О СВОБОДЕ - ЛИЧНОЙ И ВСЕГО СУЩЕГО

Законные варианты

ГЛАВНАЯ Содержание: Законные варианты Свобода живого, одушевленного Ограничения О себе - с самого начала? О чём договариваются Моя Библия Свобода для себя Свобода творчества Наконец: в чём я был и остаюсь свободен

В "Ранней ягоде", моем, так сказать, многолетнем интеллектуальном дневнике рассматривается проблема свободы вообще и свободы воли человека в частности, именно в частности. Тем более - немного на примере личной жизни, и как раз об этом захотелось поглубже и подробнее. И попутно, возможно, новые соображения, касающиеся столь неопределённого в сущности понятия, как - свобода.

Прежде всего, условимся: ничего сверхъестественного, никаких чудес, ни в прошлом, ни в настоящем - иначе переносимся в условный мир мифов, сказок, фантастики, четвёртого измерения, "тонких тел", параллельных вселенных и тому подобного; и всю совокупность необъяснимых явлений разного рода отнесем к разряду феноменов, требующих иных подходов, не мистических, но и не научно сугубо традиционных - чему в той же "Ранней ягоде" посвящена не одна страница.

Наука нового времени проникла в звезды - блестки на небосводе, светящиеся шарики где-то в необъятной дали, и открылось нечто поразительное. И то, что каждая звезда когда-то и определённым образом рождается в своей, порой весьма отличной от других - галактике, и не суждено ей существовать вечно, как и каждый из нас состарится и сгинет, но пока этот сгусток материи, энергии занимает определённое пространство, мириады элементарных частиц по установленным закономерностям образуют совокупно атомы различных элементов периодической таблицы Менделеева.

Нередко нестабильные изотопы, что рано или поздно распадаются, но рождаются и атомы тех элементов, которым светит вечность. При этом соотношение атомов различных элементов в звезде бывает очень и очень различным, что наглядно показывает спектральный анализ - доходящих на чувствительных и анализирующих приборов - излучений каждой звезды. В одной из глав "Ранней ягоды" передаётся научная картина того сочетания ряда обстоятельств микромира, его окружения, что в конечном счёте может реализовать "счастливый случай" образования того или иного атома - нестабильного или стабильного изотопа. И, если уж на то пошло, то и нам с вами, людям, как и всему живому повезло, что в массе планеты Земля достаточно углерода, кремния, кальция, то также и железа, иода, фосфора, и так далее - для живого организма, да и серебра и золота пока хватает - не всем, конечно… Только ведь и золотые самородки, и алмазы в незапамятные времена получались в силу удачного стечения определённых обстоятельств в данной части земной коры.

И не по велению Всевышнего, как в Библии, отделилась твердь от хляби, но, оказавшись опять-таки в соответствующих условиях, атомы водорода и кислорода не могли не объединяться в молекулы воды - по закону природы, и мало того, что океан залил всю поверхность Земли, - проявились замечательные свойства этого вещества - способность растворять всевозможные образовавшиеся неорганические соединения, соли, а также таить зародыши феномена памяти. И столько возможностей открылось в этом так называемом "первичном бульоне"! Добела раскаленным звёздам подобного и не снилось - то ли дело остывающие планеты - сколько их во вселенной?

Но заметим главное: как только возникает возможность - образовать, лучше сказать - родить - звезду в космосе, галактику из миллионов звёзд - притом и звёзды, и галактики непременно отличаются одна от другой, но, опять же заметим - в пределах определённых параметров и структур, количества и качества составляющих, притом взаимодействующих между собой. Правда, в атомах всё построже - набор элементарных частиц, их распределение в занимаемом пространстве, взаимодействие - с себе подобными и другими атомами. Но всё вышеозначенное безоговорочно подчиняется установленным, сформулированным наукой законам, всё глубже детализируемым.

Нарушение законов природы немыслимо, и потому не только "чудес не бывает", но и в царстве означенного детерминизма безусловный абсолютизм. Зато "по-монадному" (см. "Раннюю ягоду") любая возможность образовать структуру из совместимых и взаимозависимо-взаимодополняющих составляющих - для обретения таких возможностей, которые недоступны отдельным, самим по себе составляющим, - реализуется. В моём понимании свобода, как некая условность, определяется именно диапазоном возможностей данной автономной монады, то есть - атома, молекулы, звезды, галактики, снежинки, алмаза, вируса, желудя, муравья, дельфина, человека - здесь диапазон, включающий в себя сверх физиологической характеристики - и ту, пока известную нам - высшую ступень одухотворенности человека - огромен, а можно ещё говорить о семье, этносе…

Но где в такой иерархии сущностей, монад, всё более усложняющихся, благодаря чему возникают всё большие возможности разного рода, заметим и акцентируем - зачастую непредсказуемых - зарождается, развивается, воцаряется то, что философы издревле обозначают как свобода воли, вроде бы независимую от материального воплощения? В миллионах школ во всём мире на уроках физики и химии наглядно демонстрируется незыблемость открытых учёными законов взаимодействия всего, что определяется категориями материи, энергии, пространства, времени. И если что-то в царстве неодушевленного удаётся наблюдать или выявлять экспериментально, то в любой соответственно оснащенной лаборатории это подтверждается или опровергается, разве что возможна неоднозначность выводов. Отчасти такое распространяется и на биологию, на все науки о живом.

Один из известных издревле монадных принципов - целое больше составляющих его частей, больше не количественно, а качественно, то есть приобретением новых свойств и возможностей. Благодаря сочетанию исключительному - ряда факторов на планете Земля миллиарды лет назад - начал воплощаться в то, что по определённым признакам принадлежит царству живого, одушевленного. Образование наряду со множеством разнообразных органических соединений молекул РНК, с их способностью редупликации, позволило преодолеть бренность существования единичных живых организмов их размножением - каждого вида, и эстафетой поколений.

Но при образовании не только живых существ, но и в становлении объектов микромира как-то в тени решающая роль информационных полей. Для человеческого восприятия это сродни чему-то абстрактно-пантеистическому - без привязки к чему-то определённому - лаю собаки, морскому прибою, клавишам и струнам рояля, потрескиванию поленьев в огне, наконец, как-то представляемым радиоволнам, лучам света. Да стоит ли задумываться над тем, откуда, скажем, элементарная частица "узнаёт" - и что есть шанс вместе с другими образовать атом, и - какое положение в нём занять, или - что все вакантные места уже заняты, и соваться туда нечего? По законам природы - действуют какие-то там силы притяжения и отталкивания; таким образом воплощаются оптимальные варианты образования и существования стабильных структур - субатомных, субмолекулярных… А задача учёных - выявлять аспекты этого взаимодействия, закономерности процессов, протекающих в микромире или в космосе.

И, если кому-либо из многомиллионной армии, буднично говоря, научных сотрудников на всех континентах планеты удаётся внести пусть мизерный вклад в понимание, постижение сущности мироздания, то как по мне, это куда весомей легковесных стихотворных, прозаических, живописных, музыкальных творений на потребу жаждущей чего-то новенького многочисленной публики; очень даже возможно - и того, что выбалтываю на этих страницах как и многие граждане, современники бурного двадцатого века на старости лет тяготеющие к мемуарному жанру - с попутными рассуждениями о том, о сём. Сразу же оговорюсь: если в науке ХХ века бессмертны Эйнштейн, Нильс Бор, Шредингер, Иван Павлов… можно продолжать и продолжать, то на такой недосягаемой высоте - Бунин, Пастернак, Томас Манн, Рахманинов… - имена первыми всплывающие в памяти… Оправдание такого вроде бы отступления от темы может быть в том, что великие открытия - в науке, как и литературе, искусстве вырывались у тех личностей, что одарены свободным мышлением - но об этом речь впереди…

Но очень задолго до закономерного возникновения феномена мышления у вида гомо, гомо сапиенс - в живых организмах начали действовать новые законы, подобно тому, как при образовании и взаимодействии молекул законы физики недостаточны и перекрываются законами химии; необходимость генетического кода неведома неорганической сфере. Правда, какие-то скрытые программы определяют и периоды полураспада любого из нестабильных изотопов, вообще ряда элементов в нижней части периодической таблицы, - а отнюдь не бессмертие, и таковы судьбы звезд в космосе. Полномочия же генетических программ гораздо шире, они определяют не только среднюю продолжительность жизни особей каждого вида, но - конституцию, структуру организма вплоть до развития и формирования органов - у не самых примитивных растений и животных, а ещё - взаимоотношения полов, надёжность выживания следующих поколений. И - что особо следует отметить - возможность эволюционного скачка - возникновения вида, стоящего на более высокой ступени эволюции.

И - с новыми возможностями, большей свободой, если угодно - в выборе вариантов реакций на то, что вовне, оптимального поведения в зависимости от возникающих обстоятельств. Даже тот гражданин, что как и я, не слишком компетентен в биологии, зоологии, энтомологии, новой науке - зоопсихологии, - вероятно согласится с тем, что муравей более свободен - в нашем понимании - чем вирус в своих действиях; и воробей лучше ориентируется в непредсказуемой городской суматохе, чем муравей в своём доме и округе. А собака по своим потенциальным способностям к обучению безусловно даёт фору воробью; итак мысленно подпрыгнув на лестнице эволюции, пожмём руку собрату вида гомо.

Так что - критерий свободы как диапазон возможностей и только - перерастает свою всё-таки детерминистическую сущность и - по убеждению многих теологов, философов сверх жесткого управления генетическим кодом, инстинктами и рефлексами приобретает то, что именуется свободой воли? В самом деле - генетическая программа любого дочеловеческого вида живых существ направлена исключительно на, прежде всего, продолжение рода, и при этом борьба за существование отдельной особи, выживание в возможно благоприятных условиях. А человек разумный может и собой пожертвовать ради идеи, и беспощадно убивать даже своих соплеменников, и вообще заниматься тем, что и не облегчает его жизнь, даже наоборот, не говоря уже о потомстве. Одним словом - вроде бы что хочет, то и делает…

В самом деле? Конечно, начиная с мелочей: захотел - встал с левой ноги, и почистил зубы самостоятельно выбранной зубной пастой, и на завтрак, малость подумав, предпочел чай, а не кофе; и, может, не с удовольствием трудясь, зарабатывая не только на хлеб насущный, вечерком по телеку посмотрит именно то, что нравится. В кругу семьи, а припекло - уйдёт к друзьям, к любовнице, а, чтобы не обижать слабый пол - она к любовнику - так вот захотелось. Свобода в поступках, тем паче - в мыслях… И после этого утверждать, что свобода воли - иллюзорна, что каждый из нас не более свободен, чем атом в молекуле, или допустим, молекула гемоглобина в крови - никак не вяжется с тем, как мы это чувствуем, понимаем, да и с точки зрения здравого смысла, в общем - ни в какие ворота…

Ограничения

Но пора прервать затянувшиеся рассуждения о свободе - как я понимаю этот неопределенный термин, - слово в устной речи или литературе воспринимается лишь в определённом контексте; и переключиться на то, насколько свободно или не свободно я прожил, ну пока годок не дожил до восьмидесятилетия, и это сопрягается с теми выводами, которые как своё убеждение пытаюсь подкрепить логическими рассуждениями и фактическим основанием. Как установлено, на формирование личности решающее воздействие оказывают генотип и фенотип. Первый - от предков, не исключено, весьма отдаленных, чуть ли не из каменного века. Второй - от влияния старшего поколения, воспитания, всей окружающей обстановки. Но что при этом остаётся для того, что именуется свободой воли? Детерминистский подход, которому я верен, предполагает убежденность в незыблемость, абсолютизацию причинно-следственной связи, и вообще в мире, и, думается, в микромире также - не приемля статистическую вероятность, например, в том, что неведомо в принципе и неважно - какой именно атом нестабильного изотопа распадётся через секунду, а какой через месяц или через год. Ситуация как во время эпидемии холеры или штурма города неприятелем - кто угадает - останется ли в живых, или спасшись проживёт ещё долгую жизнь. Конечно, в микромире действующих на судьбы атомов факторов многократно меньше, но попробуй - доберись до этого уровня организации материи-энергии, разберись - как там всё происходит. Впрочем, за век минувший и в этих недрах мироздания многое прояснилось.

Вдохновляет мысль философа Германа Когена, на которого в книге "Материализм и эмпириокритицизм" ожесточенно нападал Ленин (Ульянов), и о котором, как о своём учителе в Марбурге столь уважительно и восторженно вспоминает Борис Пастернак, - мысль о том, что, насколько я понял, философское осмысление проблем и тайн бытия совершенствуется с углублением научной картины мироздания - в целом и в частности. Вероятно - можно надеяться - наука установит достаточно достоверно: и в какой обстановке, при каких окружающих параметрах рождаются атомы того или иного элемента; образуются уникальные алмазы; формируется ДНК, происходит и может искусственно дублироваться процесс фотосинтеза в растениях, наконец, какая комбинация генов, их взаимосвязь "отвечают" за особенности характера личностей, таланта, гения…

И - проблема свободы воли сделается более определённой. Заодно и влияние окружающего с рождения человека, явного и не очень - станут высвечиваться обстоятельнее и подробнее, чем ныне этнографами, социологами, психологами, не считая астрологов и хиромантов. Наверное, поневоле искажается самооценка - что именно существенно повлияло на судьбу и в какой степени - наследственность, семья, коллективы учащихся и педагоги, авторитеты - религиозные, политические, криминальные, творческие кумиры. Проницательны ли в этом плане биографы выдающихся личностей? Ведь ещё тысячи и тысячи обстоятельств - закономерных и кажется случайных, и таких, на которые не обращаешь внимания, но - не спасительная ли это таблетка лекарства или капля яда - и вдруг такой поворот судьбы…

О себе - с самого начала?

Но где начало того, что воплотилось в моём "Я"? Наверное, не с атомов и молекул, черпаемых из пищи и для формирования передаваемого по наследству - в комбинациях при зачатии, а с тех понятных и непонятных программ, генетического кода, в той или иной мере определяющих судьбу человека. Но истоки этой программы или вариантов программ, будь у меня братья и сестры, - теряются в глубине веков - бездна прошлого, как во вступлении к "Иосифу и его братьям" Томаса Манна, а то и прапамять по Карлу Густаву Юнгу. И насколько сказалось на мне этническое, еврейское - также и догадываться затруднительно.

Не был я с рождения, по Локку "табуля раса", и на формирование моей личности определенный отпечаток наложила эпоха. А это была, как говорят китайцы, неблагоприятная для проживания большинства народа, в данном случае - после царской России - "эпоха перемен", впрочем, как говорится, нет худа без добра. Я родился через десять лет после Октябрьской революции, точнее - день моего рождения с отсчётом в десятилетие - между революциями февральской и октябрьской, 1917 года. Причём, если не в "колыбели революции" - Санкт Петербурге, где встретились и стали фактически мужем и женой уже в Москве году в 1923-24-ом, точно не знаю. Таким образом я рожден 30 августа 1927 года - в новой столице СССР - Москве. Новорожденного привезли в одну из комнат - без окон - одноэтажного домика на Троицкой улице, вверху - она относительно круто идёт от Цветного бульвара и вообще в двух шагах от Садового кольца. Домик этот с двориком - как на известной картине "Московский дворик" - до революции предназначался для устройства купеческих свадеб, а в двадцатые годы густо заселился разными семьями - и московскими, и прибывшими из провинции. Лет до шести я, или вернее со мной общались жильцы - коренные москвичи, россияне, и возможно это обострило моё чувство языка, замечу, призванного не скрывать, но выражать свои мысли и не предназначенного пускай для самого изысканного - поэтического или прозаического в сущности пустословия.

А ещё - мама - я этого не помню - читала вслух стихи Есенина - ещё свежо было в памяти его расставание с жизнью, и непонятно было - почему? И помню - в начале тридцатых годов мама читала мне недавно вышедшие романы о приключениях Остапа Бендера, и как я хохотал. Эпоха, в которой преходящее комическое и я бы добавил оптимистическое - отодвигало на второй план трагическое, как в рассказах Зощенко, в "Мастере и Маргарите", у Бабеля и Пастернака - искренне, и даже у Платонова, кажется мне, как некие томительные издержки поневоле. Тон задавал Горький, и лишь к концу тридцатых в Москве - и то далеко не всеми - начал ощущаться ужас сталинской диктатуры. Большинство людей живет сегодняшним, нередко сиюминутным. Нас не удивляет, когда младенец мгновенно переходит от слёз к улыбке или наоборот. С годами память - в широком смысле - в большей или меньшей степени довлеет над настроением, не всегда осознанно. А ребёнок находится где-то между младенцем и взрослым, пожалуй, ближе к первому.

Правда, когда ребёнок - сирота или постоянно унижаем, как по этническим или социальным данным, в определённом сообществе причисляется к людям второго сорта, отверженным, и не может этого не сознавать - и детство не в радость. Нет, у меня на такое не было и намека. Почти. Я имею в виду то, что отец уделял мне минимум внимания, более того, на каком-то этапе семья вроде бы мешала творческой карьере в полубогемной среде, пока в конце тридцатых годов мама разменяла квартиру в Москве и переехала со мной и тётей Розой к родным - сестре Соне с мужем Нахманом, своим родителям - в Киев. И семья родных в Киеве более чем компенсировала отсутствие номинального отца.

Конечно, фенотип, его становление в немалой степени определяет не только семья или соседи, соученики, но и общественная атмосфера эпохи в той стране, где вырастает человек. В двух словах пафос этих лет можно обозначить: "так надо!". В моём случае сошлись - российское "… и ты, послушный им народ", и многовековое еврейское приспособленчество, вынужденное житье в нередко враждебном окружении бесправных в диаспоре. Эти тезисы очевидно следует уточнить, конкретизировать. Бесшабашные бунтари Разин, Пугачев остались за порогом ХIХ века - крестьянская Россия не очень-то жаловала тех, "кому на Руси жить хорошо", но покорность собственной судьбе земледельца сдерживала активное проявление недовольства. "Кесарю - кесарево, а Богу - богово" - утешительная формула, так же, как при значительной детской смертности - "Бог дал - Бог взял".

В начале ХХ века наметились выступления пролетариата, которому "нечего терять, кроме своих цепей" и усиливающегося недовольства интеллигенции бездарным самодержавным правлением. К концу первой мировой войны свобода действий перешла к "человеку с ружьем", солдату, для которого убийство названного врагом стало делом обыденным. И после гражданской войны большинство народа смирилось в основном с большевистской властью - к извечному "так надо" пририсовалась радужная перспектива "светлого будущего", а интеллигенция - частично задавленная, частично эмигрировавшая - категорией творческих личностей всё более склонялась к конформизму, может быть, и подсознательному, с призраком торжества социальной справедливости, культурной революции без китайских кавычек.

Тем более составляющая высвобождения превалировала у еврейской молодёжи, хлынувшей из черты оседлости, местечек и городков в крупные города, на студенческие скамьи, не чувствуя себя уже людьми второго сорта - формально и вплоть до сороковых годов - фактически. Отринув веру отцов, этнические путы - жадно устремились к реализации своего духовного потенциала - в науке, в технике - конструкциях и стройках на бескрайних просторах, в русской литературе, искусстве, организаторской работе, и, из песни слова не выкинешь - в карательных органах, где гарантировано материальное благополучие. Может быть, и тут срабатывало бездумное "так надо" - "и лжесвидетельствуй во имя, и зверствуй именем вождя", как сказано поэтом. Полагаю, что и этот аспект окружающего мира как-то отпечатывался в моём сознании - неприятием еврейской исключительности или ментальности - у бабушки и дедушки, маминых родителей это проявлялось разве что в том, что между собой они разговаривали на идиш и бабушка изумительно готовила традиционные еврейские блюда и лакомства.

И я был, в общем, послушным мальчиком. Хуже того - демонстрировал "непротивление злу насилием", избегал конфликтов со сверстниками, не умел драться, как правило добросовестно исполнял пожелания или указания старших. И в дальнейшей жизни был дисциплинированным исполнителем воли даже и несправедливого, напрасно придирчивого начальства. Вероятно такое же безволие я проявлял по отношению к представительницам прекрасного пола, и если правда, что казалось бы активность в направлении сближения исходит от "слабого пола", - на самом деле именно она каким-то образом "вызывает огонь на себя" - и если справедливо это утверждение, то ко мне оно применимо втройне.

Во мне всегда жило желание угодить другому человеку, нередко малознакомому или вовсе незнакомому - словом или помочь реально - чем могу - физически, материально, затратой времени на услугу, на то, чтобы сделать приятное, доставить удовольствие симпатичному человеку, да и вообще первому встречному. Всё перечисленное можно отнести, возможно, в основном, к свойствам характера, идущим от генотипа, и частично - как опосредованную что ли внутреннюю несвободу - опять же под неуловимой эгидой "так надо". Но, как показывает исторический опыт, жизнь любого гражданина в тоталитарном государстве с мощным подручным, контролирующим всё вплоть до частной жизни, и репрессивным аппаратом - даже для простых немцев в гитлеровской Германии, не говоря уже о камерах при Пол Поте - никак не может быть независимой, со свободным волевыявлением во многих сферах.

И на первый взгляд может показаться странным, что у меня, законопослушного гражданина Советского Союза, могли возникать конфликты с начальством - тем или другим - вплоть до самого могучего - МВД-КГБ. Попробую и тут идти от общего к частному. При рождении живого между данным видом и следовательно каждой появляющейся на свет особью заключается, пусть со Всевышнем, управляющим мирозданием началом - в расширенном понятии договор. Тебе дано всё что нужно для "плодитесь и размножайтесь" в своей экологической нише. Но - следует навечно оставаться неизменным, и возможности эволюции, то есть этому виду гарантирована его экологическая ниша, пускай даже за счёт вытесняемых других видов, впрочем, такое - исключение, и в этом также мудрость природы, хотя - всякое бывает. И попытки нарушить этот договор ведут в замирающий тупик. А у вида гомо с подобным договором на каком-то этапе превращения в гомо сапиенс не вполне заладилось, и если рассматривать и мою личную свободу с самого начала, то пускай ключевой станет тема всяческих договоров и их соблюдения.

О чём договариваются

В моём архиве солидная папка "Договоры". С издательствами, редакциями, киностудиями, министерствами культуры РСФСР и УССР, телевиденьем - одной из редакций, а кроме того отдельно - с ЖЭКами, "Киевэнерго", телефонной станцией. Но некоторые из этих договоров нагло нарушались, понятно, не в мою пользу. Оказалось, что договор можно считать недействительным, и судебные инстанции, призванные стать на сторону от этого пострадавшего, могут действовать как им заблагорассудится, и всё это, как говорится, мы проходили, а уж ныне при всеобъемлющей коррупции и зависимости от власть имущих - что ждать от служителей Фемиды...

А как с подачи КГБ бесцеремонно рвались тоже своего рода договоры - что я обязуюсь добросовестно выполнять порученную мне работу - на одном заводе - лаборантом, на других цеховым мастером, и если ко мне по работе никаких претензий - продолжаю работать, - ан нет, в один момент по сигналу "оттуда" выгоняли, и уже на рубеже 80-х так же лишили работы внештатного сценариста на киностудии "Киевнаучфильм". А как насчёт статьи советской конституции, отвергающей возможную дискриминацию по национальному признаку - по отношению к "лицам еврейской национальности"? Или положений Хельсинского договора стран Европы 1975 года? Я уже не говорю о межгосударственных договорах - о ненападении, о взаимопомощи, о дружбе...

А началось всё с тех незапамятных времен, о которых в аллегорической форме повествует ветхозаветная Книга бытия. Конечно, Эдема с постоянным бесплатным обеспечением всем, кроме разве что одежды, - для беззаботной жизни, как у Крыловской стрекозы (кузнечика), когда в летнюю пору "под каждым кустом был готов и стол и дом", - не было в истории человечества, вида гомо без сапиенс; нелегко было добывать пищу, спасаться от хищников и непогоды, докучливых насекомых, ядовитых змей, природных катаклизмов. Но - доминировал негласный договор, чётко регулирующий жизнь племени, взаимозависимость каждого от всех и всех от каждого, и гибель, смерть сородича приводила разве что к некоторой перегруппировке прав и обязанностей, не более того. Всё свершалось естественно, как и у дочеловеческих предков. Пока не пришло осознание новых возможностей личного благополучия.

И осознание собственной смерти, ухода в небытие побудило несколько перестраивать мышление. По-прежнему основной направляющей, как у всего живого, было продолжение рода. Притом открывались возможности, так сказать, информационного составляющего этой направленности, превосходящей в значении для жизни потомства элемент обучения у высших животных, преимущественно как взаимодействия подражания старшим, недопустимости нарушения табу и поощрения при выявлении полезных в конечном счёте для данного сообщества качеств особи, личности. И тут между "я" и "мы" наметилось раздвоение: безоговорочно служить всеобщему или насколько это возможно ублажать и свою персону. На первых порах такое могло быть вполне совместимо, как и доныне в некоторых патриархальных племенах вдали от цивилизации. Каждый член данного сообщества в силу своего характера и способностей, иногда наследственно занимает то место, которое в общем гарантирует и должный вклад в общее благосостояние и личную удовлетворенность такой жизнью.

Следует заметить, что этот мотив - причастности к своему - этническому, религиозному, социальному - доныне более весом, чем может показаться при поверхностном рассмотрении происходящего в мире. И это соответствует тому договору - условному - что заключается между миропорядком и: атомом, молекулой, тем или иным видом живого. И, подобно дочеловеческим видам животных и вообще живых существ после достижения оптимального баланса между структурой, формой организации - как каждой клеточки организма и жизненными органами, органами чувств, так и между особями - в занимаемой экологической нише, то есть с окружающим миром - завершалась, условно говоря, эволюционная "пассионарность" и этот комплекс, этническое образование застывало в достигнутом.

Но - уже и в самых примитивных человеческих сообществах, первобытных племенах внедрились подвижки "сапиенс" - орудия охоты, скотоводство, земледелие, употребление огня, строительство жилищ, наконец: самое главное - язык, наряду с наскальными рисунками, обрядностью. И этот информационно-эволюционный катализатор раскрытия возможностей как искра Божья вспыхивал в некоторых душах - неведомо отчего так выборочно и в какой семье или этнической группировке. При всём том процесс этот не всегда шел с небезопасным для всей общественной структуры, и порой необходима была некоторая подстраховка. Писаные и неписаные законы закрепляют локальные, будем говорить, общественные договоры, зачастую с позиций сегодняшнего историка далёкие от соблюдения прав отдельных социальных групп, отдельной личности, с искаженной иерархией и династиями в пользу власть имущих.

Вместе с тем для выживания того или иного подвида гомо сапиенс, помимо отнесения прочих подвидов к чужакам, с которыми в лучшем случае можно уживаться на смежных территориях, - требовалось сохранить нечто связующее под эгидой вероятного всевышнего покровителя именно этой этнической группы. Свой тотем, свои идолы свой пантеон богов и - жрецы, шаманы, обитатели храмов - посредники между соплеменниками и высшими силами. А свобода и впрямь оборачивалась "познанной необходимостью" этим силам всячески угождать и не раздражать их нарушением установленного порядка. И, пожалуй, наиболее радикально в этом плане интуитивно проявили себя создатели Ветхого Завета, этой части Библии: договор со Всевышним выписан во всех подробностях, и безусловное выполнение его обеспечит главное - сохранение в веках еврейского народа как такового, несмотря на рассеянье по свету, всяческие гонения - и эта высшая цель окупится невероятно...

А как из этой обрядовой, бытовой, сугубо религиозной несвободы, казалось бы сковывающей всякое движение в сторону свободомыслия - родились - да, и мудрые толкователи Торы, и Спиноза, и Мендельсоны - дед-философ и внук-композитор, создатели физики нового времени - Эйнштейн, Шредингер, перечень представителей еврейского народа, внесших заметный, значительный вклад в мировую культуру, науку можно продолжать и продолжать, но важно подчеркнуть, что это один из наиболее разительных примеров высвобождающегося свободного, творческого мышления.

Моя Библия

Библия в буквальном смысле: ветхий и отчасти новый завет. Моя - то есть как эта книга отразилась в моей душе, как я её понимаю, наконец, насколько она сопоставима с тем выкристаллизовавшимся к старости моей мировоззрением, которое в значительной степени отражено в опять-таки моей монадологии. В "Ранней ягоде" я неоднократно обращался к отдельным фрагментам Библии, и может быть в чём-то повторюсь. Прежде всего - представляет ли, скажем, ветхий завет нечто цельное - в том смысле, верней, так же, как каждое стихотворение, поэма Пушкина, каждый роман Льва Толстого, каждый рассказ Чехова, и - также полное собрание сочинений этих гениев? По-монадному - с позиций высшей совместимости - как например физиология животного вплоть до каждого органа каждой клеточки его организма и - образ жизни во всех деталях, поведение, ещё безусловно совместимая со всем этим психика.

Ну, а насколько совместимы - теория относительности, броуновское движение как прорыв в науке и - игра на скрипке, благосклонность к сионизму, нешуточное увлечение женщинами у Эйнштейна, впрочем, последнее в немалой степени относится и к нашим великим литераторам - Толстому и Чехову - в определённые периоды их жизни. И ещё многое, неотделимое от личности, судьбы, наследия. И даже в академическом собрании сочинений и подробнейшей биографии отражается далеко не всё, относящееся или связанное с данным человеком. Но, может быть, главное?

Для гомо сапиенс наряду с определяющим оптимальный образ жизни, как и для каждого вида, генетическим кодом, заключенным в двойной спирали, как обозначается в "Ранней ягоде", всё большую роль играет "третья спираль" - жизненный опыт предыдущих поколений в самом широком плане, но, как и в двойной спирали, можно сказать, духовные молекулы содержат закрепленное наиболее существенное для проживания, выживания, продолжения рода, возможной эволюции - уже "третьеспиральной" - с нарастающей ИН и следовательно большей свободой в нашем толковании.

В этом отношении Библия выгодно отличается от мифологически-поэтических творений эпохи 1-2 тысячелетий до нашей эры -"Махабхараты", "Рамаяны", приключений олимпийцев и даже "Одиссеи" - я бы назвал - своей поучительной достоверностью. Позвольте - это не связанно ли с Эдемом, сооружением Вавилонской башни, казнях египетских? Да это похлеще тех невероятных чудес, что описывались в сказаниях Востока, разборках в проказах олимпийских небожителей! И к этому - немыслимое число преимущественно граждан мужского пола в ряду родословных - и как правило, кроме их замысловатых имен - о них буквально ничего не говорится. Наряду с ними во множестве фигурируют верблюды, ослы, овцы, золотые и серебряные сосуды, безымянные рыбы, животные - годные или не годные для пищи, архитектурные детали дворца, интерьера…

Но на протяжении веков для сотен тысяч евреев в диаспоре Библия была тем светом в окошке, через который они смотрели на мир, столь для них враждебный, и знатоки и мудрые толкователи этой священной, более того, богоданной книги - по праву становились духовными наставниками. Да, в этом был высший смысл, но эпитет "высший" может восприниматься в религиозном, мистическом, узко-национальном плане, и потому далее попробую разъяснять - как я это понимаю, к чему пришёл на склоне лет, отнюдь не сделавшись верующим в традиционном разумении.

Но начну с того, что мой дедушка, отец моей мамы - Мендель Чарный, родившийся "в Пурим" в 1869 году смолоду сознательно отрёкся от веры предков своих, и изредка по моей просьбе говоря о Библии (держать в доме эту книгу в ту советскую эпоху было, мягко говоря, нежелательно, да и особой нужды, по крайней мере, для нашей семьи в этом не было), - так вот в устах дедушки эпизоды Библии звучали как сугубо сказочные сюжеты - попытка сооружения Вавилонской башни, средства принуждения фараона отпустить угнетаемых евреев на землю обетованную. А к завершению XIX века поступь науки нового времени всё громче звучала и в заброшенных углах Российской империи, в частности, в городках Белоруссии. Неопровержимые, основанные на обширном фактическом материале данные, теории естествознания, астрономии, истории - делали библейские версии сотворения мира, формирования живого на Земле, чудеса по воле Всевышнего - не более, чем сказками, в которые детки искренне верят, как в возможную быль - до поры, до времени. И для человека мыслящего это открытие мира по-новому явилось тем очарованием, что отбросило ветхие путы еврейской веры и обрядности.

Как я теперь понимаю, дедушка, не будучи зажиточным буржуем, немного потерял - разве что домишко в Могилёве, но зато получив возможность жить в центре Киева у дочери, что стала врачом, полноправным гражданином при советской власти, и две другие дочери, в том числе моя мама - могли учиться - как она в Санкт-Петербургской консерватории, или в Дерпте на врача как тётя Роза, - несмотря на это большевиков совсем не жаловал, и ни о каком сотрудничестве с ними, как охотно приняло следующее поколение, и даже о примирении с их призрачным социализмом не могло быть и речи. И он, что называется, ушёл в себя, таких считают чудаками, был более чем неприхотлив в быту, самостоятельно выучил английский и читал "Москау ньюс", неплохо разбирался в астрономии, в эвакуации занимался колкой дров на зиму в сарае - уже будучи почти слепым, и это обнаружилось лишь когда он заблудился по дороге от этого сарая во дворе - к подъезду дома.

Меня дедушка выучил играть в шахматы, но даже попытки привлечь к изучению английского я, школьник, встречал без энтузиазма - к чему? И вообще он, по-видимому, понял, что я укрепляюсь иной верой. Увы, как и подавляющее большинство поколения моих родителей, тем более моих сверстников - я был истово верующим в "библию" коммунизма - тут предыдущее слово следует взять в кавычки. Причастность к своему национальному, еврейскому, не говоря уже о религиозной составляющей - в обрядности и в душе - представлялись чем-то нехорошим, неодобряемым, неверным, ненужным долженствующем быть вытесненным на сознания, как стыдные поступки по Фрейду. И то ли глубоко укоренившееся "третьеспиральное", как и собственно генетическое, то ли известное мужество внутренне свободных людей и неприятие конформистского отношения к господствующей идеологии, - позволяли отдельным людям упорно держаться, нередко втайне, прежних верований и всего с этим связанного.

Кстати, подобное характерно для верующих по-настоящему - будь то православные раскольники, кальвинисты, иудаисты-"антихасиды", тибетские ламы при Мао, суннитские общины при засилии шиитов или наоборот, - и не их вина, когда такое граничит с фанатизмом, который не имеет ничего общего со свободным мышлением. Неискоренимость этих ростков веры в душах в чём-то по-моему сродни живучести Библии - никак не вписываемой в разряд "литературных памятников". Надо ли вспоминать музыку на библейские темы - не только у Иоганна Баха или Генделя, полотна художников во всех музеях Запада, цитаты в литературе, и хотя бы "Иосифа и его братьев" Томаса Манна.

Могут заметить - это в сущности вариации на те же библейские темы, причём очень по-разному высветленные при прохождении через призмы души творящего. Позвольте провести аналогию с генетическим кодом. Нормальный человек рождается с двумя руками, ногами, глазами, ушами, почками, лёгкими, сердце в левой части груди, левым и правым полушариями мозга, пятью пальцами на руках и ногах, тридцатью двумя зубами. Однако при этом какие даже внешние отличия индивидов, не говоря уже об обусловленных расовыми, национальными характерными чертами лица, цветом волос и глаз. А уж "линии" на ладонях, узоры на пальцах, форма и длина последних, особенности фигуры, форма носа и так далее, тем паче - характеры, наклонности, таланты, вкусовые и эротические предпочтения, темпераменты, интонации речи… Так если всё это заложено, таится в молекулярном мире двойной спирали каждого из нас, то вероятно аналогично основополагающие для вызревания фенотипа того или иного индивида - те, так сказать, опорные "духовные молекулы" "третьей спирали", что в определённом этническом, социальном, культурном окружении воздействуют на его образ мыслей и поведение.

Но аналогия между генетическим кодом и "третьей спиралью", определяющими развитие личности, кончается там, где намечаются границы этого влияния - во втором случае они, можно сказать, безграничны. С акцентом на характер и степень влияния различных "духовных молекул" "третьей спирали" на ту или иную личность. Что-то - из произведений литературы, искусства, повествований близких - что называется западает в душу, глубоко, и как семя прорастает мыслями, чувствами, духовными устремлениями. Но - если продолжить аналогию с семенем растения, то нужно, чтобы оно вошло в подходящую почву и в тот весенний день, когда условия для прорастания наиболее благоприятны, - для человеческой души то же зависимо и от её подготовленности к такому восприятию, и от окружающего духовного климата, порой от особого состояния души, настроения…

Так приходит вдохновенье, озаренье, прозренье - очарованье влюбленностью или кумиром, магией религиозной веры. Но - опять же по аналогии - куда легче нередко закрепляются в душе попадающие туда случайно или от заинтересованных в таком - духовные сорняки, пустоцветы, чертополохи "третьей спирали". И я сам, как обыкновенный советский юноша, не потому что "советский" - мог быть и немецкий в ту эпоху, и американский, и почему только "в ту эпоху" - во многом попадался на дешевку - идеологическую или культурную. И - в продолжение аналогии с семенами растений и прорастающим в душах - по-настоящему значительное из "третьей спирали", так или иначе занесенное в душу, в отличие от недолговечных сорняков делается многолетним обитателем, пускает корни глубоко. И, наверное, Библия - та драгоценная составляющая "третьей спирали" человечества, что пробуждает в душах соответствующие мысли и чувства, как поэзия, музыка, открытые законы природы.

Полагаю, что создатели Библии творили её, как им казалось, по наитию свыше, ведь и каждый истинный поэт, композитор, художник, учёный рождает своё, я уже отмечал свою убежденность в этом, - при подсказке из Окина, к кажущимся "зачем?". Ставлю себя на место одного из тех, кто создавал отдельные части Библии, - это не так уж несбыточно в воображении - вот я хочу поведать своим внукам и правнукам - о том, что было с моими предками, и как я к этому отношусь - да не тем ли я и занимаюсь в последние годы, одновременно представляя - каким я вижу мироздание, правда, не ограничиваясь близлежащим человеческим окружением, - и чт? мне крайне антипатично, а что по-моему следовало бы соблюдать в отношениях с людьми, чего держаться для блага ближних и гармонии собственной души.

В моих рассказах и писаниях присутствуют три компонента: конкретика, притчи и скрытая мораль. Вспоминая какой-либо эпизод своей жизни, я старался уточнить - и где это происходило - город, дом, квартира или общественное здание, и имена, фамилии причастных к тому, что происходило. Вероятно, множество имен детей, в основном мужского пола, так же, как и жены, матери-наложницы реже, чем мужчины, и сколько было лет, когда названый стал отцом, и сколько прожил; наименование стран, местностей, где пребывали действующие персонажи - всё это по-моему служило подтверждением реальности всего, рассказываемого на страницах священной книги.

И это вызывает доверие к тому, что так оно и было, во всяком случае - могло быть. Собственно, та же условная реальность в наших сновидениях; всё равно - "Анне Карениной" или приключениях Гулливера, и подробности бытия играют в нашем восприятии не последнюю роль. В "Ранней ягоде" я писал о том, какое значение приобретают казалось бы второстепенные детали быта и образа жизни для рельефной характеристики персонажей произведений Гоголя, и в этом тоже его гений. И много теряют, особенно для сегодняшнего читателя произведения античной эпохи, средневековья - на голом драматизме сюжета могут держаться разве что пьесы Шекспира с метафорической речью всех героев. И в этом творцы Библии были предусмотрительны, заглядывая в будущие времена.

Также: и удачное вкрапление притч. А что такое притча? Определение из словаря Даля: иносказание, нравоучение, поучение и пример, аполог, парабола, басня. Из словаря иностранных слов: "аполог - басня, иносказательное повествование из жизни животных, большей частью поучительного содержания". И "парабола" - не только кривая в математике, но в общем то же, что аполог. Наверное, как и пословицы - начальные "третьеспиральные" элементы гомо сапиенс - важная для впитывания в душу для понимания жизни и своего места в ней - мысль не голая, но в привлекательном облачении искусства. Между прочим, мне кажется, в поэзии древнего Востока именно это "облачение" на первом плане разнообразных картин действительности. И это сделалось направлением "чистого искусства", поэзии, живописи, музыки, но и притча в широком смысле не отжила.

Но должно быть у всех народов сохраняются семейные предания, истории, случившиеся с людьми старших поколений, их родными, знакомыми, каждая из которых своеобразна и по-своему поучительна. И в моей семье я с детства наслышался немало подобных историй, и к месту охотно пересказываю их моим детям или другим людям. Разумеется, в поколениях происходил "естественный отбор" наиболее выразительных притч, таких, к примеру, как неожиданная встреча Гуатамы с похоронами; эпизод с троянским конём, Сизифе, которому удавалось перехитрить богов; за что и был так наказан; Шахразаде, что сохранила себе жизнь благодаря умению рассказывать занятные истории, многие из которых своего рода притчи; по-видимому талантливые сочинители обрабатывали фольклор или создавали нетленное своё, как Эзоп, Гомер, безымянные творцы мифов и сказаний - доколумбовых индейцев или аборигенов Полинезии.

И, если на то пошло, развернутыми литературными притчами можно считать и "Как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем", и многие рассказы Чехова, и роман о Дон Кихоте, и "Воскресенье" Льва Толстого, и сказку Пушкина о золотой рыбке, и "Игру в бисер" Гессе, и Шекспировского "Короля Лира", и путешествия Гулливера Свифта… А в Библии - Соломоновы, включая "Песню песней"; историю Иова, Иосифа, Эсфири, Моисея - хотя бы эти. Но у всех библейских притч несомненная целенаправленность. Человеку верующему следует отказаться от непостижимого для него "зачем?". Затем, что так предначертано Всевышним. И блажен тот, кто не так осознает, как прочувствует душой - как предназначено, и станет безоговорочно следовать этому, переданному непосредственно словно выразительным взглядом или вещим сном, или начертано в Торе, в толкованиях мудрецов, откровениях пророков.

Особенное отличие духа Библии от других священных книг - разве что отпочковавшийся Коран унаследовал эту традицию - разделение на своих и чужих. Еврейскому народу испокон веку приходилось пребывать не только в чуждом, но и во враждебном окружении. Я лично ощутил это почти сразу же очутившись в эвакуации - сперва на Урале, а затем в Бийске на Алтае, будучи школьником. И дразнили "жид", и издевались по всякому сверстники в школе, на улице; и явная официальная дискриминация "лиц еврейской национальности" в послевоенные годы вплоть до "перестроечных" в немалой степени коснулась и меня, и моих родных. Одним словом, кроме своей семьи и некоторых надёжных друзей, я постоянно чувствовал себя во враждебном окружении.

И в этом же, как я понимаю, пафос Библии. И это ощущал еврейский народ в целом, и потому каждый соплеменник - в каждом из дюжины колен Израилевых. Мировая история свидетельствует, что едва ли не каждый народ в определенную эпоху подвергался реализуемой угрозе нашествия завоевателей, принуждению к повиновению, рабству, покорности, но разве что только в Библии этот мотив доминирует. И за многие века прошедшие со времени появления Библии вплоть до наших дней этот тезис о враждебном окружении евреев - то ли в диаспоре, то ли на земле обетованной, увы, подтверждался неоднократно, притом в самых трагических тонах. Как жить, как можно выжить в таких всегда напряженных условиях существования? В "Иудейской войне" Иосифа Флавия проводится настойчиво мысль о, так сказать, непротивлении злу насилием, о преимуществах капитуляции перед сильнейшим противником ради сохранения жизни и продолжения рода любой ценой.

Но там же приводятся примеры из Библии, о том, как в критические для масс еврейского народа моменты Бог, Иегова чудесным образом, впрочем реализуемым в реальном воплощении, выручал свой подопечный народ. А если господь допускает периодически изгнания евреев из той или другой страны, их дискриминацию в более или менее жесткой форме, погромы, наконец, Бабий яр и его подобия, Освенцим, вообще Холокост, то Ему, то есть Всевышнему, как говорится, виднее - и всё это следует принимать покорно и с верой - что иначе нельзя, без вопросов - почему? - как библейский Иов… Можно ли после такой горько-иронической тирады всё-таки осмелиться утверждать, что определённая мудрость здесь таится, только надо ею проникнуться, опять же - разумом, что называется, сердцем.

Прежде всего, в сознательном, а скорее бессознательном подчинении чему-то управляющему, чему бессмысленно перечить или подвергать сомнению, сопротивляться даже внутренне, - основную роль сыграло необходимо приобретенное гомо сапиенс "третьеспиральное", как залог его духовной эволюции, в какой-то степени оптимального выживания на планете, - существенная составляющая этого "третьеспирального" - вера. Та вера, что не допускает праздных размышлений и попыток доказательств "бытия божьего", но основывается на безоговорочном исполнении выработанного в соответствии с особенностями жизни и судьбы данного этноса узаконенных жизненных правил во всех областях общественной и личной жизни.

Ореол причастия к этому высшему окружал любых посредников между этим управляющим свыше и просто людьми - недаром так освящены скрижали с божественными заповедями в Синае, и Нагорная проповедь, тезисы которой излагались бы просто человеком нравственным - иначе воспринимается как произнесенная сыном Божьим, и следует чутко прислушиваться к тому, что вещают боговдохновенные пророки. Собственно, всё сводилось к соблюдению приемлемых норм общежития, которые вырвавшееся у индивидов гомо сапиенс эгоцентрическое "я" норовило нарушить, и нарушало - за что неизбежно - в рамках наверное всех религий следовало наказание, правда, это касалось лишь своих - этнически родственных.

Как более подробно рассматривалось в "Ранней ягоде", феномен веры выходит далеко за рамки религии в самом широком плане, и имеет место порой в самых причудливых формах и у людей со вполне нормальной психикой, но какие-то "пунктики" по полужаргонному определению с порога отметаются аргументами с привлечением фактажа или логики в силу совместимости этих "пунктиков" с духовной структурой данного индивида, с отчуждением попыток нарушить баланс такой совместимости.

Я неоднократно в жизни сталкивался с подобным, и свежий пример намерен привести здесь же. Во время прогулки по Киеву увидел свою давнюю знакомую - сотрудницу проектного института, где я работал в 50-60 годы - Нелю Метлову. Она и группа единоверцев в этот момент вышли из здания дома профсоюзов, где проходило дежурное мероприятие адептов "Свидетелей Иеговы". Особо выигрышным для этой ветви религии явился тезис о "спасении", то есть благостном загробном существовании "ограниченного контингента" именно этих верующих, понятно, при соблюдении ими негласного устава этой, я бы назвал, организации, весьма могущественной в мировом масштабе. Но, насколько я мог общаться с этими людьми, они и впрямь "спасались" - от одиночества, разочарований, отчаянья, растерянности перед вызовами неожиданно возникающих ситуаций - при обретении единоверцев - своей "сигмонады" и манящей надежды на прекрасное будущее.

Собственно, не эти ли основы лежат во вхождении - пусть в большей или меньшей степени формальном - в каждое подобное объединение людей, притом не только верующих, пусть туда влечет не доминирующее негативное в жизни, но наоборот - возможное проявление в таком сообществе своих способностей, интересов, склонностей к тому, что обеспечивает наибольшую удовлетворенность, но не следует ли из сказанного, что религия, с упором на рассматриваемую Библию - также нечто цементирующее определённое сообщество - и только?

Думается, ответить на такой вопрос или вызов можно лишь с привлечением концепции монадной эволюции, положения которой, расшифрованные в "Ранней ягоде", нелишне вкратце напомнить. Информация из Окина, доступная любой монаде в объёме её возможной информационной восприимчивости, способствует поиску оптимальной структуры с другими монадами на основе совместимости с целью образования сигмонады высшего порядка, то есть с совокупной большей информационной ёмкостью и соответственно возрастающими возможностями более свободного существования, диапазона выбора этого существования для упрочнения жизнестойкости. В варианте жизни растений, животных, одушевленных - эстафетой поколений с возможностью эволюции вида в указанном выше направлении. Для вида гомо, гомо сапиенс определяющей сделалась составляющая информационного наполнения, условно мною именуемая "третья спираль".

Но абсолютное следование с обратной связью с перспективой, проекцией из грядущего - для воплощения в оптимальные с позиций жизнестойкости сигмонады - вполне ли сохранилось для гомо сапиенс с учётом влияния "третьей спирали"? И да, и нет. Осознание самоценности собственной жизни, притом в наиболее благоприятном варианте породило неестественную гамму порочных - как антигуманных мыслей, лучше сказать, соображений, условных рефлексов, поступков - коварных, подлых, унизительных, жестоких, мерзких - в полной мере определённых и полно, явно представленных в фольклоре и литературе всех народов.

И антитеза этому - чутко улавливаемого некоторыми душами из Окина - как действительно можно и нужно сознавать и жить, чтобы достичь той гармонии, что установилась в природе, позволяющей параллельно существовать всему разнообразию неживого и ещё большему, многократно - живому, в большей или меньшей мере одушевленному. И не в том ли пафос Библии, что этот призыв - прислушиваться к такому велению свыше, пусть для тех поколений, да и нынешних, и вероятно будущих - исходящих от того, что по-разному понимается, ощущается как Бог, даже пускай и в разумении деистов. "Не сотвори кумира" - власть имущего, не обязательно полицейскую - но допустим, как некий авторитет искусственный - не мудрец, не пророк, не высоконравственный и бесстрашный защитник и спасатель "униженных и оскорбленных". Или - вносящий нетленный вклад в "третью спираль".

Но - фокус в том, что человек в отличие от особи в любом сообществе живых существ одного вида - в немалой степени индивид, гораздо более самодостаточная монада. И Библия в ряде эпизодов, разделов особо отмечает, что могут быть люди - Моисей, Эсфирь, пророки, - душа которых необыкновенно восприимчива, таков их гений, если угодно, к подсказкам, велениям свыше - от Иеговы, по-моему - из Окина - для оптимальнейшего выбора для блага своего народа, а порой - и этому немало свидетельств вплоть до наших современников - и личного - спасительного в критические минуты. По моему убеждению и вклад творческих личностей в сокровищницу культуры, науки, высокой морали - в том же русле.

Оптимальный выбор в любой ситуации, реализация творческих потенций, даже предвиденье грядущего отнюдь не перечёркивает неизбежности, подчас трагической: чего только не суждено было перенести Иову, не увидел Моисей земли обетованной, гибли в мученьях евреи - первые христиане, и тысячи, и тысячи евреев во все века; безвременно уходили из жизни Пушкин, Лермонтов, Есенин, Мандельштам, Гумилев, Маяковский - это только в русской поэзии за век. Страшная плата за то, что сбилось человечество с пути? И помогает ли Библия наставить на путь истинный?..

Хотел было на этом поставить точку, ну многоточие - дескать задумайтесь... Но вспоминая этих безусловно честных тружениц - в многие годы их жизни, нечастных каждая по-своему женщин под эгидой "Свидетелей Иеговы" - на мой взгляд с сомнительными - исключительно с позиций высокой морали закулисных вожаков этой организации - сужу и отчасти по личному опыту общения с другими посланцами этой и впрямь секты и слушанья сумбурных по содержанию лекций краснобаями-"авторитетами", которым внимали как пророкам упомянутые гражданки и граждане мужского пола - думаю об их девизе - "спастись!" - пускай в загробном существовании. И - удастся ли вообще человечеству "спастись" - исходя из нынешнего его бытия?

Так чему же может научить, нет, не научить, а что может внушить человеку Библия? Быть готовым, что окажешься во враждебном окружении - мы видим, как рушатся внутриэтнические, внутрисемейные связи, распри среди единоверцев, вчерашних единомышленников, и при всё могущественнейшем арсенале того, что направляется против неугодного - от оскорблений, компромата - подверженность стрессам с негативными последствиями для личности, видимо, намного усилилась в последние века - до легкодоступного огнестрельного оружия, сомнительных препаратов, техногенных в меньших или больших масштабах катастроф - и как всему этому противостоять?

Может быть, еврейский народ к ХХI веку или несколько позже - выполнил свою историческую миссию, допустим, как богоизбранный, но в том смысле, что призывает Библией и своим многовековым драматическим и в какой-то мере прекрасным по критериям и стойкости духа и творческим реализуемым возможностям - существованием среди разных земель и народов, породив попутно христианство и ислам - неповинных ни в инквизиции, ни в нынешнем фанатическом и беспощадно-слепом экстремизме. Прислушивайтесь к тому, что внушается свыше, из Окина, к тому, что способствовало и утвердило разнообразие неодушевленного и одушевленного во вселенной, и что в человеке аккумулируется в таком неопределённом, но понятном для каждого - совесть, любовь к жизни без гипертрофированного эгоцентризма.

И я бы не отделял Библию от той духовной вселенной, что закрепилась в "третьей спирали", и не беру на себя смелость говорить о том, какое место эта великая книга, как и другие великие книги, музыка, живопись, архитектура, наука в её разноплановости занимают в этой "третьеспиральной" вселенной сегодня. И на мой взгляд не столько истощение природных ресурсов, воинствующий и вооруженный экстремизм угрожают существованию вида гомо сапиенс, сколько массовая деградация - "назад к обезьяне" - но не природной, а цивилизованной.

Предостережения - из предвиденного грядущего; неверные, порочные, неправедные действия сегодня не проходят не только без последствий, но и неизменными - любая информация сохраняется в Окине, а если по библейской метафоричности - утаенной от Всевышнего. И людям изначала должно осознать, что бессмысленно рассчитывать на безнаказанность совершаемого не во благо ближних, в конечном счёте, всего сущего, последующих поколений. Наивный Адам проговорился: "голос твой я услышал в раю, я убоялся, потому что наг, и скрылся" - выдал тем самым то, что вкусил от древа познания, но смысл в том, чтобы первочеловек, гомо уразумел суть причинно-следственной связи всего совершаемого. И уклончивый, лукавый ответ Каина, на вопрос: "где Авель, брат твой?" - "Не знаю: разве я сторож брату своему?" - и в устах современного убийцы на вопрос опытного следователя означал бы то же утаиваемое признание.

Не знаю, сравнивал ли кто-либо из вольных толкователей Библии притчу о Вавилонской башне с возможностью построения глобальной цивилизованной империи, невозможность построения которой как благо - в глубинных этнических нестыковках. И в том же ключе - предостережения пророков с возможной интерпретацией на гуманитарные катастрофы в человеческой истории вследствие гипертрофированного эгоцентризма отдельных или многих, как в Содоме безудержно жаждущих власти, удовольствий для себя, пренебрегающих моралью, не думающих о последствиях. И напротив - вспыхивающие в душах "искры Божьи" гения, таланта, благородства - как "третьеспиральная" антитеза долгосрочного действия уклонению людей от пути истинного, то есть такого, при котором может выжить род человеческий.

Свобода для себя

Может быть, снова частично повторю то, о чём говорилось в "Ранней ягоде", но пообстоятельней. Начну однако с моих основополагающих постулатов, изложенных в вышеназванной работе. Подобно гравитационному, во вселенной существует такое же всеохватывающее информационное поле, беспредельный океан информации, сокращенно именуемый мной - Окин. Некая субстанция, информационно управляющая всем происходящим в мире. В соответствии с тем, что наука выявляет как законы природы. В том числе самоорганизация материи и вероятно связанной с ней энергией. Но, согласитесь, более чем существенно - к чему может привести исполнение этих законов. Ни в коем случае - не к абсолютному или даже относительному хаосу.

Просто ли сформировать структуру стабильного атома из средней части таблицы Менделеева, включающую несколько разновидностей элементарных частиц, причём в единственно возможном для достижения этого количественном и пространственно-временном варианте? И какие-то более сложные закономерности управляют - видимо не без информационной подсказки - каким образом - рождением каждой из миллиардов столь отличных одна от другой - по химическому составу, размерам и другим параметрам - звёзд в галактиках, долговечных звёзд и похоже вечных галактик. Заметим - реализуются возможности таких образований, в отличие от около сотни вариантов стабильных атомов элементов, уточним - до свинца совершенно стабильных - настолько разнообразных, и не сыщется двух совсем одинаковых, а есть ещё - двойные, тройные, и другие объекты в космосе.

Реализация возможностей самоорганизации отдельных объектов, монад - во что-либо не только объединяющееся, но и как целое, что - это заметили ещё древние - больше составляющих частей, больше в силу новых свойств, качеств, открывающихся возможностей и, следовательно свободы в нашем разумении. И это положение особенно заработало на Земле, на планете, которая стала для нас родной и в общем привычной. Между тем, какие чудесные события происходили на планете нашей в минувшие миллионы или даже миллиарды лет. В так называемом первичном бульоне, когда образовавшиеся массы воды залили едва ли не всю поверхность Земли, и растворенные в воде вещества в результате бесчисленных проб и ошибок начали образовывать органические молекулы, в том числе РНК с изумительным, невиданным доселе - может быть, где-либо в недрах вселенной на аналогичной планете в системе подобно Солнечной - узнаем ли мы когда-нибудь - так ли? - исключительным свойством, способностью редупликации - залог всего живого.

И сколько открылось возможностей для возникновения сотен тысяч видов флоры и фауны! Творчество природы обеспечило постепенно восхождение живого по ступеням свободы, пронизанных возможностями беспредельного продолжения существования данного вида, и вымирание, попадание в Красную книгу некоторых видов растений и животных - ущемление возможностей вследствие вмешательства извне - климатических условий, оскуднения питательных ресурсов, нападений хищников - начиная с микробов и кончая людьми-охотниками, безжалостными по отношению к представителям мира живого, в чём-то привлекательным как добыча. Но с появлением на свете гомо сапиенс возникновение возможностей эволюции в сторону большей свободы - таятся уже не в модификациях генетического кода, двойной спирали, а в том, что на страницах "Ранней ягоды" представляется как "третья спираль" - творческая - на базе человеческого сознания и мышления.

Вкусив от древа познания, человек явно нарушил договор со Всевышним, основное положение которого было: - живёшь в раю неведения, без затаённой неудовлетворенности недостижимостью тех или других возникающих желаний, мыслишек о бренности земного существования, зависти, "охоте к перемене мест" - но обо всём подобном даже не заикайся. Теологи возложили вину за нарушение этого договора на Еву, её женское любопытство спровоцировало грехопадение первых людей. И - пошло, поехало: пока трудолюбивый Авель заботился о том, чтобы овцы были целы, волки насыщались другой пищей, его брат Каин видимо тяготился нудным трудом земледельца, тем более и на небесах предпочитали не вегетарианское меню. Досадно, конечно, но есть способ избавиться от того - что или кто мозолит глаза. Одним словом, цель оправдывает средства, и эта формула, увы, вошла в плоть и кровь ряда эгоистических, честолюбивых, безнравственных натур. Справедливости ради - а большая часть человечества в определённой мере соблюдала изначальный договор - ну не с Богом в прямом смысле, - с природой, как с мудрым творцом - довольствоваться данной от предков жизнью, даже чреватой разного рода неприятными сюрпризами.

А реализация чаяний и устремлений своего "я" в большей или меньшей степени представляла аспект проявления свободы - в который раз - в нашем понимании, как определённого выбора, притом индивидуального. Предварительно можно напомнить, что стремление доминировать в стае, занять место повыше в иерархии, агрессивность, повышенная хитроумность при добывании пищи, ускользании от опасностей разного рода, сексуальная удачливость - присущи отдельным особям в локальных животных сообществах. Нужно ли иллюстрировать, как это унаследованное и восторжествовавшее у отдельных человеческих индивидов - проявилось и проявляется - в истории, в любом коллективе, в семье - каждый из нас, и не будучи романистом, может достаточно обстоятельно, хотя нередко субъективно высказаться на эту тему. Если и подобное правомерно отнести к свободе творчества, то необходимо обозначить сферу его воплощения - в первую очередь ради духовного или материального удовлетворения собственного "я" - и если такие свойства характера у отдельных особей животных в конечном счёте способствуют жизнестойкости стаи, то и непредвзятым историкам нелегко судить - превалируют ли в итоге деятельности таких личностей - для этносов, сообществ, в которых они творят своё - минусы и плюсы, вернее - что перевешивает в каждом случае.

Свобода творчества

Что такое свобода - в нашем, в моём понимании - попытался объяснить, не знаю, насколько убедительно, хотя - какова может быть иная концепция? А что такое творчество - наверное, и в этом следует разобраться, опять же - как я понимаю сущность стоящего за расплывчатым словом или термином - для философа. В идеале - то, чем занимался ветхозаветный Иегова, один из синонимов которого как всевышнего - Творец, занимался в течение шести "дней", и плоды этого творчества налицо, они, можно сказать, непреходящи. Возможность воплощать мысль, чисто информационную субстанцию - в сущности, доступные, по крайней мере, нашим органам чувств, напрямую или опосредованно, возможно, не вполне, - не исключено, что нечто подобное неожиданно проявляется для нас в том, что современная наука не объясняет или не признаёт - из области так называемого анормального.

Главное же, что особо выделено в Библии - Творец создавал то, чего ещё не было в мире, новое и новое, а дальше, после такого "первотолчка" по мнению Ньютона, все на свете уже шло своим чередом по законам природы, постепенно открываемым учёными. Остаётся правда при этом не совсем ясным - откуда взялись эти самые законы, пусть без участия гипотетического Творца, по расчетам столько-то миллиардов лет назад образовалась вселенная из какого-то зародыша, на сегодня именно эта гипотеза наиболее приемлема и подтверждаема в мире науки, но всё же - как быть с возникновением столь совершенных законов - будь они хоть чуточку не такими - хаос был бы неизбежен и вечен?..

Мог бы напрокат заимствовать из своей же "Ранней ягоды" принципы или постулаты того, что обозначаю как монадологию нового времени, но проще отослать интересующихся к первоисточнику. Нет, реализация возможностей, выбор оптимальной для жизнестойкости данной - уже скажу - монады - ещё не творчество: ни при образовании атома, ни при строительстве термитника, кораллового рифа или гидротехники бобров. Всё подобное до мелочей предусматривалось Творцом, эволюцией материи и живого. А вот обточенный камень как орудие труда - пара таких передо мной - на полке в шкафу, среди своеобразной личной экспозиции "ретро" - предметы, иным из которых десятки, сотни, тысячи лет; или хижина с каркасом из костей мамонта на территории Украины обнаруженная; или наскальные рисунки на стенах пещер - это уже сотворение такого, чего не было доселе и не предусмотрено, по крайней мере, напрямую генетической программой.

Но, наверное, куда более значительным для становления гомо сапиенс было нерукотворное: слово - сверх языка, допустим, высших приматов, ритуальный танец, раскраска тела и татуировка - материальное здесь на втором плане. Мифология, письменность, социальная структура. Но, как я предположил в рассуждениях о эволюции живого мира - в той же "Ранней ягоде", - реализация возможности совершенствования в направлении расширения снова-таки возможностей существования вида - с большей в нашем понимании свободой, - каким-то образом, не только генетически, возможно, по неведомым информационным каналам захватывало в сравнительно короткое время всю популяцию, из которой выделялся новый вид, ещё раз - с возрастающими возможностями занятия своей экологической ниши как наиболее к ней, к жизни в её пределах приспособленный.

И по-видимому та же монадная составляющая у гомо сапиенс рождала в отдельных индивидах то, что в "Ранней ягоде" обозначил как элемент "третьей спирали". Какое сочетание и тут неведомых факторов, в том числе - это я в шутку - расположения небесных светил в момент рождения или зачатия - определяет, что именно в эту душу будет заронена "искра божья", притом талант - музыканта, математика, поэта, химика, полководца, экстрасенса, селекционера, изобретателя, государственного деятеля, просветителя, а независимо от того - акцентируем для дальнейшего - независимо - характер - меланхолика, донжуана (слово сделалось нарицательным), скупердяя, скандалиста, затворника, или потенциальная склонность к потреблению наркотических веществ, вспыльчивости, усидчивости, чадолюбию, фанатизму, может быть, и вере во Всевышнего…

Мы запоминаем имена гениев в разных областях человеческой деятельности; понимаем, что от степени, уровня таланта творческой личности зависит значимость - пусть со временем, судьба созданного, то, насколько оно вошло в души людей его народа или многих народов, нашло своё место в сокровищнице науки и техники. Ну, а при чём здесь свобода творчества? В какой-то степени её можно сравнить со свободой сновидений - их невозможно ни "заказать", ни даже предвидеть. Но сон - исключительно "для внутреннего употребления", а творчество, как бы не маскировалось "для души", "самоотдача", "в стол", "для потомков" - всегда предполагает диалог с отзывчивым собеседником - понимающим собратом по творчеству, соплеменником, однодумцем. Это неосознанное может быть предполагает отдачу - "не продаётся вдохновенье, но можно рукопись продать", хотя для многих что-то творящих "товарность" результата, как говорится, сто?т перед глазами.

Но свободу творчества подгонять под этот фактор - заказной меркантильности - правомерно разве что для отпетых конъюнктурщиков. Не помышляли об этом: евангелист Матфей, Фома Аквинский, Леонардо да Винчи, Лейбниц, Лермонтов, Ван Гог, Макс Планк, Эйнштейн; да и не вознаграждение - большее или меньшее заставляет талантливых артистов "выкладываться" на сцене театра или на съемочных площадках кино. И сразу же напрашивается вопрос: отчего именно эти, наугад перечисленные творцы, обессмертили своё имя, а что - множество других в тех же областях творчества - разве не лезли из кожи вон, самоотверженно, безраздельно, как Пушкинский Сальери, чтобы хоть приблизиться в своём творчестве, создать великое и долговечное, как Глюк, Гайдн, Моцарт - упоминаемые в той "маленькой трагедии"?

Так как же понять или представить эту самую "свободу творчества"? Попробую порассуждать об этом с привлечением реальных личностей и их творчества, не Моцарта и Сальери, но автора этой "Маленькой трагедии" - Александра Пушкина и его современника Евгения Баратынского. Но здесь позволю себе некоторое отступление под рубрикой что ли - счастливое сочетание. Счастливое - определяющее уровень той свободы, что служит залогом устойчивого и долговечного существования образующегося нового. В "Ранней ягоде" цитата из статьи по астрофизике раскрывала картину совокупности факторов в недрах звезды для образования атома углерода. Очевидно, гораздо реже счастливое сочетание рождало атомы, скажем, золота или урана, не говоря уже о редкоземельных.

Счастливое сочетание благоприятных условий подготовило возникновение жизни на одной из планет солнечной системы; счастливое сочетание атомов в молекуле РНК в первичном бульоне способствовало рождению феномена редупликации, возможности размножения живых организмов, а далее - передаче уже в ДНК наследственных признаков данного вида. Сочетание тяжких испытаний - тут уж эпитет "счастливое" приложим лишь в каком-то метафизическом смысле - выпавших издревле на долю еврейского народа, и - внутренняя убежденность, что это неспроста, как у библейского Иова, и не может поколебать убежденность в высшем предназначении - может быть, для всего человечества - при отпочковании христианства и ислама, не говоря уже о вкладе евреев в мировую культуру, науку. Единственно верный для достижения высшей цели выбор - вот где тот исключительный дар свободы для любого творящего в самых разных областях творчества или жизненных ситуаций, но последнее с очень существенными оговорками.

Тейяр де Шарден настойчиво проводит мысль, что всё основное происходившее на нашей планете целенаправленно, от возникновения живого до зарождения христианства. Моя монадология даёт этому постулату своё обоснование, относя то, что в результате проб и ошибок рано или поздно попадает на свалку - к недостаточному уровню свободы, в свою очередь, вследствие недостаточной настройки на информативные веления Окина, внутренних запруд мышления, не дающих вдохновению проявлять себя в царстве свободы.

Высказанное выше отдаёт риторичностью, но пойду дальше, рискуя заслужить упреки чуть ли не в мистицизме. Цепь разнородных обстоятельств послевоенного времени привела к тому, что я стал преподавать в техникуме, где училась Саша, с которой мы вместе, счастливые родители и уже бабушка и дедушка - свыше сорока лет, и каждое из обстоятельств выглядит совершенно оторванным от других, но - озарило душу мою, может быть, не сразу, неосознанно - то, что обозначается словом "любовь" в самом прекрасном значении. Хорошо, субъективное, на старости лет, возможно так же, как считаю - жизненный опыт, знакомство с разными пластами культуры, науки, пускай весьма неглубокое - но привело к написанию главного моего - "Ранней ягоды" - и не мне судить - насколько это интересно или существенно - хотя бы для понимания мировоззрения обычного человека двадцатого века.

Ещё то, что проходит красной нитью через "Раннюю ягоду" - особая зависимость "целого" от тех составляющих, что представляются по отношению к общему - незначительными, ничтожными, но в итоге определяют очень существенное в этом "целом". И когда вроде бы совершенно случайно, не задумываясь, из обширной домашней библиотеки, повторю - наудачу брал какую-либо книгу, многократно читанную или нет, а то и журнал - литературный, научно-популярный, или вслушивался в то, что доносится из радио и телеэфира, и - сразу же наплывали мысли, не только созвучные узнанному, открытому наново, но и соответствовало на мой взгляд именно тому мысленному кирпичику, который непременно должен входить в конструкцию, в здание - со всеми фасадами, залами, закоулками - моего интеллектуального дневника ряда лет. И думалось, хотя мистика мне изначала противопоказана - это подсказка "оттуда"…

Повод для того, чтобы я сочинял стихи, иногда был ясен: заводская жизнь, гроза, влюбленность очередная или внеочередная. Зацепившись за последнее въедливый читатель пожалуй сравнит мой выбор страниц ненароком взятой с одной из полок книги, журнала, сообщение по эфиру с тем, как автор этих строк, подобно, скажем, Казанове или Пушкину мгновенно влюблялся в более или менее привлекательную девицу или даму, оказавшуюся в подходящий момент в поле зрения. Может быть… Правда, в отличие от обладателей солидных "донжуанских списков", я далеко не всегда начинал хотя бы робкую атаку на объект влюбленности, и уже проговаривался, что зачастую инициатива - явная или по-женски затаенная исходила не от меня - в завязывании мимолётного или относительно длительного романа, зато напав на соображения, мысли, кажущиеся мне достойными развития, подкреплялся справочной, энциклопедической информацией, оживляющей, думается мне, повествование, придающей желательную в любых жанрах, даже в мифах и сказках, условную достоверность.

Итак, вдруг захотелось мне посмотреть - что содержится в сборничке Баратынского, который нераскрытым стоял у меня в библиотеке не менее полувека. По-разному собиралась домашняя библиотека - как говорится, с нуля после возвращения в Киев в начале 1946 года, а покинул Киев школьником в начале июля или даже конце июня 1941 года, когда угроза фашистской оккупации казалась неосуществимой разве что товарищу Сталину. А как ко мне попала эта книга - хочу поведать вкратце. В 50-60 годы я носил сочиняемые стихи на суд поэту Николаю Ушакову - из почти вымершего за годы советской власти слоя настоящей русской интеллигенции, и то, что пока уцелел, конечно, накладывало свой отпечаток на поведение и на творчество, к счастью, не до конца. Как-то застав Ушакова за разбором почтовых марок, я сказал, что с довоенных времен у меня чудом сохранилась часть той коллекции советских марок, принёс ему, он отобрал те, которых у него недоставало, и в ответ, я отнекивался, но он настоял - несколько книг из серии "Библиотека поэта" (малая серия). Но и тогда, и позже моё знакомство с русской поэзией было весьма фрагментарным, и мимо Баратынского, в том числе, прошёл, честно говоря, и теперь об этом не слишком жалея.

Если ограничить "золотой век" русской поэзии только современниками Пушкина в 20-30 годы ХIХ века, то кого из десятков печатавшихся в это время стихотворцев, кто и для простых любителей поэзии остался в поэтическом пантеоне? Державин - до того, Лермонтов - после. Особняком - навечно и нетленно баснописец Крылов, но из девяти его "книг" басен, лишь три последних опубликованы в указанные годы. Жуковский, Гнедич - классические переводчики Гомера - преимущественно. Дельвиг, Кюхельбекер - лицейские друзья Пушкина - этим славны, как и декабрист Рылеев - судьбой своей. Выделяется разве что Баратынский, причём выделяется именно Пушкиным, впрочем, достаточно снисходительным к Языкову, Денису Давыдову и другим стихотворцам.

Пушкин пишет Вяземскому о Баратынском: "Признайся, что он превзойдёт и Парни, и Батюшкова - если впредь зашагает, как шагал до сих пор. Ведь 23 года счастливцу". Не совсем точно - 23 года в тот год самому Пушкину, а Баратынскому - 22. Но, в отличие от Пушкина, не совсем "зашагал" к вершинам поэзии. В "Евгении Онегине" Баратынский присутствует трижды - без имени, как "певец пиров и грусти томной" - по ассоциации с поэмой "Пиры", и "альбом, украшенный проворно Толстого кистью чудотворной иль Баратынского пером" - эпитет отнесенный к художнику даёт отсвет и на экспромты Баратынского. Наконец, Татьяна Ларина не уступает "блестящей, ослепительной Нине Воронской" - героине поэмы "Бал". И в поздних набросках статьи о Баратынском Пушкин писал "он у нас оригинален - ибо мыслит…"

Но комплимент это на мой взгляд относителен. Полушутливая антитеза Пушкина, что "поэзия, прости господи, должна быть немного глуповата" предостерегает против уподобления мысли станку ткацкому, да ещё сегодня программируемому, что как будто бы может выдать таким образом подлинную поэтическую ткань - это относится и к прозе, и вообще ко всем видам искусства. Сказанное ничуть не противоречит, допустим, философской лирике Тютчева или раздумчивым стихам Пастернака - в них поэзия сливается с мыслью, подобно мужскому и женскому в зародыше человека - и в этот момент не о том заботы - какой она станет. И учёный, ставя перед собой четкую цель, всё же, как свидетельствует история науки, открывает новое, когда вдруг приходит интуитивное озарение. Как Эйнштейну, совсем юному, когда осознавал взаимосвязь таких, до него несвязанных между собой категорией, как материя, энергия, пространство, время, но - ещё ряд лет - от специальной к общей теории относительности, не без помощи друзей-математиков. И Пушкин "сквозь магический кристалл" различал контуры "Евгения Онегина", но также не один год прошёл до совершенного - в смысле совершенства - романа в стихах. Однако отдельные строфы рождались даже не за часы, а в Болдинскую осень…

Если относительно образованному человеку достаточно отрывочной цитатой, строкой напомнить творение Пушкина, то стихотворение зрелого Баратынского стоит привести полностью - с тем, чтобы соотнести его с темой наших размышлений. "К чему невольнику мечтанья свободы? Взгляни: безропотно текут речные воды в указанных брегах, по склону их русла; ель величавая стоит, где возросла, невластная сойти. Небесные светила, назначенным путём, неведомая сила влечет. Бродячий ветр неволен, и закон его летучему дыханью полож?н. Уделу своему и мы покорны будем, мятежные мечты смирим иль позабудем рабы разумные, послушно согласим свои желания со жребием своим, - и будет счастлива, спокойна наша доля. Безумец! Не она ль, не вышняя ли воля дарует страсти нам? И не её ли глас в их гласе слышим мы? О, тягостна для нас жизнь, в сердце бьющая могучею волною и в грани узкие втесненные судьбою".

Если и тут Баратынский "мыслит", то, откровенно говоря, довольно банально, и призыв к смирению, к покорности своему жребию не слишком вдохновляет. Но кроется здесь и логическое противоречие: если свобода человека в сущности равнозначна повиновению внешним и внутренним силам - у реки, ветра, дерева, то ни о каких "мятежных порывах" в принципе не может быть и речи. Если же такие порывы возможны, то и любой жребий, данный свыше, не так уж неотвратим. А если всё сводится к евангельскому призыву к смирению перед судьбой, тем более - власть имущими, то - прошу прощения…

Примерно в те же годы или даже в тот же год Пушкин завершает "Египетские ночи". Прохожий, то есть человек толпы поучает: "… Обязан истинный поэт для вдохновенных песнопений избрать возвышенный предмет". И Баратынский следует этому совету, покорность своей судьбе - как-никак "возвышенный предмет" размышлений и аналогий - река, ветер, ель - подчиняются безоговорочно законам природы, и человеку негоже высовываться. Но, может, в отличие от ясных и предсказуемых движений звезд и планет по законам небесной механики, многое в наблюдаемых явлениях природы далеко неоднозначно, ставит в тупик и учёных мужей, а что уж говорить о человеке, о поэте, о том, как и что он сочиняет.

"Зачем крутится ветр в овраге, подъемлет лист и пыль несёт, когда корабль в недвижной влаге его дыханья жадно ждёт? Зачем от гор и мимо башен летит орёл, тяжел и страшен, на чахлый пень? Спроси его, зачем арапа своего младая любит Дездемона, как месяц любит ночи мглу? Затем, что ветру и орлу и сердцу девы нет закона. Таков поэт: как Аквилон, что хочет, то и носит он…" Формально прав Баратынский в своих не очень выразительных рассудочных строках: какие-то закономерности определяют движение небесных тел, русло и течение реки, произрастание дерева - в последнем случае вариантность шире, как выбор направления корней и размахи ветвей. И человек в повседневной жизни гораздо менее свободен, чем кажется на первый взгляд. Социальное положение, среда, эпоха - "к чему бесплодно спорить с веком?".

И Пушкину, как и Онегину принятый кодекс чести предписывал драться на дуэли, а также - не мог Пушкин удержаться от азартной игры в карты, домогательств взаимности у очередной юбки; может быть, неоправданной ревности - "пока не требует поэта к священной жертве Аполлон…" Но только - пока не требует. Пока не освобождает от всех "забот суетных мира". И Баратынскому, как и Пушкинскому Сальери эта высшая свобода творчества - неведома, для них она не недостижима, и отсюда и уровень сотворенного. Вдохновенье, которое по выражению Пушкина, нужно и в геометрии, - высшая фаза свободы мышления, и душа человеческая как сверхпроводник диктуемого свыше. А вот - зачем? - "Спроси его…"

В Пушкинском контексте - иронически - допытываться у птицы - зачем она именно так выбирает маршрут - столь же безнадёжно и бессмысленно, как у поэта - почему именно такое стихотворение или поэма вылились из души, в часы и минуты вдохновенья. Да и Шекспировское пояснение влюбленности юной девушки в немолодого мавра - в русских переводах не совсем внятное "она его за муки полюбила", в оригинале - его повествования о драматической судьбе и очевидно проявленном при этом характере - открыли для девушки незаурядную личность героя, и этого, как показывает исторический опыт, нередко бывает достаточно для чуждых меркантильной расчётливости. И то сказать - "пришла пора - она влюбилась" - и тот же Отелло, как и Онегин для Татьяны, представился несравнимо интереснее других поклонников.

Наука нового времени преуспела в анализе факторов, влияющих на направления ветра, и предсказания метеорологов о штормах и ураганах весьма точны; зоопсихологи продвинулись в понимании поведения животных; правда, что касается столь тонкой материи, как любовь - здесь пальма первенства по-прежнему у поэтов, и тех, что пишут прозу или драматические произведения - в смысле глубины проникновения в суть и различные аспекты того, что в общем именуется любовью. Но проблема свободы, сдаётся мне, в новое время сместилась в сферу, так сказать, гражданских свобод - для всех, независимо от этнической или социальной принадлежности, свободы волеизъявления при выборах властей, свобода слова, печати, веры, религиозной обрядности, миграции в пределах государства или эмиграции хотя бы легальной.

И ограничения творческой свободы определялись жесткостью цензуры, диктатом конъюнктуры, владельцев СМИ, угождающих невзыскательной публике, ну и тем, что сами творческие личности чересчур заботятся о том, чтобы вдохновенье гарантировало возможность подороже "рукопись продать". Однако при всём том никакое настоящее творчество невозможно без хоть какой-то пружинки, что способна подбросить нечто, преодолевающее консервативную гравитацию духовного уровня; океанские волны, и при самом сильном шторме - не воспаряют к облакам - и лишь в человеческом духовном океане такое возможно. Правда, нередко и гребешки волн при условных трёх-четырёх баллах мы снисходительно или наскуча полным штилем или лёгкой зыбью, готовы принимать раскрыв объятья.

Эволюционная "гравитация", так же, как в небесной механике закрепляющая перемещения звезд, планет, комет - с их устойчивыми орбитами, и атомов в молекулах, хотя в микромире иные силы притяжения и отталкивания, и стабилизирующая всё для особи, популяции, вида в данной экологической нише, с оговоркой, с расширяющимися в этих рамках возможностями для каждой особи, - для вида гомо сапиенс допускает также возможность воспарения над устоявшимся - восприятием из Окина подсказок сотворения поистине нового, такого, что может существенно повлиять на мировосприятие и сознание, по крайней мере, соплеменников.

Наконец: в чём я был и остаюсь свободен

Как кошатник с солидным стажем в общении с этими, как их недаром называют знатоки, загадочными существами (кот Федька в Москве в конце 20-х годов у соседей по своего рода коммунальному общежитию на Троицкой улице, кот Менюшка по воспоминаниям моей мамы - в их доме в белорусском Могилеве ещё до революции, а затем - сколько кошек и в довоенном, и в послевоенном Киеве, на разных квартирах, и ныне - Мика третий, которому уже двенадцатый год…). Нет, череда их не от того, что выгоняли - гибли по разным причинам, просто куда-то сбегали, и каждый раз я и моя семья сожалели, грустили, вспоминая пропажу. Но поневоле наблюдая за этими домашними, должен уверенно заявить - что у каждого кота, кошки - неповторимый характер, свои пристрастия в пище, местах отдыха в квартире; индивидуальные взаимоотношения с каждым из членов семьи. Можно сказать, что в определенном смысле кошка более свободна, чем, скажем, собака или лошадь, как сказано "гуляет сама по себе", быстро осваивается в любом помещении или окружении, уживается с домашними, то есть живущими здесь же псами и курами, и более или менее непредсказуема. Но индивидуализация каждой особи ни в коем случае не патологична - ни в доме, при случае воруя съестное, что плохо лежит, или оставляя метки не там, где положено, не изменяет достаточно устойчивой кошачьей сущности, тем более встречаясь со своими сородичами - стремления к спариванию или острой конкуренции между самцами.

А вот чего нет в помине ни у кошек, ни вообще у животных - это называемых по-старинному - душевно больных, страдающих психическим расстройством, патологией в этом плане; бешенство не в счёт - это инфекционное заболевание, как и энцефалит. И шизофрения не обязательно сопровождается ослаблением интеллекта. Повторюсь - как-то придя в психоневрологическую клинику и ожидая встречи с давней моей знакомой - заведующей отделением, встреча полуделовая, но совсем не связанная с медициной вообще и в частности в этом помещении, так вот, ожидая её в коридоре в час обеда для пациентов, я был поражен тем, что почти все они казались абсолютно здоровыми людьми. И присутствуя при беседах моей приятельницы с этими лечащимися, я не замечал каких-либо более или менее явных отклонений от того, что принято называть нормой.

В биографиях некоторых, не хочу утверждать многих, даже у Ломброзо в его книге "Гениальность и помешательство" приводятся факты, несомненно указывающие на - опять-таки - отклонения от нормы, разного рода, но бросающиеся в глаза родным, близким, друзьям, знакомым. Обстоятельно на этот счёт - на страницах "Ранней ягоды", а здесь я ретроспективно - о себе. Начну с того, что ни разу ни от кого не слышал, что у меня замечены отклонения, и вряд ли потому, что щадили моё самолюбие. Тут, видимо, всё дело во связи, так сказать, внешнего и внутреннего, то есть нестандартности поведения и нестандартности мышления. И то, и другое может приобретать черты патологии, именно чего-то болезненного. Ограниченный, (подразумевается интеллектуально, нормальный в худшем смысле этого слова индивид) оказывается, что называется, человеком со странностями - невинными: скажем, всё старается перепрятать свои скудные сбережения или боится собак, или бесконечно моет руки, или верит в самые нелепые приметы, и окружающие замечают это, даже пробуют утверждать о вздорности подобных чудачеств, но - не принимается никаких резонов.

А у иных граждан странности не совсем безобидные: в лучшем случае досаждать, получая при этом удовольствие, ближним или подчиненным бессмысленными капризами, в худшем становятся кровавыми садистами. Поступь цивилизации с одной стороны провоцирует высвобождение проявления такого по сути антиобщественного, с другой - заставляет под страхом неодобрения окружающих, наказания - к некоторой сдержанности, скрытности, маскировке. Не в этом ли отчасти причина неврозов по Фрейду, когда выходящие из общепринятых норм сексуальные побуждения вынужденно подавляются внутренне? Выхода нет для относительной свободы воли. Или возможно это становится в индивидуальных вариантах стимулом для творчества, если заложен изначала талант к его проявлению в той или иной сфере человеческой деятельности? Кажется, фрейдизм склоняется к такой мысли, но я далек от её абсолютизации.

Во всяком случае, самоанализ не нащупывает каких-либо несомненных связей между собственными "ненормальностями", на сколько я к старости в состоянии оценить прошлую свою жизнь, и - тем, что я сочинял и сочиняю. Мотивы жизненных переживаний и впечатлений прослеживаются в произведениях Бернса, Достоевского, Гогена, может быть, Шопенгауэра, Шопена, по крайней мере, в некоторых характерных. Но знавшие близко Фета поражались несоответствию облика этого рачительного и здравомыслящего помещика и его проникновенной лирики. Конечно, любое творчество вероятно носит некоторый отпечаток личности - Лермонтова, Левитана, Шостаковича, но для увязки неизвестного: из биографий и плодов созданного - по-моему без домыслов и натяжек не обойтись. В "Ранней ягоде" я написал о том, насколько несхожи между собой были личности Ньютона и Лейбница, двух творцов дифференциального исчисления, и подчеркивал, что для каждого из них эти математические абстракции были воплощением различных духовных сущностей - строго абстрактно-математической для первого и метафизически-монадного - для второго. Однако множество студентов и ученых последующих поколений, оперируя с интегралами, нисколько не ощущают это разницы, так же как мы, слушая Баха или глядя на картины Босха, можем и не догадываться, если таковое возможно не только для друзей-современников этих творцов, но и для самих - почему в такие-то дни - безмятежные или драматические - рождалось именно такое - партита или фантастическое видение.

Моя отнюдь не мистическая, скорее, как ни парадоксально на первый взгляд, рационально-логическая убежденность, что и творческое начало, и плоды творчества - от подлинной поэзии до сбывающихся пророчеств, от прекрасных голосов до научных прозрений - ниспосылаются свыше, но опять же небожественным провидением, но по эволюционно-монадным постулатам, о чём обстоятельнее в той же "Ранней ягоде" - соотносится и с рассуждениями о свободе вообще, свободе воли и, в частности, о том, как это определяло и ход моей жизни, открытой для всех или скрытой даже для меня её сторон. Я легко поддавался обстоятельствам, но не тому, что могло ужать свободу души.

Чтобы было понятней, вернее наглядней, в какой-то мере пусть будет аналогия с водой, которой кстати, немало строк посвящено в "Ранней ягоде", и тут может быть повторюсь. Вода в озере, в каплях росы, в паре над чайником, в ливне, в морских волнах, в арктических льдах, в бесконечности снежинок зимой, в сочных плодах, в клетках мозга. До чего пластична и податлива - в зависимости от обстоятельств. Но оказывается - несжимаема, в самом прямом смысле, с определённого рубежа. До того - неохотно, но как-то уменьшается в объёме, но дальше - и сверхвысоким давлением не сжать ни на йоту. И не только жидкую фазу, но и пар - аналогично - тем более поразительно. А зато - могут быть десятки, сотни разновидностей с двойной симметрией узоров снежинок. Так и я в служебном плане был, как говорилось, безропотным "старшим куда пошлют", но требования "сверх того" бывали для меня неприемлемы - категорически отказывался выполнять незаконные с моей точки зрения начальственные распоряжения - на заводе; в проектном институте; как преподаватель техникума; в судебных разбирательствах по квартирным делам; принципиально отказывался участвовать в выборах в Верховные советы СССР и УССР, что было чревато неприятностями; наконец, проявил решительную несговорчивость при попытках КГБ меня завербовать как стукача. Не знаю, что в этих случаях могло сломить моё "нет". И как ни был я увлечен какой-либо барышней, о том, чтобы и самой стервозной пытаться, что называется, "варить воду" - не могло быть и речи. Вроде бы не приходилось мне и в самых суровых ситуациях идти на сделки с совестью. Однако здесь может быть не столько проявление духовной свободы, сколько достаточное чувство человеческого достоинства и необходимости того, что именуется порядочностью, столь ценимой в иных сообществах и аристократических кругах - не намекаю тем самым о своей принадлежности к избранным, наоборот, считаю, что такое должно быть естественно, "элементарно", независимо от этнической или социальной принадлежности личности, и распространенность и заразительность в некоторые смутные эпохи, "падение нравов", на что, впрочем, жаловались моралисты во все времена - на мой взгляд та негативная сторона раскрепощения личности гомо сапиенс от стадно-генетических связок - приводит к проникновению в души и размножения там вируса асоциальности, и законы, и религия с этим - не тщетно ли пытается бороться.

Слава Богу - подлинное творчество этому "вирусу" не подвластно. "Подлинное" - не по критериям - от наива для семейного круга до шедевров мировых, - а и песня от души - не профессиональной певицы, но - с проникновенным голосом и достаточной музыкальностью; и картина кузнеца Вакулы или Пиросманишвили; и изречения Григория Сковороды, и конечно же - Рембрандт, Пушкин Лев Толстой, Бетховен, Эйнштейн, Пастернак. Смею полагать, что писания мои - наверное, исключая заказные статьи и сценарии, где также не кривил душой, благо в советское время этот жанр не очень-то сплетался с господствующей идеологией, - а стихи, проза, часть которых публиковалась, - рождались свободно, и любопытствующие в приложениях в "Ранней ягоде" смогут в этом убедиться.

И, если сама "Ранняя ягода" - расплывчата, неоднородна, непоследовательна, и никак не тянет на целостность и обязательность каждого слова, мысли, образа совершенного рассказа, романа, поэмы, сонаты, симфонии, художественного живописного полотна, произведения скульптуры, архитектуры, да и признанной научной теории, - то в рождённом свободным мышлением заложено свыше, таится нечто непреходящее, ростки восходящей свободы духа человеческого. А о том, как оно воспримется и скажется - не мне судить…

Август 2006 года

Дизайн: Алексей Ветринский