньше всего этого человека можно было бы считать кабинетным учёным или ограниченным каким-либо направлением науки. Юнг отлично понимал и разбирался в музыке, написанные им картины вполне могли быть приняты музеями, среди знатоков он слыл искусным наездником. Известны его работы по расшифровке древнеегипетских иероглифов, он активно сотрудничал с изданием "Британской энциклопедии", издавал "Мореходный календарь"; впервые в статье "Наблюдения над процессом зрения" обусловил причины близорукости и дальнозоркости. Но главные научные заслуги Юнга в волновой теории света в противовес корпускулярной; можно напомнить, что тогда ещё не пришло время принять казалось бы невероятное - дуализм элементарной частицы - и корпускулярной, и волновой. Но, стоило Юнгу высказать в своих работах сомнения в абсолютной верности корпускулярной теории света, как резкие возражения коллег заставили его было усомниться в правильности своей гипотезы; то же произошло с его теорией поляризации света; к счастью дальнейшие эксперименты и мнения других учёных, в том числе Ломоносова, подтвердили правоту Юнга ещё при жизни. Но, добро бы всё ограничивалось скепсисом недальновидных коллег. В той же главе книги Фламмариона звучит фраза "Томас Юнг, основавший вместе с Френелем волнообразную теорию света, был высмеян лордом Броугамом". Сомневаюсь, чтобы кто-либо теперь мог докопаться до существования этого лорда и его заслуг - не знаю уж на каком поприще, как и почти канули в Лету имена громил в советское время и генетики, и кибернетики, и немарксистской философии, и экономических теорий нового времени. И - ярых отрицателей необычных, не объяснимых современной наукой явлений - на что сразу же цеплялись ярлыки шарлатанства, мистики, одним словом - "не может быть!", и скажите спасибо, что не подвергаем репрессиям, хотя… И такое бывало Заслуга Фламмариона и в том, что будучи одним из заметных и любимых авторов тогдашней читающей европейской публики, он сумел не только заинтересовать читателей поставленными проблемами, но и побудить откликнуться на призыв: сообщать, притом как можно обстоятельнее, о случаях, явлениях, проявлениях необъяснимого или лучше сказать непостижимого с точки зрения здравого смысла или науки. Та эпоха по отношению к пониманию миропорядка - ещё, можно сказать, не устоялась. Некоторые учёные, даже весьма известные, всерьёз увлекались спиритизмом, что дало повод Фридриху Энгельсу поиронизировать в работе "Естествознание в мире д?хов". Мы говорим о степенях научного подхода к любым явлениям: сборе достоверного фактического и экспериментального массива, систематизации и наконец - выдвижение гипотез или теорий, удовлетворяющих объяснению всего предшествующего. Лично я сомневаюсь в том, что критерий достоверности выдерживают спиритические сеансы, плачущие иконы, видения Богородицы, небесные знамения и тому подобное. Двадцатый век попробовал заглянуть в глубины подсознания, рассматривал и фиксировал различные аспекты гипнотического влияния, строго "по науке" ставились эксперименты проявления телепатии, телекинеза. В сферу необычных явлений, как уже говорилось, вошли НЛО, снежный человек, кожное зрение, левитация. При всём том трудно переоценить вклад Фламмариона в то, что отвергалось официальной наукой на том основании, точнее основаниях - что, во-первых, как правило, невозможна экспериментальная проверка происшедшего, и, во-вторых, это никак не вписывается в общем-то достаточно материалистическую научную картину мира. Исторический анекдот, якобы относящийся к Гегелю: когда ему высказали, что факты противоречат его теориям, он отвечал: "Тем хуже для фактов". Наверное Гегель тут не при чём, но такова суть всех догматических учений. И, может быть, каждый из нас, оглядываясь на прожитые годы, может вспомнить происшедшее с ним лично или узнанное от человека, в правдивости и искренности которого нельзя сомневаться, - что никак не укладывается в рамки привычного, такого, что можно как-то объяснить рационалистически, абстрагируясь от всяческой мистики, но и не кидаясь в объятия "показалось", "почудилось", "невероятное стечение обстоятельств" и тому подобное. А что касается стечения обстоятельств, реальных и благоприятных, то это можно отнести к рождению книги Фламмариона. Тираж журнала, наверное, в то время одного из немногих, если не единственного в научно-популярном жанре достигал 80 тысяч экземпляров, по тем временам сравнительно колоссальный. Можно напомнить, что те журналы аналогичного жанра, в которых я печатался в 60-80 годы, переваливали по тиражам за миллион общесоюзные, и во всяком случае не уступали республиканские, украинские - по этому показателю тому, в котором Фламмарион обращался к своим читателям. Можно добавить, что в советское время подобное обращение - сообщать о чём-то "неведомом" было бы идеологически невозможным, а нынче и тиражи многочисленных журналов различной тематики сравнительно невелики - в наших краях, и на страницах этих журналов появляются сообщения такого рода, но, как правило, заимствованные из зарубежной прессы, правда, порой встречаются статьи и заметки о том, что из области "неведомого" - в разных аспектах - случается опять-таки в наших городах и сёлах; и если мне попадались и попадаются такие статьи и заметки, они распределяются по папкам, по тематике. Фламмарион сообщает о круге того "неведомого", в который включаются присланные ему или в журнал корреспонденции. "Наблюдения, изложенные в этих письмах, касаются, на наш взгляд, различного рода предметов, которые можно классифицировать следующим образом: проявления и явления умирающих; проявления и явления живых и здоровых людей ( этот сжатый пункт нуждается в расшифровке ); проявления и явления мёртвых; созерцание фактов, происходящих на далёком расстоянии; Вещие сны; Предвиденье будущего; сны, сообщающие о чьей-либо смерти; Предчувствуемые встречи; сбывшиеся предчувствия; Двойники живых; Движение предметов без видимой причины; передача мыслей на расстояние; Впечатления, испытываемые животными; призывы, слышимые на далёких расстояниях; запертые на засов двери и открывающиеся сами собой; дома с привидениями; спиритические опыты". Некоторые из обозначенных явлений, так сказать, пересекаются с другими. Автор полученных сообщений добросовестно отмечает, что значительная часть корреспондентов откликнулась в негативном плане, в духе "ничего подобного", возможно и с безапелляционными "не может быть", впрочем, такие письма остаются на совести их пославших, причём могут быть вполне искренними. Часть сообщений, как пишет Фламмарион, показались надуманными, недостаточно обоснованными, лишенными тех подробностей, которые делают для нас достоверным, замечу, и художественное произведение. Однако другие сотни писем были, по давнему выражению, откровенны и безыскусны, "как на духу", то есть, на исповеди без вольного или невольного лукавства. И каждый из описанных случаев - своего рода микроновелла. Полагаю, что хотя бы краткий пересказ или отрывочное цитирование части этих помещенных в книге историй послужит поводом для осмысления вместе со мной возможного происхождения изложенного. Перечитывая Булгаковского "Мастера и Маргариту", ещё раз убеждаешься, что на страницах этого изумительного романа проходят едва ли не все вещи, цитированные чуть ранее из книги Фламмариона - и телепатия, и чтение мыслей, и явления мёртвых, и предвиденье, и телепортация предметов и даже граждан, и воскрешение подлинных событий прошлого, и предчувствия… И привожу знаменательную фразу об одном из многоопытных персонажей, столкнувшихся с тем, что показалось ему невероятным: "Требовалось тут же, не сходя с места, изобрести обыкновенные объяснения явлений необыкновенных". Некоторая часть страниц книги Фламмариона посвящена сообщениям о различных случаях, когда буквально в час или даже в момент смерти этот прискорбный факт становился ясным кому-либо из родных, близких, а то и просто знакомых. Постараюсь как можно более сжато пересказать некоторые эпизоды из этой серии. Один из корреспондентов описывает то, что произошло с ним полвека назад, когда он ребёнком любил подразнивать своего пожилого соседа. И в один из дней, гуляя со своим дядей, мальчик явственно увидел рядом с собой этого человека, как ему показалось, во плоти, однако это был призрак, как выяснилось, скончавшегося именно в эти минуты. Типограф Бине, когда он был подростком, у него была подружка Леонтина, и как-то во время бессонницы он в свете луны увидел девочку, и даже вскрикнул: Леонтина! - это, как вскоре стало известно, совпало с днём и даже часом её кончины. В одном из писем начертан план в масштабе усадьбы, где отец корреспондента, ещё мальчиком, шёл от колодца с ведром воды и метрах в десяти от себя увидел соседа, направляющегося к нему. Каково же было удивление тех, кому паренёк поведал об этой встрече, когда сказали, что как раз тогда этот человек по имени Ленуар умер. Ещё в одном письме рассказывается, уже от первого лица, о том, что в пути он услышал жалобные просьбы о помощи старой няни, и, добравшись до ближайшей гостиницы, записал этот необыкновенный случай, совпавший с тем, что "моя бедная старенькая Софи тогда отдала Богу душу, промучавшись с час в агонии". В госпитале, где проходивший практику студент-медик нечаянно заразился какой-то вроде бы не слишком опасной болезнью, но, тем не менее оставался в палате, одна из сестер ночью была разбужена настойчивыми ударами в дверь её помещения, но за дверью никого не было. Наутро юношу нашли мёртвым. Характерен финал этого письма: "Если вы напечатаете это сообщение, то я прошу переменить имя города и моё - здесь принято надо всем смеяться". В предыдущих сообщениях известия о смерти человека по-разному доходили из более или менее близких мест. Но вот в письме рассказывается, что когда семья собралась в столовой, то в соседней, пустой комнате - гостиной раздались звуки рояля, более того, увидели, как клавиши поднимаются сами собой. Такое повторилось и через несколько дней. Через какое-то время пришло письмо из Нью-Йорка, в котором говорилось о кончине старого дяди, а вслед за ним и тёти, которые всю жизнь прожили в любви и согласии. Из этого же письма: "Никогда с той поры рояль не играл сам собой. Свидетели этой сцены могут удостоверить вам всё происшедшее, когда вы пожелаете. Мы проживаем в окрестностях Невшателя, и уверяю вас честью, не страдаем нервами". Ранее мелькнула фраза о том, что эти люди не суеверны. В ряду сообщений говорится не только о видениях умирающих, их призраков, такими, какими они сохраняются в памяти воспринимающего это, но и каким-то образом материализующихся сигналов о моментах прекращения телесного существования человека. То раздаются стуки в дверь; то, как описывалось выше, нажимаются сами собой клавиши рояля; то ни с того, ни с сего осыпаются сливы с дерева; то с грохотом вдребезги разбивается кофейный сервиз, стоявший на камине - хотя не было ни сквозняка, ничего подобного, и никого, кто мог бы это сделать. Или - эпизод совсем уж для фильма ужасов: "Фотография моей подруги стояла передо мной… и мои глаза неодолимо влекло к милому изображению. Вдруг я увидела, что фотография шевелит веками, уста раскрылись, как будто бы желая говорить и… шум заставил меня вздрогнуть: это часы пробили восемь. Думая, что я, может быть, грежу, я протёрла глаза и поглядела на фотографию. На это раз я отчётливо увидела, что портрет судорожно двигает губами, раскрывает глаза страшно широко, потом снова смыкает их медленно и со вздохом". Вскоре прибыла депеша: "Елена скончалась сегодня вечером в восемь часов". Фламмарион в кратком комментарии, конечно, косвенно выражает сомнение. Что именно так как бы ожило фото, но в такой форме призрак, фантом умирающего дошёл до зрительного восприятия близкого человека. В иных письмах отмечается, что в такие моменты крайнюю тревогу выражают и домашние животные. Так что же происходит в минуты умирания?.. Приняв безоговорочно всё только что пересказанное "неведомое", и решительно переступив через "этого не может быть!", надлежит мыслящему индивиду задаться вопросом: да каким же образом сие возможно? Чудо, сверхъестественное, мистика, "не нашего ума дело" - ну, тогда конечно не о чем говорить. Можно и упереться в "непостижимо" - вообще или в частности, никогда или пока - и на этом поставить точку. Попытки ринуться на штурм этой, так сказать, "крепости неведомого", вооружившись арсеналом современной науки, могут завершиться полной капитуляцией. Однако - так уж устроен человек, что для объяснения любого явления придумывает относительно, если не правдоподобную, то удовлетворительную версию, в былом опирающуюся на нечто сверхъестественное, с привлечением не подлежащих сомнению религиозных или мистических постулатов. Фламмарион пробует нащупать третий путь, в частности, предполагая наличие волн ультравысоких частот, которые и служат телепатическими передатчиками мыслей и образов. Но за прошедший век такого рода волны не были обнаружены, и объяснения необычных явлений у некоторых авторов их смели так же гипотетические сверхмикрочастицы - лептоны. Немало страниц в своей книге посвящает Фламмарион галлюцинациям. Таковые, как и сновидения, обычно возникают самопроизвольно, без внешнего вмешательства, порой под действием наркотиков. Впрочем, видения и неадекватное восприятие действительности сродни гипнотическим внушениям. Особое внимание автора к тому, что во сне или наяву человеку в определенном состоянии кажется, что он видит, слышит, ощущает нечто, что на самом деле является плодом его воображения, - можно расценить, и отнюдь не безосновательно - именно такого объяснения, по крайней мере, "видений умирающих". И вроде бы загадка хоть отчасти разгадывается, и необъяснимое объясняется. Однако, как у дотошного следователя, вопросы остаются, притом далеко не второстепенные. Чем объяснить именно такое воздействие на тех, кого расстающийся с жизнью избрал объектом гипнотического внушения - с представлением своего жизненного образа: внешности, голоса, даже облачения? Если время появления фантома поминутно совпадает с прощанием умирающего с жизнью, то пространство, отделяющее испускающего дух и узнающего об этом исчисляется порой сотнями километров - каков этот путь? И, главное, из множества живых - доходит именно до того или до тех, кто при жизни был каким-то образом связан с отходящим в мир иной… Проще всего бесхитростное пояснение: ну кого же, как не родных, близких, друзей вспоминает человек в эти последние мгновенья? Но нередко кто-то из близких находится рядом с испускающим дух; зачастую смерть застаёт человека в бессознательном состоянии, во сне; да и смертный ужас или, наоборот, освобождение от бренности земных страданий не обязательно ассоциируются с какими-то личностями, пускай даже самыми родными. Нет, умилительная версия о "последнем "прощай!" родственной душе всё-таки требует, мягко говоря, уточнения. Вести из Окина И всё-таки оторвёмся от этого феномена - посланий умирающих, как некоей части того, о чём довольно подробно говорилось ранее. В данном случае, а, может, не только в данном, предпочтительней идти от общего к частному, а не наоборот. Общее же - это утверждение существования "океана информации" - Окина. Информация обо всём, что и как происходит в мире, а также должно происходить, - находится, нельзя сказать - сосредоточена или рассредоточена - в том, что мы определяем как категории пространства и времени, но, и, заметим, каким-то образом связывается опять-таки с материей-энергией, как мы и это себе представляем. Вот бы Лапласу открылся доступ ко всему этому, но и нам, избранным, порой кое-что открывается в этом информационном океане - вездесущим, как гравитация. Впрочем, и с гравитацией, как выясняется, не всё так просто и ясно, как, скажем, в законах Ньютона. И откуда она взялась - кто знает наверняка? Ну, предположим, случился миллиарды лет назад "большой взрыв" - из маленького шарика, и под силу ли было тогда или до того удерживать будущую вселенную в этом мячике? А дальше - во все стороны разлетелись осколки того, что было в том изначальном шарике, благо именно гравитация спохватилась, и пошли лепиться звёзды, собираться в галактики, но, держась друг от друга, даже двойные, на почтительном расстоянии, а то с этой гравитацией шутки плохи - собьет в единый ком. Да и галактики на всякий случай потихоньку разбегаются, правда, такое бы "потихоньку" реактивным самолётам… Гравитация приложима к материи, к тому, что обладает определённой массой; то ли дело - невесомые фотоны, что в качестве лучей разбегаются от звёзд во все стороны; однако теория относительности предсказала и экспериментально доказано, что вблизи массивных звёзд проходящие мимо лучи слегка отклоняются, словно свисающая с потолка ниточка паутинки - к стене при лёгком ветерке из форточки. Что касается микромира, то для гравитации это как бы запретная зона. Иные законы действительны на субатомном и субмолекулярном уровне: там взаимоотношения микрочастиц далеки от подчиненности тем законам гравитации, что царят в макромире, небесной механике. А вроде бы родственный гравитации магнетизм уже ведёт себя более самостоятельно что ли: и притягивает, и отталкивает - противоположным полюсом, и способен намагничивать до того немагнитное железо, и, вращаясь, вызывать электроток, и нашему поколению такое уже совсем не в диковинку… Прирученное электричество уже не первый век служит нам, но с рожденным в небесах, с молниями люди знакомы с незапамятных времен. Наверное, каждый из нас во время гроз наблюдал за срывающимися с небес молниями. Сегодня, как ни парадоксально, школьник побойчей, чем специалист в этой области, расскажет о том, отчего возникает молния; впрочем, древний эллин мог отвечать ещё короче и уверенней - это стрелы Зевса-громовержца. Мне довелось при работе над одним из сценариев технико-пропагандистского фильма побывать в московской лаборатории сверхвысоких электрических напряжений, где рождались подобия или модели природных молний, и всё же это было не совсем то, не говоря уже о недостижимости - пусть покамест - экспериментального получения молний шаровых. В книге Фламмариона говорится о молниях; а в главе той книги о недоверчивых, упоминался и академик, наотрез отказывающийся признавать шаровые молнии. Но этому загадочному явлению посвящены и серьёзные книги, и различные гипотезы, вплоть до приписывания этим явлениям разумного поведения. Да и продолжающиеся после Фламмариона наблюдения над обычными молниями и их действиями оставляют ряд неразъяснимых вещей. К пересказанному Фламмарионом можно добавить и такие любопытные факты. Самый "грозовой" город в мире - Багор на Индонезийском острове Ява, где молнии сверкают 322 дня в году. Теория вероятностей в сочетании с метеорологическими и геофизическими показателями не подтверждает того, что некоторые места на свете можно назвать излюбленными для молний. Тем более кажутся невероятными судьбы людей, так или иначе связанные с молниями. Все три мужа болгарки Марты Манкия - американец, француз и немец - были наповал сражены молниями после свадьбы. Первый удар молнии сбросил канадского офицера Саммерфорда с лошади, второй во время рыбалки парализовал правую часть тела, третий, когда майор уже был в отставке, доконал его окончательно. Но и это не всё: спустя четыре года молния разбила надгробие несчастливца. Наконец, совсем уж странное: пакистанский крестьянин Нифтула Муххамент после удара молнии неделю не приходил в сознание, но очнувшись вдруг заговорил на незнакомом ему японском языке. Что-то в этом, как у возникновения особого дара у Ванги, просматривается связывающее энергетическое и информационное поле, причуды того и другого… И Окин, о существовании мы только догадываемся, как до Ньютона о гравитации или до Франклина о существе молний, - по-своему проявляется в каждом случае. Но логику, закономерность, вероятность этого проявления нам пока не понять. У Фламмариона в книге приводятся десятки эпизодов, когда весть о смерти кого-то из родных или знакомых молниеносно поражала того, кто не был рядом, порой весьма далеко. Наверное, такое бывало и встарь, и возможно в наши дни, и неоднократно, однако тысячи и тысячи смертей таких же родных и близких, находящихся в отдалении от тех, кто мог бы это как-то почувствовать, ничего особенно не замечают, пока не доходит оформленная в слова или в попытку скрыть причину гибели "похоронка". Если гравитация даёт нам знать о себе на каждом шагу, и буквально, когда мы поднимаемся по лестнице или несём что-либо в руках, и если молниями мы чаще всего любуемся в грозу, когда не застаёт нас на природе, - то необычное, "неведомое" замечается, верней, отмечается лишь тогда, когда происходит нечто, как говорится, из ряда вон выходящее, и то нередко теряется в будничной суматохе. Если бы Фламмарион не провёл столь массовое, настойчивое анкетирование случаев, частично приведенных в его книге, то разве что небольшая часть их сохранилась в семейных преданиях. Можно ли надеяться на то, что собираемые в наши дни сведенья о подобном "необычном" составляют информационный массив, на основе которого строятся близкие к истине гипотезы? Зашла ли речь о близнецах, и о том нерасшифрованном, что остаётся в этой сфере. Так же, как о происхождении гения: отчего в многодетной семье рождается Шуберт, а все его братья и сёстры - заурядные обыватели; то же можно сказать о Дмитрии Менделееве; и музыка чужда родному брату Бетховена, и почти так же поэзия брату Александра Пушкина. И это нас не особенно удивляет, и то, как и почему рождаются великие творения духа человеческого - это непостижимое скрывается словесами - дан человеку талант, "искра Божья", так это почему-то у него получается… И у описанной у Фламмариона прорицательницы и провидца - способность проникать в прошлое и будущее, и у легендарной, но не в смысле достоверности связанного с нашей современницей Вангой, и у Вольфа Мессинга - откуда-то берётся дар заглядывать не только в душу, но и видеть скрытое минувшее и - что ещё непостижимее - с максимальной вероятностью прогнозировать грядущее?.. Каким образом - об этом разговор особый… Философские сказки Можно ли узреть душу человеческую сквозь призму не так его жизнеописания, пусть в самых мимолётных, интимных подробностях, но - если это натура творческая, всё равно в какой сфере - им сотворенного? Лермонтова - внимательно читая им сочиненное - или иллюзия того, что мы постигаем душу поэта, а не одно из её отражений? Тем более - что поймём, изучив математическое наследие, скажем, Карла Фридриха Гаусса, философское Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, труды Чарльза Дарвина - каковы определяющие грани души каждого из них? И как это сугубо личное сказывается на творчестве, что почти невозможно сопоставить и у виртуоза-скрипача, и у замечательной балерины или выдающегося футбольного форварда?.. И каждый читатель, зритель, слушатель, исследователь, мыслитель, верующий, наконец, - выуживает те "духовные молекулы", что необходимы, полезны для становления, развития, укрепления его духовного же стержня и связанного с ним, подобно тому, как молекулы белков, жиров, углеводов, витамины, микроэлементы нужны для здорового, жизнестойкого организма, но для гомо сапиенс - такое уже в русле "третьеспиральной" эволюции. Для кого-то - не для меня - это может быть Христос, Магомет, Карл Маркс, Достоевский, Рихард Вагнер, Пикассо, Даниил Андреев и так далее; но, вполне признавая возможность душевной сопричастности к названным и другим, безусловно духовным светочам, признаюсь, что "мои" - гораздо больше - назову хотя бы - Свифт, Пушкин, Чехов, Иоаганн Себастьян Бах, Лейбниц, Крамской, Метерлинк; мог бы продолжать, но остановлюсь на том, что с некоторых пор - и Камилл Фламмарион. И было бы непростительно, если бы прошёл мимо небольшой книжечки, дореволюционного издания, неведомо как оказавшейся в домашней библиотеке: "Философские сказки", да, опять же этого автора, астронома и блестящего популяризатора науки. Пять таких скорее вольных размышлений, притч по жанру, очень разных, и наверное в какой-то мере позволяющих проникнуть сквозь беспристрастность автора во всех других его произведениях, впрочем, отнюдь не лишенных и эмоциональной окраски, восторженности, иронии, аналитической составляющей. Итак, сказка первая "Диалог между двумя академиками и двумя навозными жуками". Лейтмотив последних - "как прекрасен этот мир", созданный естественно для замечательного существования именно нашего брата, навозных жуков. Академики в свою очередь, оперируя данными науки, приходят к выводу, что лишь исключительное сочетание благоприятных факторов позволило, в отличие от других планет Солнечной системы, зародиться и развиться жизни на Земле вплоть до появления разумных существ - людей. Однако… Беседы этих господ происходят не где-нибудь, а в Швейцарии, и тут вполне уместно высказываемое членом академии нравственных наук: "Почему мы находимся здесь, посреди этих гор и этих долин? Чтобы дышать более чистым воздухом, чем воздухом наших шести и семиэтажных домов, наших мест гулянья, зараженных бактериями, наших слишком загруженных народом улиц, наших законопаченных зал… Но уже теперь приезжает слишком много людей в эту Швейцарию, когда-то тихую и пустынную. Вот отели, которые завоевывают озера и взбираются на вершины… К счастью человечество умеет останавливаться в своём росте. Ещё долго сохранятся, так сказать, оазисы спокойствия?". И - век спустя - занятно сравнивать былое и настоящее в этом плане. Экологическую ситуацию во всех аспектах в мегаполисах планеты и азиатские "Швейцарии", куда устремляются обеспеченные господа старого и нового света. Насколько просматриваются в словах персонажа сказки тревога, или оптимистическая надежда автора на "умении человечества" притормозиться в техногенном ажиотаже? Вторая сказка "В первые века христианской эры". Историческое лицо - Тертуллиан - интересно докопаться до того, что в его мировоззрении обозначается как "мистический материализм" - так вот этот человек - из очень немногих, кто в ту эпоху мог предположить грядущее торжество христианства. Остаётся догадываться - предполагал ли Фламмарион при этом закономерность и неизбежность распространения такой религии или подчёркивал ограниченность даже выдающихся умов, язычников той эпохи - не допускающих возможности радикального переворота в душах миллионов следующих поколений? Третья сказка озаглавлена кратко "Ухо" и целиком посвящена тому, что в заголовке - человеческому уху. И здесь автор не отступает от традиционной в сочинениях былых веков, скажем, Эразма Роттердамского формы диалога, в котором один из собеседников, опровергая неверные доводы другого, проводит авторские воззрения на тот или иной предмет, впрочем, роль второго нередко сводится к амплуа любознательного ученика, задающего наводящие вопросы. Квинтэссенция данной сказки - оптимальное совершенство нашего органа слуха. Собственно, в ходе эволюции живого возрастало значение звуковой информации для восприятия внешнего мира, внутривидового общения, и у каждого вида нуждающихся в этом для жизнеобеспечения вырабатывался соответствующий орган во всех деталях, применительно именно к нуждам этого рода существ. И достижение природой и этого, повторим, оптимального совершенства, в подтексте сказки - никак не следствие естественного отбора, перебора проб и ошибок в поколениях, борьбы за существование с выживанием наиболее приспособленных и наследованием наработанного, но - некой направляющей не удержусь - монадной силы… Четвёртая сказка "Наполеон в доме инвалидов". Речь идёт об одной из главных архитектурных достопримечательностей Парижа; строительство этого здания началось в конце XVII века, и было весьма затяжным. Опять-таки - собеседники, министры Людовика XIV - маркиз де Лувуа и Жан-Баптист Кольбер, рассуждающий о перспективах возведения этого дома, но главное действующее лицо - случайно, как говорится, встрявший в разговор ясновидец - видимо личность полулугендарная. Оказывается и судьбу здания можно предсказать, как судьбу человека, и пророк, основным занятием которого было рыболовство в Сене, предрек, что этот дом в будущем сделается последним прибежищем того, кто придёт на смену многовековой монархической династии Франции, одним словом здесь будут захоронены останки Наполеона. Намечается ли в этой сказке, как в книге о неведомом - о возможности и подобного предвиденья будущего тем, кто обладает даром ясновиденья?.. Пятая сказка - из области только астрономии и говорится в ней только о кольцах Сатурна, об уникальном в солнечной системе образовании в одной из планет, о том, как созерцатели небесных светил поражались этому феномену. И, может быть, как многозначно, загадочно, волнующе для ученого, исследователя, мыслителя то, что нашим предкам представлялось собранием блестящих шариков в далёких небесах… Подумалось: а ведь и едва ли не всю мою "Раннюю ягоду" вправе окрестить не только интеллектуальным дневником, но и своего рода бесконечной серией "философских сказок" по аналогии с Фламмарионовскими - о том, о сём, скрепляемым общим миропониманием - во многих различных ипостасях. Лаплас по-новому Примерно лет десять прошло с того дня, когда в этой рукописи автор критически рассматривал концепцию Лапласа, одного из крупнейших учёных нового времени - о возможности, пусть сугубо теоретической, на основании данных о каждой частице вселенной, её свойствах и состоянии, - прогнозировать с абсолютной точностью - каким всё это станет - в общем и в частности - в будущем, через любой отрезок времени. Аргументы против сводились к следующему: количество частиц настолько огромно, если не бесконечно, их свойства и состояния настолько разнообразны, что учёт всего этого и программирование взаимодействий не под силу даже гипотетическому суперкомпьютеру; а, кроме того, или, главное, лежащий в основе гипотезы Лапласа абсолютный детерминизм не согласуется со свободой воли, по крайней мере, у человека. Однако, в отличие от возможно вульгаризированного изложения мысли Лапласа, вникнем в подлинные его слова из работы "Аналитический опыт теории вероятностей" изданной в 1814 году. Это был год крушения империи Наполеона, которому Лаплас - не сказать служил, но был в фаворе, так же, как и монархии до французской революции, и тем, кто сменил Наполеона на вершинах власти в Париже. Но, не пересматривая высказанного в своё время на страницах этой же рукописи - о том, что творческая личность, одарившая человечество замечательными духовными сокровищами в любой области науки, культуры в широком смысле - далеко не всегда отличалась приемлемым для окружающих характером, высокими моральными принципами, праведным образом жизни. "И средь детей ничтожных света быть может всех ничтожней он" - тот, кто способен творить великое - вне своего призвания. Подойдём к Лапласу с теми же мерками, избегая низведения замечательных творцов до обывательского уровня, отмечая их человеческие слабости и недостатки. А что касается Лапласа, то далее попробуем увязать его, казалось бы, совершенно отвлеченные соображения с судьбой учёного. Итак, посыл: "Текущие события имеют с предшествующими связь, основанную на очевидном принципе, что действие не может возникнуть без произведений его причины. Эта аксиома, известная под именем "закона достаточного основания", простирается на действия самые безразличные". Что можно возразить против этих чётких формулировок, и приведенные выше примеры подтверждают "аксиому" целиком и полностью. Но дальше высказывает то, что может подвести итоги рассуждения о свободе воли, которые неоднократно звучали и в этой рукописи. "Самая свободная воля не может без определяющего мотива породить такое действие, потому что, если бы все обстоятельства с обеих сторон были совершенно равны и воля все-таки склонилась бы к одному решению, воздержавшись от другого, то её выбор явился бы в таком случае действием без причины: воля оказалась бы тогда, по словам Лейбница, слепым случаем эпикурийцев". Пресловутый Буриданов осёл нереален; и не говоря уже о неживой природе, снежинке или золотом самородке, ветре или алмазе - явление которых подчиняется достаточно известным явлениям природы, и в наблюдаемой нами живой природе - прорастает ли зерно весной или мартовский кот настигает кошку, тащит ли муравей хвою в муравейник или сооружают пчёлы соты, - так воплощается генетическая программа, инстинкты. Ладно, пускай они, но я-то - волен в своих мыслях и поступках. Захочу - выпью рюмочку, а, может, и две, и закушу чем захочу - селёдочкой или огурчиком, или тем и другим. Стану по телеку смотреть сериал или переключу на футбол. Приласкаю жену или метнусь к любовнице. И будучи депутатом тоже могу проголосовать "за" или "против", как бы на меня не давили. Да и сейчас - скажу себе, что не стоит дальше читать этот вздор - и отброшу к чёрту. Сам не знаю, куда меня занесёт через час по моему хотению, а уж что мне приснится - этого никто никогда знать не может… Лаплас чётко высказывается относительно возражений - что абсолютизация непременной причиной мотивации любого действия, включая мысль и поведение человека - чрезмерна и начисто игнорирует то, что подразумевается под свободой воли. "Противное мнение есть иллюзия разума, который, упуская из виду мимолётный мотив при выборе решения в безразличных случаях, убеждает себя, что воля определилась сама собой, без всякого мотива". Надо признать, что и - то, что потянуло выпить, и вот так закусить; и посмотреть футбол, а не сериал; и рвануть к любовнице; и проголосовать подчиненно или назло - всё это возникло неспроста, не по прихоти, а чем-то всё-таки обусловлено, и, более того, как ни кажется парадоксальным или даже невероятным - иначе быть не могло. Так же, как иными не могли быть - картина Рембрандта, законы Ньютона, стихотворение Пушкина, соната Моцарта. А как же свобода воли? Напомню собственную трактовку: степень свободы - это горизонт возможностей, расширяющийся от элементарной частицы до эволюционной лестницы живых существ, но качественный скачок у гомо сапиенс не отменяет самого принципа - прямой зависимости свободы выбора от широты возможностей. Проще говоря, выбор - что я скажу, куда пойду, какую телепрограмму стану смотреть - в конечном счёте так же обусловлен всей моей сущностью, как и структура кристалла или физиология и психика, образ жизни, поведение животного. Это, в сущности, и утверждает Лаплас, если акцентировать слова "иллюзия разума" (наверное, адекватный перевод), как убежденность, что нам только кажется, что свобода воли заключается в совершенном непредсказуемом в наших помыслах, переживаниях, действиях. Отсюда вывод, который делает Лаплас: "Мы должны рассматривать нынешнее положение вселенной, как действие, вытекающее из её предшествующего состояния и как причину последующего. Разум, который познал бы все силы, одушевляющие природу и относительное положение существ, её населяющих, и был бы настолько могуч, чтобы подвергнуть все эти данные анализу, охватил бы одною какой-либо формулой и движения самых громадных тел вселенной и колебания легчайших атомов. Ничто не осталось бы для него смутным, и будущее наравне с прошедшим предстало бы перед его очами! Ум человеческий в совершенстве, какое ему удалось сообщить астрономии, даёт некоторый слабый намёк на такой интеллект". Насчёт "одной какой-либо формулы" - вряд ли осуществимо, как для небесной механики, для которой в основном достаточно законов, найденных Кеплером и Ньютоном. Но сколько найдено ещё закономерностей в космических масштабах и в микромире, и нет доныне единой теории поля, и чем сложнее структуры, тем более живые существа, тем запутаннее взаимоотношения всех составляющих - от живой клетки до популяции; разве что, смею добавить, неизменны монадные законы. Впрочем, именно Лаплас признавал наличие таких явлений, которые необъяснимы наличными законами не только небесной механики, но химии, физики. "Странные явления, происходящие вследствие крайней нервной чувствительности у некоторых индивидуумов породили различные мнения о существовании нового агента, названного животным магнетизмом. Естественно думать, что причина таких явлений весьма слаба и может быть легко нарушена значительным числом случайных обстоятельств. Поэтому, если во многих случаях действие не проявлялось, отсюда не следует заключать, что его не было вовсе. Мы так далеки от познания всех сил природы и их различнейших способов действия, что было бы не особенно достойно философа отрицать существование явлений только лишь потому, что они необъяснимы при современном состоянии науки". Иначе говоря, философу, как видимо определяет Лаплас нестандартно мыслящего человека, без заскорузлых предубеждений - противопоказано безапеляционное "не может быть!" Вместе с тем, отчего бы не поразмыслить над тем, как это может быть, какая гипотеза или теория могла бы отразить существующее в действительности - хотя бы в каких-то достоверных проявлениях. Вероятность Интуиция? Опять же: согласитесь, у каждого бывало нечто подобное - подумаешь о ком-либо, и вот он, если не в дверь звонит, то по телефону… Я тоже мог бы привести свежую притчу такого рода. На днях приснилась мне дочка, будто я её нёс на руках, и это отчасти заставило меня встревожиться. Настолько, что решил днём непременно позвонить ей. Однако автоматический голос по-немецки сообщал, очевидно, что этот номер отключен. А вчера, 17 февраля 2003 года с утра я твёрдо решил, что вечером непременно попробую повторить вызов. И как я обрадовался, когда услышал её голос из Штуттгарта с первой фразой "Мне только что включили телефон" (мобильный, видимо, после оплаты). А в её дальнейшем разговоре с мамой выяснилось, что моя тревога была обоснованной, что она, Оля, переболела гриппом, температура была под 40о С, и тащилась к врачу через весь город… Впрочем, я не склонен рассматривать этот эпизод как свидетельство чего-то сверх проявления нормальных тревог и реакции на это. Ирония в адрес "не может быть!" вовсе не означает, что категория невозможного в реальном мире исключается. Простейший пример из области взаимоотношений пространства и времени. Если, допустим, вы сидите на стуле у себя за столом дома или в кресле в общественном транспорте, то в этот момент это вы, и никоим образом никто другой. То же "железное" правило распространяется на любой объект - от атома до звезды в космосе. Иными словами, вероятность подобного - нулевая. Всем известно решение, так сказать, бытовой конкуренции посредством жребия - монетки, подброшенной и упавшей на землю или "орлом", или "решкой"; тем же способом футбольный арбитр перед началом матча разводит команды по обеим сторонам поля, указывая где чьи ворота в первом тайме. Вероятность выпадения "орла" или "решки" - 1/2, а если бросать несколько раз, то вероятность повторов того же варианта соответственно уменьшается вдвое. Но, наверное, не отыщется безумец, который рассчитывал бы, что монетка станет на ребро и останется в таком положении. Другое дело, когда азартный игрок сжимает последний серебряный рубль между большим и указательным пальцем, упирая его в стол - отсюда пошло старинное выражение "поставить ребром" - идти ва-банк, пуститься во все тяжкие, "или - или". И уже от этого выражение "поставить вопрос ребром", сохранившееся вплоть до тридцатых годов двадцатого века, когда "с нами или против нас" в советской стране, и не только звучало особенно категорично. Итак, поставим вопрос ребром: предсказуемо ли любое будущее в принципе? Не только то, что основывается на проверенных и подтвержденных найденными закономерностями природы данных, например, прогноз погоды или ход химического синтеза, или даже на так называемых народных приметах. Возьмём крайние варианты, впрочем, встречающиеся в книге Фламмариона, в зафиксированных и подтвержденных в дальнейшем пророчествах той же легендарной Ванги и других, не говоря уже о легендах и художественной литературе. Кому-либо пророчат, что через такое-то время, порой называется точная дата - с ним случится нечто, обычно, трагическое - утонет, будет зарезан, казнён. И, как ни крути, сбывается. Эпизод из сказок 1001 ночи. Благородный юноша каким-то образом оказывается в помещении на совершенно безлюдном месте, чуть не на необитаемом острове. Неожиданно его порог переступает не менее симпатичный молодой человек. Он рассказал, что таким образом спасается от ужасного предсказания: его зарежут кинжалом. Обосновавшийся в этом доме уверяет прибывшего, что здесь он в полной безопасности, поскольку поблизости нет не только злодеев, но вообще людей. И в знак дружеского расположения предлагает угостить удрученного и фаталистически настроенного гостя дыней, за которой лезет на верхнюю полку, держа в руках кинжал для того, чтобы её разрезать. И - нечаянно поскользнулся, да так неловко, что не выпуская из рук кинжала угодил им прямо в сердце обреченного пророчеством. Фаталист из "Героя нашего времени" Лермонтова, хиромант из рассказа Оскара Уайльда, который узрел на ладони некоего юноши среди посетителей гостиной, что именно тот станет его убийцей, и "от судеб защиты нет". Этот мотив рока, неотвратимости судьбы характерен и для некоторых античных драм, и для сознания, можно сказать, человека Востока. Да и русская пословица "Кому суждено быть повешенным, не утонет" - о том же. Однако - как всё это - и стихийный фатализм, и достоверные свидетельства сбывающихся предвидений, которые объяснить нельзя ни научным расчётом, ни интуицией в обычном понимании, ни, тем более, угадыванием наудачу - сочетаются с такими категориями, как причинно-следственная связь и свобода воли? Древние, и не только древние, веруют, что можно примерным поведением или какой-либо жертвой умилостивить судьбу; и не исключена возможность умолить "пронести мимо чашу сию". Но, допустим, тот, кому напророчили смерть через год, не выдержал моральной тяжести такого дамоклова меча и через полгода покончил с собой. Или, наоборот, человеку, которому предвещали богатство и славу, внезапно пал жертвой стихийного бедствия, смертельной эпидемической болезни, взрыва, уносящего жизни невинных людей, авиа или автокатастрофы - мало ли какие опасности подстерегают нас в этом мире?.. Но, если отделить в вышесказанном то, что не зависит от человека, верней, воли, поступков тех или иных личностей, то детерминированность возникающих явлений и событий налицо. Наводнения, землетрясения, циклоны неизбежно должны были произойти; другое дело - насколько люди могли предвидеть такие бедствия. Избежать угрозы эпидемии, в худшем варианте - для индивида - можно, если избежать рискованных контактов, если организм в силах справиться с болезнью, но опять-таки здесь далеко не всё зависит от человека. И взрыв, предположим, газового баллона, или авария самолёта вследствие технической неисправности предрешены, - во всех этих случаях действуют строгие и безвариантные законы физики, химии, геофизики, даже биологии на уровне микроорганизмов. Следовательно, если бы "по-лапласовски" иметь исчерпывающие данные о состоянии определённых частей Земли, атмосферы, "боевой готовности" болезнетворных бактерий в данном регионе, то всё это можно было бы предвидеть с любой степенью точности - вообще и в частности. Кстати, в наше время практикуются и штормовые предупреждения; и данные о надвигающихся циклонах, получающих собственные имена; и медики заблаговременно готовятся к вспышкам гриппа в зимне-весенний период, как на Украине в нынешнем феврале. Таким образом, остаётся то, от чего человек никак не может или не хочет отказаться - свобода воли. Эта тема уже не раз звучала в этой рукописи. И, кстати, о птичках - как в том скабрёзном анекдоте. У меня в квартире пара попугаев, подаренных дочкой. Кроме того, в зимнее время подкармливаю на балконе синичек, повадились в последнее время и воробьи, пытаются перехватывать у них пшено и семечки голуби, но хитрые кормушки недоступны для них. Наблюдаю за этими представителями пернатых, замечаю отличия в индивидуальном и "общественном" поведении, например, синички терпеливо ждут своей очереди у кормушки, а воробьи - драчуны, и каждый порой "качает права". Голуби же, вращаясь вокруг собственной оси, как предупреждают более слабых - "иду на вы", и те, как правило, ретируются, не вступая в явный конфликт. Кто наблюдал, как сельская красотка, сидя на завалинке или скамеечке перед избой, лузгает семечки? Ловко забрасывает в рот одну за другой, и как пулемёт выплёвывает шелуху. Примерно так же расправляется с семечком воробей, а вот синица долго лупит клювом, расклевывая и добираясь до содержимого. Австралийские попугайчики вообще не считают нужным включать такую чепуху в свой рацион. Такими сотворила природа каждый вид: и размеры, и окраску, и клюв, и хвост, и образ жизни, и характер. А как же со свободой? Попугаи вдруг срываются и летят - поодиночке или совместно через всю комнату. Иной раз самочка - "синяя птица" прогоняет беленького самца от себя - "не в настроении"? С рассветом вылетают из своей клетки, с наступлением заката - возвращаются, причём зимой у них долог ночной сон, а летом - поздно "ложатся спать" и очень рано "встают". И то начинают верещать, то чистят перышки, то дежурят у кормушки. Между прочим, не напоминает ли подобное отчасти и то, чем занимаемся мы, люди? Нет, мы ещё и размышляем… В последнее время у моей "синей птицы" появилась привычка - садится на край настенного зеркала, и вглядывается в зазеркалье - может, тоже задумывается: вроде всё такое знакомое, но туда не полетишь… Не думаю, чтобы и орнитологи со стажем объяснили до конца поведение тех же попугаев, синиц или воробьев - всех разом и каждого в отдельности. Но - насколько они свободны, или ими руководят инстинкты - во всех без исключения проявлениях жизни? Помнится, в книге "Материализм и эмпириокритицизм" Ленин приводит как совершеннейший вздор гипотезу кого-то из "идеалистов" о "свободе воли" электрона. Подумаем: в процессе образования атома у каждого электрона есть возможность занять определённое место в этой структуре. Понятно, он не раздумывая занимает вакантное место, но изначала у него есть возможность попасть на ту или иную атомную орбиту - в, может быть, на сегодня несколько устаревшей модели устройства атома, однако вероятно, что составляющие атом электроны находятся не совсем в равных условиях. И в ходе формирования звезды, галактики, планетарной системы, отдельной планеты реализуются при создавшихся условиях возможности сотворения относительно или максимально жизнеспособной монады. В одном из научных сборников, выпущенных в советское время под названием "О сущности живого", где были собраны доклады участников одноименной конференции, какой-то явный материалист выступил резко против постулирования каких-либо особенных законов жизни, биологии, приводя такой аргумент: "а что законы физики и химии разве не действуют в полной мере в живом организме? Так на кой чёрт выдумывать какие-то дополнительные закономерности?". В самом деле - так оно и есть, да не совсем так просто. На каждом уровне организации материи возникают новые возможности. Потенциально они есть, скажем, у атомов водорода и кислорода, но образование ими молекулы воды требует уже приложения законов химии. Но эта наука не нуждается в законах наследственности для живых существ. Возрастает степень свободы как бы пропорционально возникающим возможностям. Не воробей свободно выбирает, где ему приземлиться на моём балконе, но заложенные в генетическом коде инстинкты, во взаимодействии с оценкой окружающей обстановки, определяют, какая возможность из предоставившихся реализуется, и мириады атомов, составляющих тело, мозг птицы, подчиняются этому, так же, как атомы водорода и кислорода, соединяющиеся в молекулу воды, или молекулы ДНК в ходе митоза. Стоит ещё раз вдуматься в мысль Лапласа о том, что не совсем зачастую понятные для нас причинно-следственные связи - в наших судьбах в отличие от небесной механики, обусловлены лишь невозможностью обозначить, выделить, определить сущность и способность взаимодействовать чего-то бесчисленного - но это слово-метафора, в действительности число не бесконечно, даже если речь идёт об атомах. Но какая бы ни была многочисленность отдельных монад и факторов, определяющих их взаимодействие, это вовсе не говорит о принципиальной невероятности, невозможности точного прогнозирования того, каким станет определённая часть мира в будущем. Всё на свете - естественное и то, что пока представляется сверхъестественным - подчиняется законам, изначала противостоящим хаосу - и тем законам, которые познала наука, и, смею добавить, монадным основаниям, и тем, которые мы не готовы воспринять неподготовленным сознанием. Так же, как отказаться от презумпции свободы воли. Существует инерция мышления, которая до Коперника не могла вообразить, что наша Земля - шар в пустоте, вращающийся вокруг Солнца, или до Эйнштейна, что время не определяется всеобъемлющим пространством "сейчас". Может быть, диапазон открывшихся перед человеком возможностей сыграл свою роль в такой эмоциональной интерпретации и сознательной абсолютизации свободы воли. Один из героев Достоевского в "Братьях Карамазовых" приводит в пример капризную невесту, что по обычаю выражает своё согласие на брак с претендентом на её руку и сердце вскакиванием в обруч, и - её жеманную реплику: захочу - вскочу, не захочу - не вскочу!.. Не так ли и нам кажется, что мы управляем, по крайней мере самими собой. По меньшей мере, в личной жизни, в быту. Утром проснулся, встал, и - захотел - пошёл в ванну, захотел - на кухню. Пошутил с кем-то из домашних или промолчал. Выпил рюмочку или пару, закусил селёдочкой или солёным огурцом - всё по своей воле… Возможности, возможности, возможности… Каждую минуту, каждое мгновенье. Но как происходит выбор одной из них? Видимо, не совсем беспричинно. Конечно, побудительные импульсы порой таятся глубоко в сознании, в подсознании, в особенностях характера, в памяти, но и они, эти причины, не выходят ниоткуда. И если мы не можем или не сможем привязать их к расположению или состоянию атомов, к ситуации на микроуровне, то уж информационная подоплёка обязательна. То есть то, что гипнотически можно было бы заложить в "лапласов" суперкомпьютер. И по универсальной программе вывести всё последующее. А допустим, что нечто такое в самом деле существует в условном, виртуальном Окине, всеобъемлющем информационном поле. Но стоит ли зачислить всю информацию о происходящем на свете в легион "пропавших без вести"? Когда наши предки пилили дрова и пила при этом нагревалась, они и не помышляли о законе сохранения энергии; а когда дрова сгорали - о том, что и сохранение материи действительно. Сегодня атомные электростанции удостоверили реальность объединенного закона сохранения материи-энергии. Убежден, что на самом деле это триада материя-энергия-информация, с возможной трансформацией каждой из её составляющих. И - если вам так угодно, считайте, что это фантастика - вся эта всеобщая информация сохраняется в том, что я на многих страницах этой рукописи именую Окином - океаном информации, и - главное - монады, живые монады - получают доступ к этой информации во имя опять-таки монадообразования, возможно, относительно высшего порядка, но, разумеется, не так запросто, как, скажем, пользователь интернета. Но как можно подтвердить утверждение о существовании Окина? "А не нужно никаких доказательств, просто я там был", - спокойно и уверенно вымолвил Воланд в ответ на полное недоумение случайных собеседников относительно присутствия господина, сидящего рядом с ними на скамейке у Патриарших прудов, на допросе узника Иешуа Понтием Пилатом, или подслушавшего мысленные сомнения Иммануила Канта о возможности разума постичь бытие Бога. И знаменательное восклицание Мастера там же, в Булгаковском романе - "Как я угадал!" - размышляя над этим, полагаю, что сам автор вплотную приблизился к пониманию и обрисовке образа того, кто был позже канонизирован в ореоле поучений и чудотворных деяний. Нам теперь легче понять, как точно Михаил Булгаков "угадал" в послереволюционной действительности нашествие и засилье бескультурных хамов, проходимцев, хапуг, духовно ущербных интеллектуалов… Я уже признавался, что совершенно не умею рисовать, и, наверное, не могу причислить себя к тем, для кого до конца понятен язык живописи во всей полноте и очаровании. Но когда я читаю так называемую художественную литературу, а порой даже научно-популярную, или слушаю чей-то рассказ, то словно во сне возникают образы - действующие лица, обстановка, ход происходящих действий. Наверное, в этом отношении я также не оригинален, и творческая натура таким же интуитивно-режиссерским образом преобразовывает воспринимаемую действительность и запавшее в память - в выражаемое словами, звуками музыки, красками, выявленными закономерностями в природе, актёрским перевоплощением. Не так ли настоящее и прошедшее проецируется на такое воплощение, запущенное вперёд, в будущее, что каким-то образом определит, скорректирует пусть для какой-то группы монад его очертание. А разве не то же могло быть движущей силой эволюции живого? Это было бы невозможно без информационного взаимодействия с окружающим миром, притом отнюдь не пассивного. Может быть, повторюсь - обращаясь к землянике, "ранней ягоде", что появится в лесу через три с лишним месяца, и доведётся ли мне отыскать хоть одну, пусть не раннюю, будущим летом… Как это растение, подобно любым представителям флоры земной, включая водоросли, "научилось" выуживать из почвы, из морской воды именно такие вещества, которые необходимы для жизнедеятельности данного вида, а заодно и концентрировать и синтезировать те, что и для нас, людей, оказываются целебными? Но это ещё, как говорится, полдела. Как узнали или угадали - каким образом лучше всего привлечь животных к распространению семян в подходящем для произрастания ареале? И - спелые ягоды с созревшими зёрнышками в них - в меру крупные и по нескольку на кустике, заметные - ярко красные, сладкие, ароматные. Как же такую "даль свободного романа" - с различными обитателями лесов, которые именно такими ягодами соблазнялись бы с последующим неизбежным рассеиванием этого вида растения - прозревала, допустим, праземляника - сквозь какой "магический кристалл"? Из Окина стекалась нужная информация, и если это утверждение покажется, как говорится, "из области фантастики", то рискну пойти дальше и предположить, что на основании всей наличной информации в том же Окине может быть с "лапласовой" абсолютной вероятностью представлен вариант ситуации или картины, что образуется вследствие детерминированного при возрастающих для более сложных, живых, одушевленных монад возможностей выбора; и, главное, таковой и может быть каким-то образом, что называется, "считан" - из абсолютно прогнозируемого, детерминированного, но, как мы установили, не исключающего многовариантности выбора, однако по неизменным, начиная с микромира, законам, "считан" с того, что именуется будущим. Собственно, по монадной концепции для каждой монады нужно не только "знать", каким законам она должна безусловно подчиняться, но и что ждёт её при их соблюдении. Что касается живых существ, то в перспективе сверхзадача - обеспечить максимально-возможную для данного вида жизнестойкость потомству, грядущим поколениям, вплоть до эволюционизирующихся. Если эта концепция принимается, то очередной вопрос: каковы могут быть взаимоотношения человека, и наших предков, и нового времени - с такой возможностью? И весьма существенное: есть ли какие-либо признаки, свидетельства, доказательства, наконец, говорящие, что гипотеза о всеобщности и законе сохранения информации и фиксации её на шкале времени - и в прошлом, и в будущем, подобно кинокадрам с вариантом так называемого "стоп-кадра" - не плод безудержной фантазии? Прежде всего: зачем? Ну, допустим, взаправду существует всеобъемлющее и живущее своей жизнью информационное поле, с которым в принципе не исключено общение любой монады, тем более, живой. Но, спрашивается, зачем коту телевизор, или по старой грубоватой пословице - для чего попу гармонь, или - на кой чёрт Петру Петровичу этот Окин, с него хватает приставаний жены, капризов детей, указаний начальства и сумасбродств любовницы. Текучка жизни - редко кто из смертных, и тех, в ком вспыхивает "искра Божья", избегает прозы жизни - "пока не требует поэта к священной жертве…" Необходимость постоянно быть настороже - органами чувств и сознанием - отпадает, когда наступает сон. Наверное, в этом состоянии организма заключается какая-то высшая целесообразность, по поводу которой у учёных мнения расходятся, но у нас дома спит кот, спят попугаи, и звери в лесу; если у них ночной образ жизни, как у меня, когда я помногу работал на ночных сменах на предприятиях, то отсыпаются днём; не знаю, как рыбы в реках и морях - должно быть, тоже предпочитают вздремнуть, когда кругом тихо и не опасно. Во сне сознание расслабляется, то есть ослабевают напряженные связи с окружающей действительностью, с сиюминутным. Органическая потребность в периодах такого состояния, подобно утолению голода, жажды, полового инстинкта, в чём человек, в отличие от "братьев меньших", добился чувственного прогресса, культивируя гастрономию и эротику, - и эта естественная потребность смягчения напряженно-настороженной реакции на окружающую действительность, обернулась пристрастием к алкоголю, наркотикам; а в племенах, стоящих на низших уровнях цивилизации - днями традиционно узаконенного снятия выработанных табу. Заметим, что такие состояния - опьянения, наркотического влияния в чём-то сродни сну: ослабевает, так сказать, наработанный и генетически, и жизненным опытом нормативный контроль сознания над поступками и мыслями. У алкоголика, что и мне приходилось наблюдать - меньше основываясь на личный опыт, поскольку слабо "приглушалось" сознание, - возникает то умиление и восторженность по отношению к ближним и дальним, то ярко выраженная агрессивность, и у таких хроников или наркоманов - галлюцинации, что также вписывается в скрытое стремление ухода от действительности. Однако выведение сознания, как контролирующего органа, "из игры" - верней, лишение функций будничного судьи и временного перевода в амплуа ретранслятора вызревающей ускоренно и полноценно в душе информации - желательно и достижимо некоторыми, можно сказать, искусственными методами. Иные творческие натуры, не дожидаясь вдохновенья, прибегают к алкоголю или к кофе, как к возбуждающему воображение при опять же некотором отстранении трезвого, что ли, взгляда, ординарного мышления. Самоуглубленному общению с тем, что забивают мутные волны будничной текучки, способствует медитации или сродни ей искренняя молитва. Подзаголовок этой рукописи или книги "… сквозь сон" выявление или появление образной информации (законы логики или формулы квантовой механики - в сущности тоже образы мировосприятия) - неведомой и для того, кто её познал, и не проявленной для тех, кто её таким образом воспринимает. Но в процессе выработки, выдачи такого нового, в том числе в "третью спираль" - первичное всё-таки определённые способности, талант, гений. Среди самых разнообразных человеческих способностей, ряд которых вполне можно назвать феноменальными - полиглотов, артистов, учёных, поэтов, футболистов, композиторов, "счётчиков", изобретателей и так далее - встречаются и такие, что извлекают информацию вроде бы скрытую, как говорится, за семью печатями. Но я бы не разграничивал способность последних получить информацию благодаря своим способностям вроде "извне" и вышеперечисленных выдающихся создателей нового, неординарного - каждый в своей сфере - якобы творящих "изнутри" в силу особой интуиции. Нас ничуть не удивляет, что на какой-либо вопрос - то ли экзаменатора, то ли в компании друзей, то ли ведущего телеигру, а то и заданный самому себе - требующий что-либо вспомнить, - мы, порой не сходу, а подумав, включив внутреннюю систему поиска, выдаём по-нашему то, что требуется. А иной раз мысль вырывается в ответ на какой-то общий, нечётко сформулированный, даже просто назревший в глубине души вопрос. Герой Пушкинских "Египетских ночей", Импровизатор, в ответ на восклицание Чарского после исполнения им импровизации на заданную тему: "Удивительно!" - говорит: "Каким образом ваятель в куске каррарского мрамора видит сокрытого Юпитера, резцом и молотом раздробляя его оболочку? Почему мысль из головы поэта выходит уже вооруженная четырьмя рифмами, размеренная стройными однообразными стопами?" Не слишком удивляют нас и сновиденья - откуда берутся такие картины, сочетания действующих в снах лиц и обстоятельств, что нередко вовсе не связано с предыдущими дневными переживаниями или связано весьма опосредованно. В этих случаях выбор возможностей от нашего сознания и воли никак не зависит, и в этом, по-видимому, есть и своя прелесть. Путешествуя, читая занимательный роман, наблюдая за игрой футбольных, хоккейных команд, теннисистов, состязаниями шахматных гроссмейстеров, с нетерпением ожидая часа передачи по телевизору увлекательного киносериала, мы - то есть часть из нас, ибо немало совершенно равнодушных к такого рода самовключениям в непрогнозируемые игры, захвачены именно невозможностью или неполной вероятностью предвиденья последующего. Своего рода сон наяву - пассивное, но уже осознаваемое слежение за реализацией возможностей, вариантов развития событий. Но насколько интереснее стать активным участником и творцом выигрышных комбинаций! А тот, на которого пал счастливый творческий жребий, в чью душу заронилась "искра Божья" - полагаю, в большей степени случайно, по вероятности монадной возникновения новых возможностей у возникающих сложных структур, в живом - у видов, стоящих на более высокой лестнице эволюции, у вида гомо, гомо сапиенс и его подвидов, этносов, народностей. Уже говорилось относительно различного мироощущения человека Востока и человека Запада; и можно говорить о национальном характере или этнической предрасположенности к безграничному трудолюбию китайца; о склонности иудея к обобщающему или абстрактному мышлению; о расцвете философии многовариантной в древней Элладе и там же изобразительного искусства; об Италии эпохи Возрождения; Германии Баха, Бетховена, Шуберта, Канта, Гегеля, Шопенгауэра - сколько можно назвать ещё имен композиторов, философов, учёных; о русской литературе ХIХ и отчасти ХХ века… Каждый народ, достигший определённого уровня цивилизации, рождает своих творцов, но особняком стоят цыгане. Трудно сказать, как связан их кочевой испокон веков образ жизни со способностью ворожить. Отбросим зачастую вынужденное и наносное - лукавство, умение обдурить, меркантильность - но ведь встречаются среди них ворожки, которые без подсказки говорят правду о твоём прошлом, называя узловые моменты и события твоей жизни, и, самое главное, выдавая пророчества, которые нередко сбываются, причём такие, что просто так предусмотреть невозможно. О таких пророчицах, не только цыганках, известно издревле, история запечатлела много таких случаев, на первый взгляд почти неправдоподобных, и наиболее яркий и достоверный уже в двадцатом веке - феномен болгарки под кратким именем Ванга. Слепая Ванга обстоятельно рассказывала очередному посетителю, порой издалека, - о его биографии, о судьбах его близких, порой самому пришедшему неведомых. Прочёл, что это она, дескать, общалась, в частности, с душами, пребывающими в потустороннем мире. Допустим на минуту, но как же тогда объяснить в основном сбывающиеся пророчества Ванги, и не только об отдельных людских судьбах, но и событиях мирового масштаба? Известные мне гипотезы, пытающиеся как-то объяснить возможность верного предсказания грядущего, - посредством гипотетического существования "многомерных" или "параллельных" миров, в которые время течёт то ли с опережением, то ли вспять, - как по мне - схожи с пресловутым "верую ибо нелепо". Полагаю, что если после того, как со Сведенборгом, судя по его описанию, произошло, говоря языком медицинской диагностики, некоторое нарушение функций мозга, адекватного отражения действительности; нахлынули, как во сне, сумбурные галлюцинации, принимаемые за откровения. А ведь и раньше откровения вроде бы "ниоткуда" бывали, как в ранее пересказанных в этой рукописи эпизодах с указанием на потайное отделение в шкафу, где хранилась злополучная расписка о получении долга; или о пожаре в Стокгольме, до которого ясновидящий был на расстоянии десятков миль. Вслед за этим и повторяя сказанное ранее, выскажу свою убежденность, что и научные открытия и изобретения тот же Сведенборг делал не без подсказки из Окина, из того будущего, которое направляло мысли по пути раскрытия человеком, человечеством его возможностей. К сожалению, и осадные орудия Сведенборга, как и дальнобойные ракеты, начиненные атомными зарядами - из той же области. В этом плане невозможно разграничивать божественное и дьявольское, как, скажем, крылья птиц и змеиный яд, дух улья, муравейника, и - рушащего улей лакомки-медведя или муравьеда. Выскажу и такую мысль: смутное понимание внечувственного общения с чем-то неведомым, возможно направляющим и талант, и ход мыслей, - воздействия этого на душу человеческую - у людей отчасти в силу многовековой традиции трансформируется в веру в Бога, заменяемого в моей монадологии Окином - впрочем, может быть, это синонимы не только формальные. А разновидности такой веры, в том числе и у людей в остальном достаточно критически мыслящих - от, можно сказать, врожденно-этнического, родительского или внушенного даже сектантом, умеющим на психологическом уровне заполнить душевное смятение в неустойчивом мире, вытекающий отсюда духовный вакуум. И ещё одно - в пользу возможности получения информации из будущего, приписываемого неопределённым понятием интуиции. Кому не ведомо предчувствие - не обязательно несчастья, примеров чему немало в книге Фламмариона. Наверное, каждый из нас в большей или меньшей степени одарен такой способностью - получать намёк на грядущее - иногда в вещем сне со всей определённостью, но чаще переменой настроения или чем-то удерживающим или наоборот толкающим на какие-то спасительные, благоприятные поступки. Хорошо, если человек пусть неосознанно прислушивается к предостережению, а не рассчитывает слепо лишь на свою смётку или везенье, рискуя жестоко поплатиться. И тут можно говорить о диапазоне возможностей-способностей человека вообще и в частности, учитывая те нюансы, тонкости, вплоть до "чуть-чуть", о которых или с которых начиналась эта рукопись. Какие они разные… От заметного косноязычия - вслух или на бумаге до блестящих стилистов или замечательных переводчиков с десяти иностранных языков; от с трудом вызубренной таблицы умножения до свободного оперирования многозначными математическими построениями; от полуфальшивого напевания модной песенки до сочинения захватывающей слушателя симфонии. Между прочим, известно, что Людвиг Бетховен был не в ладах даже с элементарной арифметикой, что ж и неграмотная цыганка как-то узнаёт и ваше прошлое, и будущее… Косвенные доказательства Не случайно рассмотрение явлений, не укладывающихся в рамки обычных представлений и не объяснимых наукой, начато с самого, пожалуй, непостижимого и вроде бы противоречащего постулата о свободе воли человека - феномена предсказания будущего. И моё объяснение этого феномена вполне соответствует и вписывается в положение о существовании монад в информационном поле - от элементарных частиц до человека. При этом особое внимание может быть обращено на кванты мысли, подобно элементарным частицам в космосе или бесконечно-малым, таящимся в "зазеркальном" вакууме функционируют в пространстве и во времени. Первый вопрос: могут ли эти кванты мысли находиться вне мозга, вне души? И следующий: если да, то образуют ли ту духовную монаду, которая может передаваться без посредства выраженной материально информации, и даже становиться автономной, независимой от пространства и времени? И, прежде всего: как подтверждается такая возможность? Придётся снова и снова обращаться к зафиксированному в книге Фламмариона. Предварительно, однако, нелишне отметить, что мы, несмотря на грандиозные успехи науки нового времени, кстати живо освещенные тем же Фламмарионом в его научно-популярных книгах по астрономии, пока не можем получить внятного ответа на многие "почему"? - не только в затронутой выше области проникновения мысли в прошедшее и будущее, в человеческие души. Мельком касаясь явлений, объединяемых теперь понятием полтергейст, и действующих на предметы неодушевленные, но как-то связанные с какими-то воздействующими на локальную обстановку взбудораженными отчего-то и как-то энергетически передающими это возбуждение теми же квантами мысли, неведомо как сохранившимися и сформировавшимися, Фламмарион рассказывает и о не менее странных природных явлениях. "Наблюдаемые капризы молнии… То молния сжигает человека, и он пылает, как охапка соломы: то она превращает кисти рук в пепел, оставив перчатки нетронутыми… она расплавляет серьгу, не опалив кожи; она раздевает донага свою жертву, не причинив ей никакого вреда, или довольствуется тем, что уничтожает её обувь и шляпу. Она фотографирует на груди ребёнка гнездо, которое он схватил на вершине пораженного дерева; золотит серебряные монеты в портмоне, совершая гальванизирование через перегородку между двумя отделениями…" Не менее загадочно поведение шаровых молний: множество уже в наше время зафиксированных случаев проникновения их в помещение жилое - через дверь или форточку - открытые, - и заметим вылет или взрыв - не сопровождались травмированием находящихся при этом поблизости людей. О чём это говорит, учитывая вообще разнобой гипотез о происхождении и сущности шаровых молний? Только о том, что и в этом случае наше "почему?" покамест повисает в воздухе, как эта молния. А что уж в этой связи говорить об НЛО… В предыдущих частях этой рукописи я попробовал обозначить - что именно вкладываю в понятие "мысль". То, что рождается при возможности выбора, то есть сверх совершенно детерминированной инстинктивной или рефлекторной реакции. В этом же плане можно говорить о том "думают ли животные" - полагаю, что рождение мыслей в приведенном понимании, мышление присуще не только человеку, как исключительно "мыслящему тростнику". Кто-то из нас проснулся и открыл глаза - это ещё не мысль. "Ой, я же могу опоздать", или "Хорошо бы чашечку кофе" - уже мысль. Партита Иоганна Себастьяна Баха, которую я сейчас прослушал - каскад мыслей. Так же, как до того - сонеты Шекспира. Мысли не рождаются "из ничего", но реакцией на то, что творится извне, вокруг и то, что таится в душе, в памяти. "Пленной мысли раздраженье" - по замечательному определению Лермонтова - это может быть применительно к мысли непроявленной, выражающейся определённым настроением, смутной тревогой или ощущением полноты и радости жизни. Не знаю, как у наших "братьев меньших", возможно мысли собаки или кошки выражаются в интонациях лая, воя или мяуканья на разные лады, но у человека появилась возможность выражать свои мысли в формах, сверх унаследованных от животных поз, жестов, мимики, - речью, разными слуховыми и зрительными образами. Значит, так и только так мысль может передаваться от одного индивида к другому? Поскольку этот вопрос тесно связан с рассматриваемым несколько ранее - о получении посторонней информации из прошлого и будущего, остановимся на возможности передачи мысли, что называется, нетрадиционными способами. Ранее говорилось о том, что "говорит" взгляд. Приводились примеры из литературы и из житейских наблюдений, когда только взгляд, а не "выражение глаз", подчёркиваемое и создающее должное впечатление, но зависящее от лицевых мышц, расположенных в зоне органа зрения, - именно то, что выходит из глубины глаз или мозга выдаёт мысль: "ты мне очень нравишься!"; "ненавижу", обратил бы в прах, как Иван Иванович своего бывшего приятеля в известной Гоголевской повести; "боюсь тебя…"; "а ты, брат, врёшь", - как в эпизоде из "Войны и мира", когда Николай Ростов смотрел в глаза офицера-воришки; или - "что на самом деле ты задумал?.." Возможность такого рода передачи мысли предполагает наличие некоего общего поля - термин заимствован из физики, и уже не раз применялся в этой рукописи, - которое так или иначе способствует таким контактам между людьми. Так же получил распространение термин "атмосфера" применительно к общей настроенности собравшихся по какому-то поводу людей. Эта атмосфера чувствуется, например, в концертном зале при захватывающем выступлении выдающегося исполнителя; или на стадионе; или в том, что определяет так называемую психологию толпы. Нечто подобное может наблюдаться и в дружеской компании, на застолье ("хорошо сидим") или за увлекательной беседой. Впрочем, бывает, что затесавшийся в избранный круг какой-нибудь, в общем, молчащий господин непонятно как омрачает эту самую располагающую к непринужденной откровенности атмосферу общения. А порой такое же угнетающее, даже физически ощущаемое, психически, тем паче - действие оказывает посетитель, с которым очутился один на один, и приверженцы биоэнергетики объясняют это энергетическим "вампиризмом". Умиляют сообщения, которым приходится верить - о котах, что угадывают, какой внутренний орган у хозяйки нездоров, мостятся поближе к нему и оказывают лечебное действие. Можно к этому отнестись скептически, но давно ли мы вынуждены были поверить в действие на организм солнечной активности, магнитных полей? Распространено, особенно среди верующих, убеждение, что площадки для строительства храмов выбирались теми, кто способен был чувствовать, что как раз здесь наиболее благоприятная для физического и психического самочувствия атмосфера. И, наоборот, есть на Земле, в городе или вне его "гиблые места", где постоянные жители и даже животные хворают, согласно и неумолимой статистике, гораздо чаще и серьёзнее, чем на других территориях. Это объясняют специфическим действием земной коры в данном районе - опять же, создающим какое-то "поле"… Наличие реальных биополей наука признала на моей памяти, влияния магнитных на живой организм - тоже не так давно, и не веками исчисляется проявление гипноза в различных формах (поначалу "животного магнетизма"), в том числе передача мыслей, не выражаемых общепринятыми способами - речью, азбукой глухонемых, зрительными образами; более того - разделенными непроницаемыми стенами, пространством - того, кто внушает ту или иную мысль или того, до кого она доходит. "Мысленное внушение сделалось в последние годы (то есть, по крайней мере, более века назад) предметом весьма серьёзных исследований…", - сообщает Фламмарион в упомянутой книге. Обычное и необычное Вселенский информационный океан - каков он? И что может происходить в нём, в этом невероятном сочетании - для нашего понимания - законов природы; памяти обо всём прошедшем; рождающихся мыслей - в широком понимании этого термина; мириадах "серебряных нитей", связывающих все монады почище гравитации или потайных сил микромира, а всё живое, одушевленное - особенным образом?.. какая-то аналогия возможна, по-моему, для образного восприятия этого Окина - с теми океанами, что омывают планету - водным - сушу и воздушным. Люди издревле пытались и в какой-то мере научились прогнозировать погоду, уяснив, что всем природным явлениям есть причины, и повторение таких явлений позволяет хотя бы приблизительно установить причинно-следственные связи. Будучи предупреждены, ожидаем дни летнего зноя или зимней стужи, не обязательно в те же месяцы или недели, что в прошлые годы; и град, и снегопад, и грозы, и циклоны, и смерчи, и песчаные бури, хотя нередко появление и интенсивность таких капризов природы застают нас врасплох. А что уж говорить о сопутствующих подробностях - кто предскажет: - какой формы облачко проплывёт через час надо мной; какой величины градины посыпятся; долго ли будет сиять радуга; чем узор снежинки отличается от упавшей рядом; в какие причудливые цвета украсится закатное небо; далеко ли морская волна лизнёт берег через несколько - если не минут, то часов… Можно предположить, что в Окине, исходя из монадных, таятся все законы, регламентирующие образование, развитие и взаимоотношение различных монад. Можно ли далее считать слишком категоричным утверждение, что и время-пространство, и энергия-материя - суть производные от того, что пронизывает Окин? Во всяком случае, во взаимозависимости всех этих категорий сомневаться не приходится. И кто понимает, как порой причудливо и поразительно отзываются эти потайные взаимосвязанные процессы в Окине в сопутствующих категориях бытия - на чутком к этому живому, одушевленному, особенно человеческому? Верующему проще: для него всё определяет и предопределяет всемогущий Бог - вплоть до проявления сверхъестественного, чудес. Исключая последнее, можно подумать, что предлагаемая концепция Окина в сущности синонимична представлению о Боге - в монотеизме или об совокупности в политеизме, язычестве. Но так может показаться лишь при поверхностном рассмотрении взаимоотношений - условно говоря - Бога и Окина и любых объектов, субъектов, монад, сущностей. Однако при этом нельзя не отметить и совпадение позиции верующего и того, что или кто - общается с Окином: безоговорочное следование тому, что исходит - употребим религиозный термин - свыше. Но в человечестве, в отдельных этносах, религиях, даже конфессиях это следование настолько утилитарно сузилось и трансформировалось - в этнических нормах, обрядности, что разве что у немногих верующих в Бога или в определённые непререкаемые постулаты, как, скажем, в буддизме, ламаизме, - обращение к этому высшему сливается с повиновением любой монады потайным указаниям Окина - какой ей быть для достижения гармонии и с миром и самим собой. В который раз повторим: Окин и всё связанное с ним предоставляет возможности, но, уже по принятому ранее обозначению - и того, что можно считать богоугодным, и того, где вправе похозяйничать Дьявол, и в этом плане проблема теодицеи снимается сама собой. Начиная от нестабильных изотопов или гипотетической распавшейся планеты Фаэтон и кончая нестойкими органическими молекулами в "первичном бульоне", омывающем нашу планету миллиарды лет назад; тысячи, как утверждают естествоиспытатели, нежизнеспособных, по крайней мере, в течение длительного времени или в силу меняющихся условий, - видов растений и животных; ветвей вида гомо - тупиковых, - подтверждают, что категории добра и зла здесь совершенно не причём. Зато - какие перспективы открываются перед монадами, которые как-то смогли обратить в реальность то, что подсказывал Окин: объединиться в один из атомов, представленных в таблице Менделеева, притом стабильных; сформировать звезду, а то и с планетной системой; наготовить бездну молекул воды на планете нашей; нащупать механизм редупликации; образовать сотни тысяч видов растений и животных, включая, увы, тех, что занесены в красную книгу… Повторю: "Полна чудес могучая природа!" - и всё перечисленное разве не чудеса, но привычные. И заставить удивиться нас может, допустим, экзотическое растение или птица; крупный драгоценный камень; странное поведение молнии, особенно шаровой. Ну, и те явления, которые удачно объединены эпитетом "необычные". Итак, скажем, при эволюции живого возможность возникновения нового, стоящего выше по лестнице эволюции, вида растения или животного, идеальное воплощение этой возможности - как бы проецируется на тот вид, который является базовым для нового, и это проецирование включает и информацию обо всех факторах, монадах, способных так или иначе влиять на жизнестойкость будущего вида. То же и в "третьей спирали". Снова сделаем небольшое отступление. Чем выше было создаваемое под эгидой Окина - по степени возможностей свободы, выбора, одухотворенности, тем явственнее обозначался отход от, так сказать, массового стандартного производства, допустим, тех же совершенно или почти одинаковых атомов - через уже весьма различные по объёму, составу, отчасти и структуре звёзд, к - ставке на индивидуализированное. Это заметно уже в растительном мире, в хотя бы неоднократно вспоминаемых в этой рукописи кустиках и ягодах земляники, а уж в животном мире - пропустим насекомых - хоть полагаю и пчёлы в одном улье, и муравьи в муравейнике не на все сто процентов дублируют друг друга. Итак, уже в животном мире: индивид, как уже отмечалось, если вследствие генетической комбинации, мутации в чём-то отклоняется от усредненного, но, можно считать, в лучшую сторону, в том смысле, что в нём прорезываются задатки более развитой - в плане многоплановых взаимоотношений с окружающим природным - натуры, физиологических или психических преимуществ. А в ходе становления вида гомо и его распространения по планете центр тяжести в сторону выявления возможностей вида сместился от двойной спирали к "третьей", причём, что особенно существенно - акцент ещё более припадал на индивидуумов, поскольку и возможности становились многовекторными - "искра Божья" зажигала разнообразные интеллектуально-эмоциональные костры в душе творческой личности, и этот костёр делался своего рода неопалимой купиной для соплеменников, последующих поколений, и - на историческом пути - достоянием человечества, преобразуя жизнь людей - и духовную, и материальную. Что касается необычных явлений, связанных или не связанных напрямую с человеком, и необъяснимых с позиций современной науки, то по этому поводу, в продолжение предыдущего, можно предположить следующее. Если постулируя категории пространства-времени, материи-энергии, мы на сегодня построили относительно удовлетворительные модели происходящего в мире, то Окин пока остался для нас почти такой же "терра инкогнито", как, скажем, гравитация для древних. Приходится снова вспомнить то, как мы рассуждали о том, что такое мысль. Понятия "информация" и "мысль" для нас не эквивалентны; по-обывательски мы судим, скажем, что информационная полоса в газете бедна мыслями или они вовсе отсутствуют. Но в данном случае и в других во главу угла ставится интеллектуальный или эмоциональный уровень предлагаемой информации. Вот сейчас я печатаю эту страницу, а в соседней комнате перекликаются на своём языке мои попугайчики, что ж - обмениваются своими мыслями. И - звучит та самая двухчастная соната Бетховена номер 31, а на обратной стороне пластинки - соната Брамса - явные вариации на те же темы, но эти мысли уже прошли бездну иной души и соната звучит по-иному. Попугаям эта музыка ничего не говорит, впрочем, не только этим попугаям. Уже высказывалось предположение, что в Окине содержится вся информация о свершившемся, и по многовариантно-детерминистическим закономерностям может стать доступной, как ответы на задачи в конце учебников. И это открывается тем, в ком "искра Божья" составляет дар извлекать требуемые мысли из Окина, игнорируя пространство и время. Но к телепатам, ясновидящим, прорицателям я, безусловно, отношу и творческие натуры, гениев, черпающих оттуда же музыку, поэзию, сочетания красок в картинах, научные теории. Поскольку значительная часть предыдущих десятков страниц рукописи была посвящена необычным, необъяснимым наукой явлениям и возможному их месту в системе монадологии и соответственно гипотезы возникновения таких явлений, к этому следует добавить некоторые соображения. Скажем, утверждение физиологов, что в предсмертные минуты нейроны мозга синхронизируются, - как это можно понять - резко возрастает - по аналогии с радиотрансляторами - мощность передатчика, в данных случаях - посланий близким людям. Но и такой дополнительный аргумент срабатывает лишь при принятии общей концепции существования и взаимоинформирования монад в Окине. Но если признать - без "не может быть!" - перемещения людей в пространстве и во времени - притом порой на много километров или десятков лет - из прошлого, то как такое вписывается в монадологию и существование Окина, в признание при любых условиях незыблемости принципа причинно-следственной связи? И такая постановка вопроса не поставит в тупик приверженца Окина и её взаимосвязи с пространством-временем и энергией-материей. Вспомним, как возможность и вероятность находят своё несомненное воплощение в иных случаях поведения молний. Должно быть, и при определённом стечении непостижимых для нас обстоятельств в субокинном бытии изредка и возможно, и вероятно возникновение и подобных феноменов. И это объяснение исключает ссылки на какие-то гипотетические многомерные или параллельные миры, совершеннейшие абстракции. Впрочем, хотелось бы рассматривать концепцию моей монадологии не как объяснение всего существующего, но как ключ или набор ключей к тысячам помещений необозримого дворца - обиталища мириадов монад.
|
