ВНОВЬ Я ПОСЕТИЛ...

Собираюсь писать о себе, о том, как я побывал там, где не один месяц должен был пребывать - на таком клочке земли - в разную пору года, погоду, время суток, но, поскольку заголовок этого опуса - из Пушкина, прежде всего, относительно одноименного стихотворения, которое и ныне каждый, как теперь говорится, русскоязычный, школьник выучил бы наизусть, впрочем, неплохо, если бы из Пушкина как можно больше. Заглянул в примечания к этому стихотворению. "Написано 26 сентября 1835 года в Михайловском, куда Пушкин приехал после восьмилетнего перерыва..." Но что поражает далее, в тех же примечаниях - строки, по объему, пожалуй, не меньше, чем само стихотворение, но "не введенные поэтом в окончательную редакцию". И не сразу постигаешь - почему? Изумительные стихи, посвященные переживаниям прошедшей юности, проникновенные о няне Арине Родионовне; и даже о том, что здесь бывало в давно минувшие века. Кстати, это далеко не единственный пример поиска наилучших вариантов, отбрасывания необязательного, то есть доведения до такого совершенства, которым может быть "доволен взыскательный художник". И строфы "Вновь я посетил..." содержат только или исключительно то, что может быть воспринято душой каждого читателя, при этом жертвуется всем сугубо личным или лишним для данного произведения, как всё, что сверх "необходимого и достаточного" - мной неоднократно повторяемого - от элементарной частицы в стабильном атоме до организма вируса, любого растения или животного, а также их сообществ, и - особый разговор о человеке, о людях вообще, исключая разве что творения гения. Пусть не всё, пусть лишь, так сказать, избранное остаётся нетленным на века, но сохраняется не только для дотошных специалистов определенного направления, хотя и такая, можно сказать, малоценная порода может содержать нечто проясняющее в жизни, в каких-то этапах, сторонах, особенностях рода людского - в целом и в частности, или через частности. Сказанное - преамбула к тому, что намерен поведать. Вообще-то и нацелился в ближайшее время побывать в местах, где бывал когда-то, - вспомнилось есенинское "Только ты меня уж до рассвета не буди, как восемь лет назад". Как и для Пушкина - восемь лет прошло с тех пор, как в Михайловском "…провел изгнанником два года незаметных". И на заводе, который я посетил в конце апреля 2009 года, я провёл - трудящимся - два года с лишним, но не восемь, а пятьдесят восемь лет назад, если считать с лета 1949-го до осени 1951 года. В других опусах на сайте я подробно писал - почему и как попал на этот 6-ой кожзавод имени Фрунзе, и как дядя мой, с которым вместе прожил десятки лет, в 20-х годах прошлого века, будучи техноруком этого завода; знакомил с производством его имени знаменитого героя гражданской войны, заехавшего тогда в Киев. И такое случайное совпадение - писатель Борис Пильняк, пребывавший в Коломне задолго до того, как там же родилась моя жена, в "Повести непогашенной луны" описал гибель Фрунзе от навязанной, вероятно, самим Сталиным, ненужной операции, и не потому ли судьба писателя была решена в 1938 году...

Повторять ли вслед за Пушкиным "... И много переменилось в жизни для меня, и сам, покорный общему закону, переменился я…"? Покорный общему закону - физически - за восемь или десять лет, наверное, не очень, но каких невероятных высот достиг его гений - это уже совсем не "общий закон", и - безо всяких наглых аналогий - может быть за эти десятки лет и мой интеллект сделался что ли вдумчивей и проницательней. А в данном случае должно быть хотелось просто сверить свои впечатления о былом, надеясь живо припомнить полузабытое - как бывало при таких посещениях после военных лет эвакуации - через десятилетия - Челябинска, Бийска, тем более Москвы, где родился, жил в детстве и отчасти в ранней юности, потом частенько бывал в командировках.

Итак, под свежим впечатлением от этого посещения кожзавода - с попутными, как и во всех предыдущих опусах размышлениями. После объяснений и просьб на проходной завода экскурсию по цехам со мной проводили две молодые женщины - начальники отдела кадров и ОТК - вторая кандидат наук. И, прежде всего, я был приятно поражен тем, что завод работает. Из сообщений прессы я узнавал, что значительная часть кожевенного сырья и по намного уменьшимся поголовьем скота за годы независимости Украины - отправляется за рубеж, в общем, очевидно, сравнительно задешево, и какие-то чиновники и на этом безусловно греют руки. И сопровождающие меня в ознакомлении с нынешним киевским кожзаводом подсказали, что уже ушли в небытие аналогичные заводы в Харькове, Бердичеве и других городах Украины - в своё время я знакомился с этими предприятиями. Однако наверное те же рыночные отношения или умелый подход к модернизации производства, клиентуры для приобретения продукции, удовлетворительного её качества делали свое дело. И я не мог не сравнить нынешнюю механизацию ряда процессов с тем, что требовали напряженного и нелёгкого ручного труда. Высокоэффективны и поступающие, в основном, импортные химикаты; прекрасно оснащена центральная лаборатория - куда до неё прежней полукустарщине.

К этому можно добавить: приличную спецодежду, плодовые деревья на территории, чистоту в цехах; снующие легковые машины господ, вероятно как-то связанных с этим предприятием. И всё-таки мне показалось, лучше сказать, я ощутил - можете считать субъективно - что отсюда, говоря напрямую, - ушла жизнь. То есть та жизнь, что в те годы, фактически послевоенные, когда только возвращались на родину работающие здесь пленные - в Германию, Венгрию; и все знали, что у одной из работниц завода дети от них; и немало рабочих - бывшие фронтовики; отбывшие срок уголовники, как страшный матерщинник Антипов, с которым я приятельствовал, немалый процент переживших войну - в оккупации, в эвакуации. Люди разных национальностей, городские и сельские, живущие в общежитиях; но - почти не было антагонизма, похоже, и скрытого. Все не без основания надеялись как-то постепенно устроить свою жизнь, довольствуясь мимолётными радостями. Конторское начальство держалось обособленно, и простой люд принимал это как должное; в этом смысле демократические традиции не для нашего народа; отношение как к паразитическому проклятью, похоже, сохраняется, и, может, недаром.

Может быть, так мне показалось и потому, что благодаря механизации число работающих непосредственно на различном оборудовании, и при этом определённая скученность, требовали производственного общения, но ведь не только - вне этой трудовой сферы во всю реализовывалась потребность в обмене мнениями по разным поводам; проявление, может в наукообразном лексиконе, - коллективного сознания. Отголосок тех моих лет - отчасти в тогдашних некоторых стихах, в поэмке, в которой теперь сменил только название - "Казановко с Куренёвки". Строка "моя навеки Куренёвка" - как символ окраины, культурного предместья, где пульс цивилизации, набирающей силу - в лучшем или худшем плане - надо разбираться - едва прощупывается. "Навеки" - и потому - теперь определяюсь, - что на Куренёвском кладбище, где похоронены мои бабушка и дедушка, - пускай в той же могиле окажется и моя - говоря без околичностей - урна с прахом, и метафорическое "весь я не умру" - что-то сохранится в детях, внуках, и том, что было опубликовано и в основном запечатлено на моём сайте, если это не воплотится в печатное, и еще - об этом далее.

Но "там пахнет издали столицей" - на сегодня полный анахронизм. Бывшую, если не одноэтажную в общем, то лишь немногим двух, трёх, пятиэтажную сравнительно тихую - если не считать заводов - Куренёвку в былом - нынче не отличишь от других районов мегаполиса; здесь и высотки свыше двух десятков этажей, и развитая торговля, и потоки автомобилей, и жители, такие же дифференцированные социально, как в других местах на Украине. Нивелировано своеобразие и этого "клочка украинской земли", благо по-прежнему велики различия, характеризующие по многим параметрам города и веси на обширной территории, пока державно единой на карте мира. То же, наверное, можно сказать о районе вокруг другого завода, где я работал также в начале 50-х прошлого века, уже на левом берегу Днепра - тогда именовался резино-регенераторным, ныне "Вулкан". Добирался я до него только броварским автобусом через нововыстроенный мост имени Патона, а вокруг завода было голое поле, сосновый лесок и ряды небольших хаток поодаль, в одной из которых с детьми обитала моя тогдашняя пассия. И это время нашло отражение в стихотворных строках тогда.

Позволю себе для разрядки очередное или внеочередное "лирическое отступление", как таковое традиционно именуется как сугубо авторское отклонение от ведущей темы изложения. К примеру в "Дон Жуане" Байрона или в "Евгении Онегине", или в путевых заметках Генриха Гейне. Под названное определение полностью подходит, скажем, интимная лирика, отчасти иные мемуары, и уж вряд ли крутые детективы, хотя в новейшее время авторы не прочь подпускать и свои попутные соображения по тем или иным проблемам; и я в этом тем более грешен. Но всё подобное я бы подвёл к одному обещаемому знаменателю с условным обозначением "откровенная документальность". И это в диапазоне от, скажем, упомянутого выше Пушкинского "Вновь я посетил..." до просто болтовни - по Далю "беседа, говор, каляканье, пустой разговор" - со смещением в наше время к последнему определению.

Стремление к онаучиванию вроде бы гуманитарного привело к синонимичному "болтовне" или её антиподу - по критериям ценности информации. Правда, с обязательной оговоркой о её назначении и масштабности. Допустим бесценен верный диагноз и оптимальное лечение для больного опасным недугом; или компромат на конкурента в период выборов - тут ценность информации выражается прямо в валюте. Можно ли вообще рассуждать о сравнительной ценности, предположениям, дошедших до нас через ряд веков творений Гомера и Геродота, Платона, наследия Архимеда? Разве что представив наподобие нобелевского комитета: сонм всеведущих и абсолютно беспристрастных ангелов; Вневременный критерий отбора созданного миллионами творящих за всю человеческую историю - а роль, влияние этого созданного на судьбы человечества, желательно, конечно, со знаком плюс.

"Но пораженья от победы ты сам не должен отличать" - кажется парадоксальной эта мысль для предшествующего "ты доволен ли, взыскательный художник?" - но посредством Окина пропуская через душу свою "все впечатленья бытия" творец создаёт то, что ему посильно - по направлению его таланта, возможностей и степени востребованности - явной или потенциальной - современников, соплеменников. А сегодня, когда любому из граждан планеты доступно ознакомление со всем накопленным "третьеспиральным", - впрочем, и суперэрудиту не объять не то, что необъятное по Козьме Пруткову, но дай Бог специализироваться в относительно узкой области познания и творчества, оставаясь просвещенным дилетантом, любителем в наиболее привлекательных для его натуры сферах. Без показной скромности, откровенно признаю, что в своей жизни был более или менее добросовестным исполнителем в различных слабо творческих амплуа, порой, может быть, прорывалась "искра Божья" в сочинительстве, а к старости сделался в какой-то степени пишущим болтуном, уповая на интересованность начертанным в последние полтора десятка лет, в то и больше - если не моими прямыми наследниками, то исследователями семейных архивов и безыскусных воспоминаний незнаменитых свидетелей и участников столь многогранного двадцатого века.

И, возвращаясь к идее "ангельского комитета", воздающего каждому по заслугам, настоящему при селекции временного отбора, - просеивая всё из "третьеспирального" и собирая самое настоящее на чашах таких совершенных весов, - в итоге не обнаружится ли, что, допустим, труды ученых, исследователей по сплавам металлов, кольчатым червям, генной инженерии, языкам народов доколумбовой Америки, истокам буддизма, происхождению комет, обоснованию естественному явлений телепатии и ясновиденья, социально-этнических процессов в Крыму на рубеже XXI века - можно продолжать и продолжать - что многое из этого перевесит массы словесного, живописного, музыкального шлака, но ничуть не обесценят нетленное. Однако, необходимо заметить, что и шлам неизбежен, а лежит в процессах грандиозных переплавок гомо сапиенс - вопрос: во что?...

Глобальный этот вопрос перекликается с рассуждениями предыдущего моего опуса - о том, что остаётся. Можно повернуть и так - в свете моего посещения завода спустя десятки лет: а что в душе моей осталось от тогдашних переживаний моей юности? "Я еще был молод, но уже судьба и страсти меня борьбой неравной истомили, я зрел врага в бесстрастном судии, изменника - в товарище, пожавшем мне руку на пиру... "и ряд проникновенных строк о няне, о её рассказах "затверженных сыздетства..." Эти строки Пушкин исключил из окончательной редакции "Вновь я посетил...", и вдумчивый и понимающий поэзию читатель может понять, что за этими строками для читателя скрывается и не открывается то, что память живо воскрешает лишь в душе автора; но зато сразу понятны и близки нашему воображению "Не слышу я шагов её тяжелых…", и "Скривилась мельница: насилу крылья ворочая при ветре", и - не могу не привести полностью: "Три сосны стоят - одна поодаль, две другие друг к другу близко, - здесь, когда их мимо я проезжал верхом при свете лунном, знакомым шумом шорох их вершин меня приветствовал. По той дороге теперь поехал я опять. Они всё те же, всё тот же их, знакомый уху шорох - но около корней их устарелых (где некогда всё было пусто, голо) теперь младая роща разрослась, зелёная семья; кусты теснятся под сенью их как дети. А вдали стоит один угрюмый их товарищ как старый холостяк, и вкруг него по-прежнему всё пусто. Здравствуй, племя младое, незнакомое!.."

Подумалось - ненароком листая страницы, написанные мной, уже покинувшим навсегда этот мир, мой внук, как далее у Пушкина, пусть не столько вспомнит обо мне, сколько захочет прочесть, перечесть Пушкина, как порой бывает и у меня, когда наткнувшись на какую-либо цитату, кидаешься к неизвестному или подзабытому первоисточнику. И о том, каковы были приметы того послевоенного времени на "клочке украинской земли" - наверное просматривается в моей поэмке "Казановко с Куренёвки" - как оно через моё владение словом и мою душу отпечаталось. Тем, что выше условно обозначил, как "откровенная документальность". Нет, под этим подразумевается отнюдь не "полицейский протокол", но наиболее воспринимаемая сознанием, таинственным эмоционально-интеллектуальным зеркалом души, модель действительности; и фотографический реализм тут не при чём. В этом плане к "документальной откровенности" - "откровенной документальности" мы вправе отнести приключения Одиссея, библейские "казни египетские", "Мону Лизу" Леонардо да Винчи, "Лунну сонату" Бетховена, "Анну Каренину" Льва Толстого, а ещё - можно поспорить - и "мыслеформы" Мао Цзе, и труды Аристотеля, и теорию относительности Эйнштейна, и записки Казановы - напрямую, и всё то "третьеспиральное", что, проходя через беспощадное сито времени, не погрузилось в бездонный котел всеобъемлющей болтовни.

Но стоит ли так сурово отбрасывать то, что может быть отнесено к азванному болтовней, как к не только излишнему, но и мешающему рождению непреходящего, нетленного для рода человеческого. Думаю - ни в коем случае! Начать с того, что процесс эволюции живого на Земле осуществлялся именно благодаря тому, что - если не в целом, то в отдельных особях тот или иной вид выходил за рамки необходимого и достаточного только для продолжения рода, и у "братьев меньших" это налицо, в частности у наших домашних любимцев - кошек, собак, а иные жители планеты - не городские - замечают то же, вероятно, у лошадей, ослов, верблюдов, слонов или обитателей, что называется, дикой природы. Не оправданное лишь велениями инстинкта самосохранения любопытство, игры - особенно молодняка, необъяснимые - опять-таки с позиций исключительно приоритета продолжения рода - привязанности, относительно свободное поведение в рамках своей стаи, стада или, можно сказать, смешанном животном сообществе на одной территории.

Кажется, в одном из опусов я уже приводил пример многослойного сита, которое наблюдал в работе на некоторых предприятиях; метафорически просеивая перерабатываемое человеческими жизнями поколение за поколением, "третьеспиральное" - воплощенное в материальное или более, менее абстрагированное - время так же постепенно просеивает; и лишь через достаточно крупные ячейки не проваливаются, в метафорическом же представлении - сотворенные замечательными творцами "алмазы" многокаратные. Нелегко постичь, как с этим сопрягается "сито" человеческой памяти; почему и зачем какие-то эпизоды даже из раннего детства запоминаются надолго, навсегда; какие-то, если не уходят безвозвратно, то таятся в подсознании, порой прорываются в сновидения, провоцируются гипнозом. Закрепляемая память - превращается в условный рефлекс, привычку, физическое воплощение организма в целевую установку - свыше, то есть, нет, не из Окина - это особо, но из мозга, из души - у скрипача, скульптора, футболиста, или и у меня, когда я уже шестой десяток печатаю на машинке. А то, что именуется способностями, талантом, гением позволяет извлекать из памяти и сочетать сравнительно легко - слова, звуки, краски, формы, лучше сказать по ранее предложенному - "мыслеформы" - структур микро- и макромира, или совсем непостижимо абстрактных лабиринтов высшей математики. Опускаясь от этих, возможно, высоко-парнобанальных рассуждений на грешную землю, вспоминаются разные эпизоды тех лет, в том числе связанные с работой на кожзаводе - неожиданные, досадные, вдохновляющие.

Общение с интересными людьми, но не с начальством любого уровня - что я для вышестоящих, за некоторыми исключениями - мастеров низшего звена - всего лишь цеховой лаборант. Зато рабочие - выше отмечал - сколь разношерстный контингент собрался и на этом послевоенном предприятии. У меня в шестидневную рабочую неделю при непрерывке - выходной день - пятница, как у правоверных мусульман; и всесоюзные праздники - у меня на смене, зачастую ночной - вместо сменщиц с малыми детьми; но, повторю - зато разговоры с теми, у кого бывал перекур, краткая передышка от нелёгкого физического труда. Я не понимал, отчего какие-то собеседники мне интересны, меня тянуло к ним, а другие более или менее безразличны - так же, как безотчётно любовался, влюблялся в какую-то особу женского пола, далеко не красавицу, допустим, по критериям конкурсов красоты. И так же, можно сказать, очаровывался той или иной личностью, и тогда, среди простого лада, и в дальнейшем, невзирая на должности и звания, хотя приходилось общаться с лицами известными даже не в узких кругах.

И, как замечал раньше в прошлых опусах, с захватывающим интересом общался с родственными по духу личностями, вернее с их творческим наследием - неважно, что, подобно звёздам в ночном небе, вроде бы разделенными со мной даже веками и континентами. Повторю, как уместно подкрепляющее, может, не совсем отчётливо сказанное о личностях, что называется, западающих в душу - для меня - и для каждого по-своему. Для Пушкина - такие незаурядные, неординарные, чем-то особенные - Татьяна Ларина, Петр I, Емельян Пугачев, Моцарт, Сальери, Скупой рыцарь, Кирджали, Мазепа, взбунтовавшийся Евгений из "Медного всадника", Дон Жуан, графиня из "Пиковой дамы" ... А вот для Гоголя - если отставить Тараса Бульбу, кузнеца Вакулу, панночку-ведьму и Вия, даже старосветских помещиков - рельефный паноптикум мертвых душ, о чём тоже говорилось в прежних опусах, - начиная с Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича и завершая персонажами "Ревизора" и "Мертвых душ", да и герои "Женитьбы" от этих недалеко ушли,

Хорошо, если незаурядная личность вдобавок отличный профессионал в какой-нибудь области, ещё лучше - человек творческий, но на первом плане - личность в том совсем современном значении этого слова, которое как бы включает в себя прилагательное "незаурядная". То есть мёртвые души, при всём их "Гоголевском" разнообразии - как бездушные, лучше сказать, неодушевленные и столь непохожие в сравнении, но одинаковые в функциональной сущности модели автомобилей на бесконечных дорогах пяти континентов. Встречаются однако весьма нестандартные представители рода человеческого, необычные, в обывательском представлении некоторым образом чудаки; и разве что при официальном признании их заслуг в той или иной области могут рассчитывать на благосклонность толпы, и то до того, как "восторженных похвал пройдёт минутный шум".

И всё же "Ибо не только чудак "не всегда" частность и обособление, а, напротив, бывает так, что он-то, пожалуй и носит в себе сердцевину целого, а остальные люди его эпохи - все каким-нибудь напыленным ветром, на время почему-то от него оторвались", - точно отметил Достоевский, и едва ли не все герои его произведений - личности - каждый в своём роде необычный. Так же, как большинство обитателей "Мертвого дома", но среди последних и такие, к которым подходит эпитет "омерзительные". К таковым примыкали: хладнокровные и начисто лишенные совести, сочувствия к ближнему; и вообще ни в грош не ставят чужое достоинство, чужие убеждения, чужую жизнь, - от Смердякова до персонажей "Бесов"; и такая порода нечеловеков, которую и литераторы не осмеливаются представить во всей глубинной пустоте, дорисовывая для живости, что и таким "не чуждо все человеческое" - а вернее-то животное, - и эта порода на цивилизованной земле успешно "плодится и размножается"... Нет, может быть, что-то человеческое и в таких проскальзывает - жизнь берёт своё; и столько - повторяю заезженное - перемешано в каждом из нас, и, тем более, в миллионах и миллионах живших и живущих, и к чему всё это…

Если по отношению к любому человеческому сообществу подступиться с критерием совместимости в нём составляющих эту этнически, географически, социально, кланово, религиозно, идейно связанную общность, или как антитезу - разобщенность, то - по моим воспоминаниям, ощущения послевоенного времени в рабочем коллективе - степень - я бы уточнил, если такое определение доходчиво - совместимости по-человечески, а не формально негласно узаконенному, - была достаточно высока, как и вообще в наших краях - не знаю, как, скажем, на Западе или на Востоке; а сегодня, опять-таки по моим, возможно, субъективным наблюдениям и ощущениям - по тем же принципам "человек - человеку" - как у любого вида живого к сородичам - понемногу возрастает уровень разобщенности, может быть, - нет добра без худа - ослабляя возникающие конфликтные напряженности при совместимости внутри сигмонады, зависящей от надёжности и прочности многосторонних связей между входящими в неё монадами, особями, и особенно людьми с разновекторными параметрами характеров, стремлений, убеждений, мировоззрения.

Впрочем, выручает вынужденная, но принимаемая как должное достаточным большинством данной общественной сигмонады структурированность, обеспечивающая более или менее длительную бесконфликтность в этой структуре.

И, продолжая заключительный "рассказ для себя" под заимствованным заголовком "Вновь я посетил" - по свежим следам - сегодняшним, 6 мая 2009 года посещением памятных мест - предамся каким-то сохранившимся воспоминаниям, не удержусь от сопоставлений и размышлений, как говорится, общего плана. На заводе "Вулкан" я работал в 1953-54 годах, и тогда он назывался резино-регенераторным, но более звучное имя получил ещё в советское время, а вот кожзавод №6 сделался фирмой "Чимбар", - сколько томов понадобилось бы, чтобы запечатлеть названия самых разных фирм только в Киевской области, включая, разумеется, столицу. Но улица у завода осталась "Регенераторной" - вряд ли окрестные обитатели ответят на вопрос - как это понимать?

Сегодняшние попытки проникнуть легально на завод или хотя бы пробиться к начальству оказались безуспешными, тем не менее поездка туда оказалась весьма поучительной и дала поводы для мыслей, может быть, не таких уж оригинальных. Завод был построен вскоре после окончания войны, и в каком-то смысле как альтернатива кожзаводу. О том, как в сфере одежды, костюма - если по-научному - синтетика в XX веке постепенно теснила натуральное сырье, материалы - сжато рассказывается в нашей, то есть авторы - моя жена и я - книге "Почему мы так одеты". Такого рода "заменители", "эрзацы", как скромно именовались поначалу, едва ли не наиболее успешно внедрялись в обувную промышленность. Так же, как с моим трудоустройство на кожзавод по связям дяди Нахмана, и скоропостижным увольнением по сигналу КГБ, произошло и с моей работой на резино-регенераторном заводе, и хотя я наверное писал об этом в других тематических опусах, кое-что из прошлого отчасти придется повторить.

Итак, дядя Нахман обратился с просьбой к коммерческому директору завода - не последний человек в руководстве - по фамилии Перель - устроить меня, его племянника, новоиспеченного инженера-химика на это предприятие, что находилось на отшибе, то есть в пустынной местности вдали от города - добираться туда из центра непросто, и инженерные кадры там были явно в дефиците. Чтобы следующий эпизод стал понятней для возможного читателя, следует прояснить некоторые реалии того времени. Не прошло и полугода со дня смерти Сталина и спускания на тормозах пресловутого "дела врачей", как части заговора врагов советской власти, "космополитов", под которыми без маскировки подразумевались "лица еврейской национальности". Перель переадресовал просьбу моего дяди главному инженеру завода Журко. Опять же, после массовых чисток правоохранительных органов, разной степени режимных предприятий и учреждений, уровень представительства евреев в любых начальственных структурах был понижен, если не до нуля в упомянутых, то достаточного для проверяющих; и в отношении тех самых "лиц…" вступил в силу принцип трёх "не": не увольнять тех, кто занимает ту или иную штатную должность; однако и не повышать в должности и не принимать на работу без особой надобности.

Главный инженер был, насколько я помню, квалифицированным специалистом, даже энтузиастом и - по другому определению - нормальным советским человеком, крепко усвоившим, что любая оплошность в проведении установок партии и правительства, в которой могли уличить ответственные за это или добровольные осведомители, стоила в лучшем случае карьеры. Беседа при первом знакомстве с главным инженером происходила почему-то во дворе завода. Он сходу заявил, что свободных инженерных вакансий на заводе нет; как бы не так - начальниками смен, цехов, моими начальниками были в последующем практики, в лучшем случае с законченным средним образованием. Сразу же на основании долгого жизненного опыта должен заметить, что ни диплом о высшем образовании по специальности, ни учёная степень, тем более, должность, - отнюдь не гарантируют соответствующую отдачу на пользу делу и обществу.

Моя реакция на заявление Журко, подготовленная посещениями отделов кадров, где после моего вступления - "я прочёл объявление о том, что требуются..." - взглянув на меня, кадровик сурово отрезал "не надо!" - так вот моя реакция была для Журко непредвиденной: " А какие вакансии имеются?" - "Только рабочие..." - "Я согласен", и меня оформили бригадиром развески, то есть участка, где готовились компоненты для загрузки резиносмесителя. Любопытный диалог между мной и бригадиром развески, у которого пару дней я, так сказать, стажировался, входил в курс дела. Он: "сколько классов ты кончил?" - "Я инженер", - "Слушай, девочкам своим можешь заливать, но мне-то зачем?..." Нельзя сказать, чтобы я считал свою работу тяжкой обязанностью - верно к гомо, кроме прочих прилагательных-эпитетов, подходит и "человек трудящийся", и не только самозабвенный творческий труд далеко не всегда такое уж проклятье - " в поте лица добывать хлеб свой…" - и в Солженицинском "Одном дне Ивана Денисовича" тому подтверждение - может и подневольный труд лучше, чем и "золотая клетка", всё дело, наверное, в том, насколько человек ощущает себя свободным...

Впрочем, несвобода, пронизывающая зависимость от начальства, вполне устраивает и нынче многих и многих - ниже остановлюсь на таком феномене, а пока вспоминается, как после вечерней смены мог выйти на трассу, и в сторону Киева - никакого транспорта, тёмное поле, сосновые рощицы вблизи, а даже вдали - редкие огоньки; и я шел неподалёку, туда, где выстроился рядок одноэтажных домишек - в тот дом, где жила с сыном и дочкой - школьниками - моя - нетрудно догадаться кто. По профессии - "бенберистка" - готов биться об заклад, что ни один эрудит не угадает нынче - что имеется в виду. А всё очень просто - оператор на резиносмесителе - импортном, названном по имени изобретателя - аппаратом Бенбери. Много народу тогда работало на заводе - нарастающие темпы обувной промышленности требовали взамен кожаной резиновых подошв, вырубаемых из прессованных пластин и соответствующих каблуков. И преимущество кожаной подошвы, что, в отличие от сплошной резиновой, она "дышала", было сведено на нет, когда начали выпускать "микропорку" - само название раскрывает особенность такой структуры.

Повторяю - меня ничуть не смущало, что начальники мои были малограмотны, нередко являлись на смену сильно под хмелем, и просили меня, пока отсыпаются в раздевалке, подежурить за них; и план на моём участке всегда перевыполнялся по всем статьям. Но, как уже описано в одном из моих опусов, в один прекрасный день, когда я пришёл на смену, мой сменщик сказал, что передавать смену не станет, ибо я уволен. Теперь абсолютно ясно - из КГБ просигналили, и начальство возражать такому не смело. А повод наскоро придумало: на моей смене был допущен ужасный брак - разнотон, то есть у подошвы, что крепилась к верху обуви, и обратной стороной, ложащейся на землю, были разные оттенки...

После войны на левом берегу Днепра сохранились немногие постройки; и за полвека с тех лет, когда я работал на этом заводе, на левобережье вырос, можно сказать, второй Киев, разве что без исторического центра; и дорогой, если предаться воспоминаниям, как стараться успеть на единственный транспорт с Подола - через только открытый для автомашин - ещё не трамваев, которых уже нет - мост Патона - броварской автобус. "Автобус пришёл броварской, и шины узорные тянут следы до самой стены заводской" - сочинял тогда; нет, вовсе не "до самой стены", но пусто было между трассой и заводом, не то, что теперь, пришлось даже спрашивать дорогу. Первое, что бросилось в глаза у заводских ворот - молодчики в камуфляжной форме - охранники - чего и от кого? Оттолкнувшись от этого - повод для привычного в моих опусах "лирического отступления".

Наряду с "человеком трудящимся" под эгидой цивилизации в разных этнических образованиях и по-разному народилась такая разновидность представителей гомо, как "человек паразитирующий", о чем подробней на опусе, посвященном именно этому феномену. Критерий для определения подобного типа, может, несколько приблизительный: соотношение вклада данной личности в благосостояние общества - не только материальное - и получаемых благ им лично, а также распространяемым на тех, кто его непосредственно поддерживает, охраняет - и вооруженно, и информационно. В державах с тоталитарной окраской, затушевываемой декорумом демократии, власть имущие опираются на силовые структуры, поддержку проводников ведущей идеологии, в определенной степени религии. Эти общие посылки иллюстрируются, в частности, образчиками у входа на завод невероятно разросшейся в последние годы касты охранников. Не сравнить нелёгкий физический труд и теперь работающих на заводе вальцовщиков, прессовщиков и - тех молодцов, что отлично усвоили - кому доказывать преданность, а кого "не пущать" и вообще за людей не считать. Эту условную касту охранников можно экстраполировать на послушных служителей сегодняшних хозяев. К таковым я бы причислил и наглых тёток, что так меня ни на завод, ни к начальству не допустили, мотивируя тем, что на территории орудуют различные фирмы; и пронырливых посредников - добавлю от себя, - не угодно чтобы и, скажем, журналисты совали нос в их делишки.

И этот завод нынче - частная собственность, порой маскируемая под акционерное общество, - принадлежит, как я слышал, господину Черновецкому, миллионеру, занимающему попутно пост мэра Киева, и поучающего публику христианской морали и умению заработать миллионы, не путём написания бестселлера, изобретения вечного двигателя, или организации массового выпуска товара, пользующегося широким спросом. Характерная примета, в какой-то мере соотносимая с паразитизмом в той или другой общественной структуре - закрытость. Я на сайте своём перечислял официальные предприятия, учреждения, институты, издательства, которые посещал не из праздного любопытства. Да, были "ящики" - режимные, в которые у меня не было необходимого допуска, но на десятки прочих заведений, включая, например, Совет министров, я проходил запросто, по своему удостоверению личности. Теперь процедура проникновения даже в редакцию малотиражной газеты, не говоря уже о, допустим, колоссальной по охвату администрации Президента Украины, руководство банка, шефам более или менее солидной фирмы - крайне затруднена. Ну, а уж в особняки за высоким забором никто не посмеет соваться, похоже даже сотрудники правоохранительных органов не всегда.

Стараюсь писать объективно о реалиях сегодняшней Украины, с которыми сталкиваюсь; лучше определить - которые наблюдаю, а сталкиваться и не бесконфликтно приходится нынче немалому числу жителей "незалежной". Свои наблюдения и выводы отчасти пополнил визитом в тот же день на Броварской завод пластмасс. На этом производстве я не работал, но причастен к его созданию на рубеже первой и второй половины XX века как проектант и некоторым образом как преподаватель. После изгнания с завода, именуемого ныне "Вулканом", опять-таки, когда мой дядя Нахман перешел с должности главного инженера проекта в проектный институт местной промышленности, как и ряд аналогичных учреждений того периода, набиравшим штат - инженеров разных специальностей и - немаловажно - не взирая на пресловутую "пятую графу" - поскольку пришла пора не только восстанавливать после войны народное хозяйство, но и строить предприятия промышленные разных направлений; так вот когда Нахман Бабицкий начал работать в "Гипроместтоппроме", он предложил и мою кандидатуру, без упоминания о родственных связях, и так я сделался проектантом.

Для этого, верней, и для этого амплуа особого таланта вовсе не требовалось. Впрочем, как и в других разновидностях интеллектуальной деятельности, пожалуй, в новое время, а то и несколько предыдущих веков, когда магнетизм "третьеспирального" направлял и облегчал, так называемую умственную деятельность. Грубо говоря, после Пушкина, Лермонтова, Фета, Блока, Есенина - в справочнике союза советских писателей сотни фамилий сопровождались штампом - "поэт", сразу же оговорюсь, что я мог бы назвать имена не только на моё рассуждение десятков и впрямь настоящих поэтов, и в условной объективной антологии русской поэзии - в СССР и зарубежной - должно сохраниться то, что будет восхищать возможных любителей поэзии в через век, и после, так же, как восхищает нас, меня в том числе, скажем, поэзия авторов древнего Китая. Но "третьеспиральное" - оно по аналогии с нюансами "двойной спирали" - влияет на поколения в эволюционном процессе не совсем так, как представляется поверхностно - обучением, восприятием накопленного опыта, но - я бы дерзко предположил - неким неуловимо "окинным". А, опять-таки огрубление, после, допустим, Фарадея и Максвелла закономерна лавина открытий и особенно практического воплощения в электромагнитной сфере идет не ослабевая. Соблазнительно приводить подобные примеры в областях искусства, науки, но не отвлекаясь от итак сумбурной смеси личных воспоминаний о юных годах автора, попыток обрисовать - что изменилось вокруг за полвека, и увязки такого виденья действительности с моей монадологической концепцией мироустройства применительно к человеческому.

И более приземленный вывод в наше время заурядная инженерная деятельность по текущему производству, проектированию - по воплощению оригинальной идеи, тем более хорошо усвоенному заданию - интеллектуально-ремесленническая; неплохо, конечно, если у исполнителя хватает смекалки, настойчивости, критического взгляда, чтобы при этом подобрать оптимальный вариант даже для самой несущественной детали. Может быть, моя заслуга как руководителя группы технологов в том, что сумел подчиненных - чуть ли не с институтской скамьи, и вдобавок не по той специальности, по которой наша группа получала задание на проект предприятий: по производству картона, переработки пластмасс, искусственной кожи и другого, - направить на знакомство с аналогичными предприятиями, материалами ведущих проектных институтов Москвы, ну и сам в этом преуспевал.

Проектантом я был восемь лет до середины 1962 года, и ушёл в самом деле "по собственному желанию", когда профиль "Гипросельмаша" исключал проектирование таких объектов, которые осуществляла наша группа. За эти годы вступили в строй и давали продукцию заводы по нашим проектам: " Киевпластмасс", завод пластмасс в Симферополе, фабрики картона в Киеве и во Львове, заводы искусственной кожи в Запорожье и Тернополе; эти и другие предприятия, а также реконструируемые опять же по нашим проектам снабжали промышленность и быт советских людей, не спорю, качеством и оформлением уступающим в общем недоступным рядовому потребителю зарубежным товарам, но это - и моя лепта в насыщение, по крайней мере, нужной продукцией потребностей наших граждан. Трудней судить о том, что почерпнули читатели из опубликованных моих книг, статей в разных периодических изданиях. Но вот о том, какая дружеская атмосфера в общем царила в нашей группе, можно судить по тому, что и осевшие с семьями в США, Германии, Израиле и в XXI веке переписывались, перезванивались с оставшимися в Киеве, да и со мной.

Разумеется, переход от социализма к капитализму на Украине, как бегло обрисовал, посетив кожзавод, - насколько характерный пример? - внёс существенные перемены в существование едва не подавляющего большинства объектов народного хозяйства, но о причинах этого не здесь рассуждать. Как следствие - иные вообще сгинули - оборудование в металлолом, здания пустуют, ветшают или используются по другому назначению. Другие, что называется, прозябают, надеясь - не тщетно ли? - на лучшие для них времена. Некоторые модернизированы, перепрофилированы, и, можно сказать, неплохо держатся на плаву даже в период нынешнего всемирного кризиса. И в это относительно устойчивое может быть и я заложил кирпичик…

Но вышесказанное не заставляет ли вспомнить ироническое: "Если не ты сам себя, то кто тебя похвалит?", и отсюда вроде бы следует: "Ах, какой я всё-таки молодец! Как здорово прожил жизнь, хотя бы в роли проектанта, ну и как человек пишущий, отец семейства, преподаватель...". Нет, без нарочитого уничижения - я был всего-навсего одним из малозаметных бесчисленных "винтиков" гигантской государственной машины. "Винтики" - по отношению к советским гражданам - из выступления Сталина, помнится, в конце войны, и все такие ''винтики" должны быть безотказными и слаженными, как составляющие часовой механизм - это тоже сталинская метафора. Бдительные "часовщики" следили за тем, чтобы "винтики", независимо от их масштаба и роли, крутились, как положено; известны судьбы миллионов "винтиков", которые работали на износ, гибли в сражениях, или как подозрительные отправились в "запасники" ГУЛАГа.

И я, как мои старшие родные, в меру сил и способностей, добросовестно исполнял возложенные на меня обязанности, находил человеческий контакт с большей частью сослуживцев, подчиненных, приятелей; хотя бывали конфликты с начальством, бюрократическими жалобами; и наверное, то, что сочинялось само собой - было той отдушиной свободы, что вдохновляет любую мало-мальски творческую личность. Не мне судить, насколько я вписывался в ту советскую эпоху в разные её этапы и периоды моей судьбы. Если животное вынуждено довольствоваться своей экологической нишей, и в какой-то мере человек внешними обстоятельствами своего существования с рождения до смерти, то всё же гомо сапиенс отчасти по своей воле на протяжении жизни обрастает тем ему доступным, что составляет его, так сказать, "экологическую нишу" - и сходную с сородичами, и с коррекцией на индивидуальные пристрастия.

Что касается меня, то я, пусть далеко не сразу, обрел то материальное "своё", что могло быть почти пределом моих мечтаний. Отдельную комнату, правда в коммунальной квартире; а уже двадцать последних лет отдельную квартиру, как говорили в советские времена, как о вожделенном - со всеми удобствами, то есть ванной, туалетом, и на кухне газовой, позже электрической плитой, балконом, встроенными шкафами. Собрана библиотека - жаль, что могу лишь урывками кидаться от одной захватывающей - читаной или только открытой книги - к другой, а вот если бы прожил ещё столько, и воспринимал бы всё и соображал, как в юности... Собрал в своё время солидную фонотеку, и теперь ежедневно слушаю в основном так называемую классическую музыку. Коллекционировал разные стеклянные, фарфоровые, деревянные миниатюрные фигурки - животных, человечков, и с удовольствием минутами останавливаю взгляд на этой бессистемной пестроте. И ничуть меня никогда не смущала старая мебель, немодный гардероб, архаическая бытовая техника.

А может неплохо было бы, если бы - как по волшебному велению сказочной золотой рыбки - выходил бы я на веранду собственного дома в несколько этажей, и передо мной расстилается лужайка с нарядным цветником, и неограниченная роща лесная, но теплое море при этом в двух шагах, и у причала яхта наготове - а вдруг мне захочется куда-нибудь в сторону Индии... простите, но мне это незачем, хотя порой люблю и по лесу побродить, и в лодке на веслах. Но - к гомо сапиенс кроме предыдущих эпитетов, применимо и "человек захватывающий" - от нулевого в этом плане отшельника-аскета до господ, что любыми средствами жаждут такое "своё" сделать по возможности неограниченным с приоритетом не столь пользования полноценно всем захваченным, сколь ощущением только "своего", как у Пушкинского Скупого рыцаря - " с меня довольно сего сознанья.." - могущества владения, можно добавить, и властью над людьми зависимыми, служащими; и как правило, всего этого мало...

В отличие от "братьев меньших", когда у каждого вида присущие исключительно ему особенности психики, образа жизни, взаимоотношения с экологической нишей, в которой существует, - у гомо сапиенс любая личность: "человек трудящийся" и "человек приспосабливающийся", "человек творческий" и "человек неустойчивый", "человек захватывающий", и "человек свободный" - вероятно всё это в разных соотношениях изначала заложено в характерах, и стимулируется или подавляется обстоятельствами судьбы, окружающей на протяжении жизни обстановкой в различных аспектах. В каждой человеческой монаде- личности - сплав, не всегда органический, то есть чреватый порой тонко чуящего и такую внутреннюю несовместимость означенных и не перечисленных душевных качеств - вмешательством разрушающего такие монады Дьявола. И только в литературе и искусстве нового временя, хотя выразительные намётки - у Рембрандта и Шекспира - более или менее глубоко моделируют различные психологические сплавы "человека такого-то" и ещё такого-то с внутренним взаимодействием и выходом наружу глубинных сущностей. Вчитаемся в произведения Льва Толстого, Достоевского, Чехова; подумаем о впечатлении на нас игры великих артистов и недавнего XX века.

Да могу ли я сам, оглядываясь на свою жизнь, достаточно объективно определить - сколько в моей душе " человека - "законопослушного" или просто послушного, трудящегося, захватывающего, творческого, свободного…" - и как каждый из этих компонентов определял прожитое в каждый период моей жизни и отдаваемое - старшим родным, семье, приятелям и приятельницам, обществу потребительскому?.. А во взаимодействии соединенных судьбой монад-личностей в семью, этническую общность, совместное проживание территориально, в государственном образовании - сложность таких гомо-сигмонад на порядок или на порядки сложнее. И тут самое место вспомнить положение, пускай моей - каким-то образом сформулированной - монадологии, с убедительными примерами, начиная с "Ранней ягоды" - о возможной решающей роли какой-либо или каких-либо одиночных из множества монад, составляющих сигмонаду - на свойства, реализацию возможностей сигмонады в целом.

Кстати, это наверное относится к отдельной человеческой личности - какая из сторон характера, ума, души или какие - доминируют в судьбе; и как я теперь понимаю, у меня вообще сложилось не лучшим образом, но - убежденный детерминист - как обосновываю в ряде опусов, причём шире, чем для индивидуальной судьбы - покорно принимаю прожитое и - хочется повторить и Есенина - "счастлив тем, что целовал я женщин..." и не был жесток ни к "братьям меньшим", ни к беззащитным людям. "И пред созданьями искусств и вдохновенья трепеща радостно в восторгах умиленья. Вот счастье!..." - продолжая Пушкина - восторг, что я принадлежу к роду человеческому, замечательные представители которого - творцы, известные мне во всех областях "третьеспирального", настоящего и, увы, неизвестные - жили на Земле; и также мои современники, и, даст Бог - станут рождаться и совершать свой "подвиг благородный", может быть, не всегда рассчитывая на прижизненные награды.

От этих общих, и вероятно не слишком оригинальных рассуждений, но в оправдание - "у кого что болит, тот о том и говорит", тем более в дневнике, хотя и с прилагательным "интеллектуальный" - но для себя как монолог заключенного в одиночной камере, - от этих словес круто повернуться к сугубо личному, посещению броварского завода пластмасс, правда, между этим посещением и общими рассуждениями пролегает связующий мостик. Помню, как сложновато было добираться электричкой, автобусом до этого уже действующего завода, куда я возил на экскурсию моих студентов техникума, и часть их в дальнейшем там работала. Теперь сравнительно легко и быстро от метро маршруткой - через Бровары - уже не заштатный населеный пункт, но - как бы часть Киева, подобно описанному выше на Куренёвке - с многоэтажными домами и различными заведениями, присущими мегаполису. За эти десятилетия поодаль от основного производственного корпуса возвысилось восьмиэтажное административное здание - и сегодня заполненное бумажно-компьютерными управленцами, оформителями, снабженцами. Добро бы - если бы это соответствовало масштабам и ассортименту выпускаемой продукции...

Нельзя сказать, чтобы собственно на всём пространстве, где десятки лет назад были в работе десятки прессов, литьевых, вакуумформовочных машин, мощный агрегат по выпуску плёнки - царила, как говорилось, полная "мерзость запустения", хотя ничего из перечисленного уже не было. Верней, на одном из участков бездействовали десятка полтора литьевых машин, на другом - так же, видимо, не первый год - ряд металлообрабатывающих станков - в прошлом ремонтных или готовящих матрицы - формы для выработки всевозможных - для промышленности и быта - изделий из пластмасс. Прессов нет и в помине - все в металлолом - хотя допускаю, что такая технология списана как устаревшая, но далеко не уверен в этом. Скорей всего, причина в том, что аналогичные импортные изделия оказались более конкурентоспособными, плюс наши чиновники, допускающие на наш рынок этот импорт небескорыстно этому способствовали, как и во многих пришедших в упадок отечественных предприятиях.

Другое дело - выгодное на месте - добыча сырья, сельскохозяйственного, выработка полуфабрикатов - металла, резиновых грубых изделий, кожи. Таким образом сохранилось производство здесь пластмассовых труб, но, похоже, нынешний кризис спровоцировал затоваривание - экструдеры бездействуют, немногочисленные рабочие занимаются складированием. Полкорпуса отгорожено - и там кипит работа - также экструционным способом выпускаются пластмассовые строительные детали конструкций, однотипные, как я понял, для облицовки зданий - ходкий нынче продукт. Узнал, что хозяин этого производства - россиянин - сориентировался в суматохе "незалежности" Украины, когда тот, который "человек захватывающий", да ещё со связями, и беспринципный - вмиг становился "владельцем заводов, газет, пароходов..." - теперь часто цитирую эти строчки, но многие ли знают, что они из маршаковского "Мистера Твистера" - а "человек трудящийся" - по преимуществу такой - покорно приемлет зарплатные подачки, для - хоть чтобы как-то выживать. Стоит отметить и удивительную казалось бы способность человека приспосабливаться к любым условиям, в которые он поставлен обстоятельствами, переменами частными или общими, и если он срывается - в отчаянье, в одурманивание водкой, наркотиками, в уголовщину; если протесты приобретают массовый мятежный характер - то статистически таковое скорее исключение, чем правило.

Может быть, лучше, если бы то, что "вновь я посетил" осталось лишь в моей памяти - для меня. Нелегко всё, что так обновилось - понять, осмыслить, тем более, принять как должное, и главное - моё время прошло окончательно или почти, и не стоит размышлять о том, что от меня и моего времени останется и надолго ли... И всё же негоже кончать этот, полагаю, всё-таки завершающий опус - на мрачном фоне старческих вздохов и вялой риторики - столь уныло. Ведь не могу не видеть, как сквозь общие невзгоды и смутные перспективы живо пробивается разнообразное, пусть тавтология - живучее и искрящееся радостью жизни человеческое, - едва ли не на каждом шагу; тем более мне должно придать оптимизма и общение с любимой уже сорок пять лет женой Сашей, и полноценная жизнь детей - Алеши, Оли, внука Дани; и возможность ловить отовсюду отголосок переменчивого мира, и легко добывать из памяти своей, из доступных сокровищ слова, музыки, живописи; из расцвета идей и этой весной природы - всю радость бытия...

Справка: В "БСЭ-3" ("Большая советская энциклопедия, 3-е издание, 1970-е годы), статья "Бровары - город (до 1956 года поселок) на шоссе Киев-Ленинград... в 20 км. от Киева... Имеются заводы: холодильников, порошковой металлургии, пластмасс…" Аналогично в той же энциклопедии - о Симферополе - "завод по производству изделий из пластмасс" (точнее было бы такое же определение заводу в Броварах), и во Львове - в числе промышленных предприятий упоминается фабрика картона по нашему проекту, завод искусственной кожи в Тернополе и т. д. в других городах Украины.

Май 2009 года.

Дизайн: Алексей Ветринский