УСЛЫШАТЬ БУДУЩЕГО ЗОВ

Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.

Борис Пастернак

Повод для этого опуса — свежая  публикация в ноябрьском 2012 года номере "Аргументов и фактов" о детях "индиго" — необычных по, как говорится, многим статьям, в том числе у некоторых из них — способность предвидеть будущее. Примеры: "Бирсен-Эрика Чернова, 3,5 года. Видит призраков в квартире. Показывает на пустое место и кричит: "Бабушка! Собака! Дядя!" Иногда рассказывает, что делает кто-то из них. Может предсказывать будущее". "Михаил Литвиненко, 14 лет. Ясновидящий. "Смотрит" руками, что нарисовано на перевёрнутой карте. Предвидит события. Может предсказать, что случится буквально через минуту". Из комментирующей "Справки" — "Звучат даже предположения, что это новая раса людей".

Если исторически прослеживается переход от категорического "не может быть!" — определённой части учёного сословия нового времени — о чём, в частности, в главах "Ранней годы", рассказе о Фламмарионе, что своим авторитетом способствовал доказательному, что всё-таки "может быть", как несомненная действительность, реальность, если и строгая наука, по крайней мере, признаёт "да, такое может быть в самом деле", то — "как это может быть?" — вроде отдано на откуп, если не безрассудно верующим, или, похоже, мистически настроенным, то сочинителям фантастики, с которых с их невероятными гипотезами, как говорится, взятки гладки.

Может, и меня, как автора в былом разных фантастических рассказов, вольно причислить к таковым, однако и мне не возбраняется высказывать свои соображения на этот счёт, что мимоходом делал в ряде предыдущих опусов; и в этом хочу представить в концентрированном виде.

Начать всё-таки с того, как воспринимается время существами —видами живых существ дочеловеческих, именуемых, пусть так называемых высших животных — "братьями меньшими". Для каждой такой особи в генетической программе расписано наперёд с момента появления на свет — как развивается организм, и что необходимо для нормального или оптимального его существования, притом для каждого — и взаимодействие со своими сородичами, и с потенциальными опасностями. Но, по крайней мере, для тех же высших животных, и нечто, можно сказать, сверх того. Скажем так: может быть, подсказанное инстинктивное  поведение в ситуациях — в современном лексиконе нестандартных, выиграшное в борьба за существование, — закрепляется в условных рефлексах, срабатывающих уже в аналогичных ситуациях, более того, подражательно перенимаемое своим или младшим поколением, и не исключено закрепляемое генетически.

Но участвует ли в подобном сознание, фиксирующее действительность? Как трансформируется в мозгу животного информация, поступающая через органы чувств, нервную систему, контролирующую происходящее внутри организма и реагирующую также на взаимодействие с окружающим? Или, грубо говоря, метафорическое "знает кошка, чьё мясо съела", — только метафорическое? Наверно наблюдательные хозяева домашних любимцев — кошек, собак, или лошадки, а равно — погонщики ослов, верблюдов, слонов, а также цирковые дрессировщики; может как-то и этологи — согласятся с тем, что все эти животные, будем считать, ассоциативно коррегиют своё поведение — как реакцию на ту или иную ситуацию — в зависимости от того, запечатленного в памяти, — что за этим следует — поощрение или наказание, "кнут или пряник". При этом подобно тому, как среди видов, причисляемых обоснованно к "братьям меньшим" — есть такие, которых опытный дрессировщик заставляет в конце концов выполнять задуманные трюки, более того, отдельные особи проделывают это даже охотно, можно сказать, с удовольствием, — а с животными других видов такие попытки дрессировки безуспешны, так же, вероятно, как в незапамятные времена одомашнить; и разброс индивидуальностей ряда одновидовых, даже того же помёта — встречаются, если применить характерные эпитеты по отношению к нашему брату — и более способные (вспомним Чеховскую Каштанку, о которой новый хозяин восторженно говорил: Талант!"), и — упрямые ленивые озлобляющиеся. А в ходе эволюции живого, возникновения вида гомо, перехода в гомо сапиенс — как всё такое наследовалось и трансформировалось?

В писаниях моих минувших двух десятков лет частенько вклиниваются по терминологии из художественной литературы — "лирические отступления", не напрямую связанные с рассуждениями на ту или иную тему. И вот сейчас на таком очередном споткнулся — по ходу повествования о моём виденьи и понимании природы предвиденья будущего, и не только, и в связи с явными и неявными для нас принципами миропорядка, отраженными в представляемой мной монадологии. Итак, вполне реально в наше время, сегодня где-то на Украине, или в России — обыкновенное или в чём-то необыкновенное опять же в эти годы XXI века село, из тех, в которых я бывал во вторую половину века XX, минувшего. Каркас экономический таких сёл — колхоз, и полученное от государства за произведенную сельскохозяйственную продукцию, плюс выращенное на приусадебных участках, позволяло жителям таких сел, и молодым и старым, жить как минимум безбедно, и большинство, в общем, устраивало, такая действительность, как вероятно в мирное время подавляющую часть жителей планеты.

Нет, я далёк от идеализации существования советских "пейзан" даже в сравнительно благополучные 70-80-е годы XX века. Но      ради объек-тивности — любой, и не в городе рожденный, и достигший школьного возраста, мог получить в своём селе по меньшей мере неполное среднее образование, а более или менее способные и абитуриентами поступить в высшие учебные заведения. Но если такие островки сельского благополучия с оптимальный перестройкой экономической базы сохранились, то куда хуже обстоит с медицинским обслуживанием, знаками культуры в сельском клубе, и — хуже всего — дела в школе, когда пополняются ряды первоклашек, и старшеклассники ещё не все нацелены вырваться куда-нибудь, где маячат перспективы жизни посодерждательней, хотя не очень представляют себе — как именно и в чём именно для каждого из них. И главное — с преподаванием худо: и ещё в прошлом веке ушедшие на пенсию, ушли уже в мир иной, и те, что помоложе, подались в город, где хоть как-то побольше заработаешь на жизнь, а выпускников университетов — нынче кругом только университеты — сюда калачом не заманишь. А я вот — конечно мысленно — представляю себя в роли учителя в тамошней сельской школе.

Ничего, что у меня нет педагогического образования, соответствующего диплома, да и ведь преподавал я, правда, спецдисциплины в техникуме. А в той сельской школе? Хотя она в местах, можно сказать, исстари русскоязычных, но уроки украинского обязательны, впрочем, как в советское время, даже когда я с мамой перебравшись из Москвы в Киев, в 1939 году в 5-ом классе киевской школы поначалу был освобожден от контрольных по украинскому, но на уроках присутствовал, и когда пробовал декламировать стихи Шевченко, мой выраженный московский акцент так потешал одноклассников и учительницу. Но вполне вероятно, что в том селе найдётся уроженка Западной Украины, в своё время вышедшая замуж за парня, что проходил воинскую службу на её родине, и увёз к себе домой, где она прижилась, но с удовольствием говорит и может других учить говорить на своём родной языке. И физруком по-старому мог бы стать или по-прежнему занимается с ребятами крепкий мужик, несмотря на возраст, в прошлом призёр спортивных соревнований и республиканского уровня. А я — скажу самонадеянно — мог бы не преподавать, а рассказывать ученикам, как, может, именуемые мудрецами — всегда ли достаточно обоснованно — в античную эпоху жаждущим узнать — каков мир — хотя бы из уст вроде бы знающего это.

Сложнее с иностранным языком, допустим, немецким, который я учил и в школе, и в институте, и даже на специальных курсах после возвращения из ГДР в 1971 году, где приходилось непрерывно общаться с Вальтрауде Шнайдер — по её приглашению был у неё в Дрездене, побывали в соседних городах, а русский язык был ей совершенно неведом. Перемены последнего времени в межгосударственных отношениях стимулируют стремление молодёжи овладевать иностранными языками, и в помощь и не очень квалифицированному преподавателю различные технические средства, интернет, лёгкость контактов с иностранцами. Зато беру на себя ответственность за приобщение старшеклассников к тому, каким многообразным видится мир любознательным и вдумчивым. Стал бы не проводить уроки, не читать лекции, а рассказывать —  о физике и химии, математике и биологии, истории и географии,  астрономии и литературе, религии и музыке.

Локально подобный, можно сказать, синтетический подход к одной из характерных сторон человеческого существования, — отпечатался в нашей с женой книге "Почему мы так одеты". Сжато — "нельзя объять необъятное"; повествуется, как у разных народов в разные эпохи подбирались и культивировались годные для выделки одежды материалы — лён, хлопок, джут, шелковая нить, а в XX веке синтетика; и совершенствовалась технология — прядения, ткачества, вязания, выработки кожи; как разнообразились элементы костюма — от головных уборов до обуви; о функциональных ролях одежды, костюма — по терминологии специалистов, когда в это понятие включается всё, так или иначе изменяющее натуральный облик человека — будь то татуировка, причёска, пояс, галстук, разного рода украшения; защитная роль — от капризов климата, непогоды, опасных животных, вооруженных неприятелей, спецодежды для профессий, угрожающих здоровью. И — особенности национальной одежды, и—подчёркивающей социальный статус, и будничная и праздничная, и феномен моды — правда, об этом конспективно — поскольку в наше время акцент информационный на этом, так сказать, зациклился. Обо всём перечисленном, но порознь о том или другом — немало специальной литературы, но сверхзадача упомянутой книги — трудно судить насколько удалась — показать, насколько всё это взаимосвязано, и, в свою очередь, со всем миром, по крайней мере, поверхности планеты Земля.

А проблески вида, что уже мог претендовать на гомо сапиенс — по-моему разумению: пришло осознание причинно-следственной связи происходящего на свете, и решающей роли при этом того отвлеченного, что понималось человеческом мышлением, как время, хронос. Из мифологического словаря — "Хронос, олицетворение времени. Как полагали орфики, Хронос — одно из начал мира, наравне с Зевсом и землей: огонь, воздух и воды были порождены Хроносом, а от этих стихий произошёл ряд поколений богов". И без обожествления людям, в их борьбе за существование, следовало, можно сказать, сознательно воспринимать, прежде всего цикличность многих природных явлений: смену дня и ночи, времён года, фаз Луны, периодов жизни, поколений всех живых тварей и своих сородичей. Определённое время требовалось, чтобы разжечь костёр, и за какое-то время он сгорал дотла; не один год вырастало посаженное плодовое дерево; получался приплод за определенный срок от домашних животных; и не вдруг сооружалось жилище, изготовлялись орудия труда, элементы одежды. А насколько метафоричны библейские дни творенья всего сущего — на то и всемогущий Бог...

Наверное, при осознании феномена времени, его непрерывности и необратимости, не сразу как-то увязывалось прошлое и будущее, несмотря на нащупываемую эту самую причинно-следственную связь явлений; прошлое — запечатлевалось в памяти, и оно было предельно однозначным, а будущее — в чём-то определённым, как восход и заход Солнца, и даже появлений блуждающих звёзд на небосводе, но многое оставалось весьма неопределённым, и главное то, от чего зависело собственное благополучие. И, можно сказать — в повестку дня каждого народа входило насущное: можно ли знать, каково будущее, неизбежно ли оно, или как-то всё-таки можно предотвратить негативное или напротив привлечь благоприятное. И тут вступали в соревнование жизненный опыт и — пророчества избранных, которым дано прозреть это будущее.

Если, как в мифологических сказаниях, что-то в грядущем должно произойти неизбежно, неважно каким образом — "и примешь ты смерть от коня своего" — из тех же источников — рок, фатум, предначертанная судьба, — то по-другому не исключается возможность как-то увильнуть от намечаемого зловещего, допустим, посредством жертвоприношений. Однако второй вариант логически несостоятелен: если предсказанное всё-таки подлежит отмене или смягчению, то это уже не абсолютное пророчество, а в лучшем случае предостережение — будь начеку! И внял такому искушенному советчику  — соображай, что надо делать, а не внял — пеняй на себя. Но первый вариант похуже диагноза уже не лечащего напрасно врача: вам, пациент мой, жить осталось... — авось или ошибается, или —  случаются же чудесные исцеления. Другое дело, когда в "Мастере и Маргарите" Воланд вдруг объявляет злосчастному, но вроде такому благополучному Берлиозу, что этим вечером отрежут у него голову — как к такому нелепому пророчеству отнестись? А Иисус по Евангелью, выходит, знал наперёд, что может с ним свершиться, и безнадёжно молил Бога-отца — — "пронеси мимо чашу сию" страданий и смерти, пускай с воскрешением, но Бог-отец дал этой чаше напоить сына своего горечью мук и ужасом ухода в небытие — ради ли грядущего осознания высшей справедливости людьми грешными?..

А соглашаясь с тем-что виденье будущего может быть не только не приблизительным, но абсолютно безальтернативным, должны безоговорочно признать абсолютный детерминизм, когда причинно-следственная связь осуществляется безо всяких отступных нюансов. Если для человека науки, будь то химик, биолог, социолог важно, в первую очередь, определить, можно сказать, формулу причинно-следственной связи явлений, подтверждаемую достоверными исследованиями, экспериментами, то для философа, священнослужителя, или рассуждающего обывателя — отнюдь не безразлично признавать ли в сущности — то, что называется свободой воли, или смириться с тем, что это — благостная иллюзия, фикция, и на самом деле всего лишь весьма совершенный робот или компьютер, чуть не задолго до своего появления на свет, запрограммированный на каждый шаг или поступок, а то и — что переживается в каждый момент свой жизни или какие мысли приходят в голову — тоже неведомо откуда, так же, — как так запрограммирован до мелочей...

Поскольку я придерживаюсь именно такой точки зрения, прежде, чем её обосновывать, не могу не дать слова возможным оппонентам, вышеназванным — философа, священнослужителя, обывателя. Пусть такие представители рода человеческого — достаточно образованные, современные, каждый по-своему думающие. И к возможности предвиденья того, что сбудется — тавтология — в обозримом будущем — почему бы нет. И то, что у новорожденного прорежутся зубки, и через несколько лет молочные сменятся постоянными, а к пенсионному возрасту — это уже как у кого, у меня в мои 85 уже ни одного во рту. И прогнозам погоды в общем можно доверять, правда, с землетрясениями сейсмологи нередко попадают впросак. И квалифицированные футурологи, если поднять прогнозы даже недавнего прошлого, зачастую — пальцем в небо. Но, что касается нас, то чуть ли не с младенчества мы, гомо сапиенс, хоть не всегда живём, как бы хотелось, но начисто отказывать в том, как понимаем эту свободу воли — просто смешно. Это в полемику вступает обыватель. И аргументирует повседневным. Вот встаю утром, выспался, завтракаю, и думаю: чай ли заварить или кофе для просветления мыслей; а, может, рюмочку для настроения? Скажете — то, что выбрал — не я сам, своей волей, но намечено было ещё когда не выходил на свет из маминого живота? Чем станете крыть?

Более внушительный по масштабности мифологический образ, и тут повторюсь — перипетии Троянской войны, словно могучий дуб в упавшем на землю желуде, предопределялось, когда Зевс, обернувшись лебедем, подплывал к купающейся Леде. Если это уже слишком, то где та грань, за которой человеческая свобода воли, пусть и в интерпретации обывателя, вроде бы, налицо и несомненна, и перед которой всё-таки по генетической программе у рожденного в человеческом облике — такой пол, цвет глаз, волос, телосложение, возможно предрасположение к некоторым болезням, а ещё — характер, способности, а то и определенная сексуальная ориентация — и насколько свобода воли может как-то направить или перенаправить то, что такому поддаётся? Только — если участие кажущегося волеизъявления призрачно, как — не удержусь — голосующего избирателя на судьбы своей страны, и, тем паче, своей собственной, хотя в этом случае как будто не всё заранее просчитано свыше, но не в значении этого слова как ипостась всевышнего программиста, о чем речь после.

Итак, обыватель высказался, и своими бытовыми доводами с абсолютным детерминизмом запросто расправился. Вслед за ним — я назвал священнослужитель, но возьмем шире —  к официальным служителям в храмах причислим индуистов, буддистов, одним словом, разных верований, из разновидностей, конфессий. А заодно и моралистов — чистых проповедников или несколько завуалированно наставляющих на праведный путь. И все перечисленные не только допускают, но и уверены, что можно и должно, взывая к совести и милосердию, обозначая — к чему обязан стремиться человек, тем более, верующий в Бога, — избавляться от греховности в разных формах и добровольно — в этом слове объединены "добро" и "воля", стремиться, стараться жить как предписывается опять же свыше, и опять же — предполагается это "свыше" — для своих, в основном, — по соответствующим заповедям, заветам, взаимоотношениям с единоверцами,  традиционной обрядностью. И в этом императивном комплексе не может быть и речи, чтобы вычеркнуть как нечто ирреальное свободу воли.

Наконец, философы — для современных, в отличие от таковых в былые века и той же эпохи теологов — эта проблема, насколько я знаю, отошла куда-то на десятый план, ибо, если и впрямь ничто на свете ни на йоту не отклоняется от, как говорится, железно запрограммированного вплоть до того, какую фразу или какое слово из головы философа, и моей — дилетанта-любителя в этот момент — перенесётся в память компьютера, на бумагу, если это так, то получается какой-то абсурд.

И всё-таки наиболее серьёзными оппонентами не так детерминизма, даже с экстраполяцией на человеческое бытие, как    какому-либо прорица-телю с максимальной вероятностью предсказывать то, что произойдёт, почти не опираясь на данные, лежащие в основе нередко парадоксальных откровений грядущего. Не принималось в расчёт и то, что было сродни верным выводам о сокровенном в причинно-подследственной связи вещей без явного алгоритма, но благодаря тому, что именуется интуицией, и что Эйнштейн считал приоритетным в ходе научных поисков и открытий. Дескать, одно дело сообразить, что время в разных точках пространства не одно и то же — как полагали — абсолютно одинаковое в сию секунду и у нас, и на Луне, абсолютное, и совсем другое дело — внезапная гибель вследствие того, что какая-то Аннушка разбила бутылку с постным маслом, или вовсе безо всяких оснований — "примешь смерть от коня своего", — и эти приговоры никоим образом не подлежат обжалованиям. В начале "Ранней ягоды" приводил историю о владыке острова Самос Поликрате, который пытался откупиться от рокового предзнаменования бросив любимый драгоценный перстень в море, но этот перстень был возвращен ему рыбаком, выловившем рыбу, этот перстень проглотившую.

Похоже учёные мужи склонны и несомненные сбывающиеся предсказания, документально подтверждаемые, в части, легендарной болгарки Ванги — зацепившись за этот эпитет "легендарная" — объявить мифологизированными, случайно угаданными и зафиксированные случаи безошибочных прогнозов судеб людей, до этого совершенно незнакомых пророчице, и даже событий в масштабах целых государств. Великий физиолог Иван Павлов утверждал, что "факты — воздух учёного", и сколько гипотез или теорий лопалось под напором неопровержимых фактов. Но один из козырей, по крайней мере, точных наук, в орбиту которых все активней включается ряд направлений биологии, да и некоторых гуманитарных областей — неоднократно наблюдаемое, а лучше экспериментально подтверждаемое, и опять же — разные псевдооткрытия не выдерживали: полный крах.

И когда подвёрстывались или валились в одну кучу: библейский пророк Даниил, апокалиптические откровения евангелиста  Иоанна, катрены Нострадамуса, расшифровки календаря майя, вещания Григория Распутина, различных религиозных деятелей в смутные времена, и — свидетельства беспристрастных, возможно заранее скептически настроенных в отношении сбывающихся пророчеств, вроде бы, ни на какой исходной информации основанных, как сообщает в главе "Зазеркалье" автор замечательной книги о проблемах мышления директор института мозга академик Наталья Бехтерева, и другие посетители той же Ванги — совершенно разные люди; и тот  массив достоверных историй, когда люди, не только в современном лексиконе обладающие экстрасенсорными способностями, но и, что называется, простые граждане; и в идущих в последние годы телепередачах под рубрикой "битва экстрасенсов" — со всех континентов с попутными предвидениями, наконец — о детях "индиго" — в начале данного опуса, — когда всё такое сводится к единичному, как выходящему из рамок среднестатистического— подталкиваемому таким манером к пресловутому "не может быть!" — многие погруженные в проблемы своих научных изысканий, предпочитают отдать всё это , как бы витающее в почти безвоздушном фактологическом просторе — на откуп безответственным фантастам; вольно считать, что и пишущий эти строки среди них.

Тем не менее, пусть на уровне фантастической гипотезы, намереваюсь в контурах своей монадологии представить и обосновать возможность предвиденья будущего и, скажем так, обратной связи не только для предсказателя, но и на всё сущее. Собственно, об этом же — когда речь шла о том, как проецируемое законами природы будущее организует элементарные частицы в атомы. Может, и в этом опусе проскользнут рудименты стиля фантастики как литературы, чему в своё время отдал дань пишущий эти строки. И потому порой вклиниваются более или менее пространные  "лирические отступления", на первый взгляд не имеющие отношения к основной теме данного опуса. "Вот вспомнилось — где-то вычитал такое пророчество из уст Чехова:  Вот умрёт Толстой и всё пойдёт к черту" (цитирую по памяти); и впрямь в России может не всё, но многое доныне идёт куда-то не туда. Но, следуя практике моих писаний последних двух десятков и даже больше лет, стараюсь выстраивать свои размышления на ту или другую тему логически и аргументированно. В этом опусе — в основном опираясь на фундамент того миропонимания, который вслед за Лейбницем, без кокетливых ужимок — ясно отдаю себе отчет, что не может быть и намека на сопоставление, как я понимаю, одного из величайших гениев нового времени, незаурядного гражданина двадцатого века, что намерен высказать — каким ему представляется действительность многоплановая на основании "всех впечатлений бытия", полученной на десятки лет разнообразной информации и по-разному пережитого в годы такого необыкновенного во всех отношениях века.

Теперь — выжимка из части предыдущих опусов. Первый постулат монадологии — закон сохранения информации — подобно узаконенному наукой,  сохранения — в физике новейшей материи-энергии воедино. Второй постулат в силу своей очевидности легко воспринимаемый сознанием, но лишь сравнительно недавно вошедший правомерно в научный обиход с термином — самоорганизация. И — неясно прощупываемая по-научному связь между этими постулатами. Далее: если исходить из гениальных  догадок античной эпохи мыслителей, то родословная сохраняющейся информации — как активной субстанции — в "идеях", как их считал Платон, лежащих в основе отношений любых объектов действительности, в системе монадологии: монад, сигмонад, как объединения различных совместимых между собой монад. И энтелехия Аристотеля — движущая сила, можно сказать, этой самой самоорганизации, воскрешенная в виде витализма, неовитализма, неоламаркизма — в  науке права гражданства не получающая, в лучшем случае — так сказать, "вид на жительство" для предположений и авторитетных биологов, как Яков ван Гельмонт, Дриш, Любищев. И тут на пути признания — шаткость доказательной базы.

Так же, впрочем, как опровержение убежденности, что каждый из нас думает и поступает, пусть не всегда по разным причинам, но так, как заблагорассудится. Или разгадка возможности изумительных и точных пророчеств — тайна за семью печатями. Что ж, опираясь на выкристаллизовавшуюся в моем сознании систему монадологии, попробую выстроить своё разумение вышеобозначенного, продолжая подниматься по ступенькам самоорганизующихся структур — от неживого к живому, от атома до молекулы, способной на редупликацию — как ключ к эстафете жизнестойких существ мы уже добрались. Но что молекула ДНК —  ну удвоилась, ну размножилась, и вряд ли даже во множестве сможет противостоять неизбежному распаду, разложению, и что толку, если на другом конце планеты, залитой первичным океаном возродится как Афродита, верней, повторится — подобно атомам в недрах звёзд при соответствующих условиях или новорожденным звёздам в бесконечном космическом просторе?

То ли дело — живая клетка, организованная так, что, как говорится, голыми руками не возьмёшь. Вот разглядываю, как школьник на уроке биологии, схематическое изображение растительной клетки. Куда сложнее, чем аналогичное представление атома на уроках физики, как, допустим, компьютера в сравнении с арифмометром — последние хорошо знакомы инженерам моего поколения, применяемые для нехитрых вычислительных операций. У живой клетки, так же как у атома — ядро —  фантазируя можно уподобить некому информационно организующему средоточию, — и в атоме, и мозг даже у насекомых, а то Млечный путь в нашей галактике или "душа улья" по Метерлинку, определяющая поведение каждой пчелиной особи — ишь, куда занесло, а может не совсем далеко от того, что в самом деле... А в живой клетке растений ещё: цитоплазма, митихондрии, лизосома, аппарат Гольджи, хлоропласт и холмопласт, плазмодесма, вакуоль, и оболочка — через которую мембранно выборочно происходит обмен веществ с внешней средой, обеспечивающий стойкую жизнедеятельность. И такая клетка может самопроизвольно  дублироваться, порождать такую же точно. Но, если уместна аналогия, по определённым законам природы, принципам самоорганизации, в  соответствующих условиях получается атом: водорода, фосфора, железа, ртути, урана — и сгруппировавшись, выявляет особенные для каждого элемента свойства и возможности взаимодействия с другими атомами, то — по каким же законам природы, руководящими той же самоорганизацией? Задержимся на той ступеньке лестницы эволюции живого, нижней этого лестничного марша, когда живая клетка трансформируется в одно из называемых простейшими одноклеточными, в том числе — амеба протей.

А как поразительно живёт это крохотное существо, размером в полмиллиметра, но не в длину или в ширину, но непрерывно, словно в мультипликате, меняя очертания. Но — живое существо: питается необходимым для существования и — отметим — размножения посредством деления надвое. Из "Жизни растений: "При обильном питании и температуре 20-25°С амеба делится один раз в течение 1-2 суток". И дышит. И выбрасывает наружу, так сказать, отходы от усвоенного. Название амеба, а вообще " В пресной и морской воде живёт несколько десятков видов амеб". И ещё — далеко ходить не надо: "В толстых кишках человека живёт пять видов паразитических амеб". Не мешают, можно терпеть? А не всякую из разновидностей — есть и такая — дизентерийная, и когда такая начнёт активно размножаться...

Вот вам и простейшие — но как и звезды в космосе, и атомы в их недрах, и как молекулы воды на одной из планет Солнечной системы, что тоже возникла по каким-то ведомым и неведомым закономерностям, каким же образом появились хоть эти простейшие — объясните! В общем, очень даже просто — по мнению академика Опарина, — в одном из своих опусов об этом подробнее, а сейчас достаточно цитаты из "Биографического словаря деятелей естествознания и техники", год издания 1959 наложил отпечаток на объективность этого двухтомника. "Опарин Александр Иванович, советский биолог, специалист в области биохимии растений... видный общественный деятель. В 1949 -56 академик-секретарь Отделения биологических наук АН СССР". Можно вспомнить и дату пресловутой сессии ВАСХНИЛ, и что за ней последовало, как отразилось на судьбах учёных всемирно признанных и развитии биологии как науки в годы господства Опарина и его приспешников. Может быть, я к нему предвзято. Ведь в той же статье: " На основании фактических материалов из области астрономии, химии, геологии и биологии предложил гипотезу развития материи, объясняющую возникновение жизни на Земле. Проблему происхождения жизни он рассматривает с материалистических позиций и объясняет возникновение жизни как определённый и закономерный качественный этап в историческом развитии материи. Опарин полагает, что первоначально имело место образование белкоподобных соединений, комплексных коллоидных систем — " коацерватов" и затем первичных живых тел".

Право, умиляет это "имело место": из астрономии — "имело место" рождение звёзд в космическом пространстве — вот так сгруппировалась материя сама по себе, и наше Солнце — попутно "имело место" и образование солнечной системы и одной из планет — Земли, геология подтверждает, что на этой Земле "имело место" на её поверхности перемещение материи от горных хребтов до океанских впадин; а в океане также сами собой появились белковые соединения, подобных которым не удаётся синтезировать ни в одной из лабораторий мира в XXI веке, а там уж до живого рукой подать, и пошла, пошла эволюция, дошла до того, что человек сделался разумным, а некоторые настолько, что возвысились до академиков и общественных деятелей...

При этом разумеется, никаких идеалистических выкрутас даже без религиозной подоплёки. А насчёт того, что "возникновение жизни как определенный и закономерный качественный этап в историческом развитии материи", пусть так, но в той же справочной статье утверждается, что не кто иной, как сам Опарин "объясняет" — отчего поэтапно происходило это развитие; ей-Богу в Библии чётче отмечаются эти "этапы". Гораздо основательней и глубже эти "этапы" — от субатомных частиц до человека и человечества — прослеживаются во всеохватной книге Тейяра де Шардена "Феномен человека". Предпосылки возникновения такого феномена вообще во вселенной, с определением "сапиенс", возможны там, где для этого создались подходящие условия, так же, в который раз, как атомов, молекул, галактик, планет. Бессмысленно пускаться в рассуждения — кому или чему приписывать феномен восхождения от косной материи к осознанию сущности мироздания, предполагать ли нечто непознаваемое или опираться на познаные и гипотетические законы природы, не сомневаясь в изумительном их совершенстве, благодаря чему реализуется всё сущее.

Поскольку данный опус как бы конспективная выжимка из предыдущих, с проходящей красной нитью монадологической концепцией миропонимания автора, напоминаются и основные положения того, что условно вслед за Лейбницем именуется монадологией. Разумеется, отдаю себе отчёт, что даже намёк на философское родство с величайшим и всесторонним гением ХVІІ — начала ХУІІІ века неуместен; просто, повторяю — хочу рассказать, как заурядный человек XX века, на основе полученных знаний — от точных наук до — уже восприятия литературы, искусства, да и своего жизненного опыта видит и понимает — каков окружающий мир, и что управляет его существованием. Что же такое монада — уже не по Лейбницу? Пусть такая формулировка: определённая автономная материальная сущность, обладающая рядом отличных свойств и вытекающих отсюда возможностей.

От этого абстрактного к убедительным примерам, и, как водится у меня, начиная с самых нижних ступенек символической лестницы "универсума" по Тейяру де Шардену, правда, не с элементарных частиц — в наш век с их множеством ужасная неразбериха, а с атомов, элементов, теоретически их сто с лишним, и в  действительности не больше, не меньше. И каждый, что называется, в своём роде, никаких гибридов. В этом мы можем убедиться даже не выходя из дому. Электрическая проводка — медная или алюминиевая. В чистом виде свинец, ртуть в градусниках для измерения температуры тела, золото и серебро в обручальных кольцах или столовых приборах, углерод — в алмазах или саже, а железо в различных стальных сплавах с легирующими добавками, придающими металлу определённые свойства; и в молекулярных сочетаниях — Н2О или — поваренная соль, — это уже, можно считать, сигмонады, хотя и атомы таковы — из монад элементарных частиц. Выходит, что едва ли не всё на свете можно причислять то к монадам, то к сигмонадам, состоящим из монад; отметим, в данной сигмонаде совместимых между собой и как бы делегирующих, сохраняя свою автономию, сигмонаде, в которую они входят, какую-то — гипотетическую часть своей сущности — для того, чтобы у сигмонады возникли новые свойства и возможности.

В таком понимании к монаде можно отнести, допустим, живую клетку, "кирпичики" из которых — впрочем, весьма разнообразных по форме и содержанию — строится всё живое на Земле, и убедиться в этом нетрудно — внимательно, через увеличительное стекло разглядывая, например, древесный лист, изделие из натуральной кожи, а то и собственную ладонь. Или нервная клетка — нейрон, таких в нашем организме 1010, 10000000000, а из других клеток — сердце и лёгкие, мышцы и мозг, яйцеклетка и сперматозоид. И на каком-то "этапе" — по Опарину как-то сами собой из одноклеточных превратились в функционально приспособленные для объединения в многоклеточные растения и животные сотен тысяч видов, каждый из которых вследствие этого вполне жизнеспособен, и обитает рядом поколений в пределах подходящей для этого экологической ниши.

И всё же — откуда каждый вид из сотен тысяч — растений и животных — проведывал, что появилась эта самая подходящая для них экологическая ниша, и, чтобы на ней "плодиться и размножаться", следует побороться за существование в этой нише, соответственно меняя, корректируя свою сущность; полушутя по известному: "спасение утопающих — дело рук самих утопающих". Или в незапамятные времена получалось наоборот: обитающие в покрывающем всю поверхность планеты первичном океане живые существа, которые, в общем, там прижились, решили, что после того, как в результате геологических катаклизмов океан начал уступать место суше, пришла пора прорываться и туда, отнюдь не спасаясь. Не теряя связи с прежней обителью, потянулись на сушу разные земноводные, но для этого организмам следовало частично переучиваться: дышать уже кислородом воздуха, а не растворенным в воде; передвигаться не посредством плавников, а отрастив ножки или извиваясь как змеи, впрочем, некоторые виды лишь изредка при случае плавают; и в новых условиях не обойтись без таких органов чувств, как слух, обоняние, да и зрение не так, как в водной стихии. И питаться, искать пищу — не из океанской флоры и фауны.

Но осваивать так осваивать! — и воздушный океан по плечу, если обзавестись крыльями и научиться ими управлять, приноравливаясь к воздушным потокам. Что ж, множество видов насекомых и пернатых включили и атмосферу в свою экологическую нишу. А что это такое —  экологическая ниша — в общем ясно, но, может, нелишне подкрепить некоторыми примерами. Для китов — не море — океан, в котором вдосталь планктона. Акулы же промышляют разной рыбёшкой, и вооружены зубами и проворством для ловли добычи. Ордера на верхние этажи джунглей получили разные породы обезьян — там и древесные плоды круглый год зреют, и хищнику не пробраться. Саванна — рай для парнокопытных, но и плотоядным есть чем поживиться, благо умеют незаметно подкрадываться, и в беге и прыжках молодцы, и когтями острыми воспользуются в нужный момент. Пауки терпеливо подкарауливают — когда залетит и застрянет в умело сплетенной паутине неудачница мушиного племени. Приноровились крысы отыскивать съедобное там, где обитают люди; а воробьи и вороны —  слегка поодаль. Амебы, как говорилось выше, прописались в толстой кишке, а возбудители туберкулёза, гепатита, венерических болезней — в избранных для этого органах. Наконец, наша домашняя кошка — считается, что в седую древность за получаемое довольствие подрядилась охранять закрома с зерном от мышей, а впоследствии, тем более в новое, в наше время превратила эту вроде бы обязанность в синекуру.

Теперь главный вопрос: как, хотя бы наугад, перечисленные и ещё сотни тысяч видов, включая и фауну, и флору, как говорят по другим поводам о людях со знаком минус а тут наоборот: доходили до жизни такой? И вопросы сопутствующие: откуда, каким образом узнавали, что есть на свете райское местечко — как бы специально для них уготованная экологическая ниша? И наиболее загадочное — надо же было для освоения этой ниши самим существенно видоизмениться — и внутренне и внешне. Если в какой-то степени подобное удаётся иным людям по своей воле и своему разумению, то у всего живого дочеловеческого ничего такого не было и в помине. В одном из опусов я вспоминал, что мой дедушка приводил и такой древний афоризм: ну, не дурак, а допустим простак может задавать такие вопросы, что и мудрецам невдомёк — как понимать.

Но, если всерьёз, — сделавшись гомо сапиенс, человек стремился находить ответы, объяснения разнообразным "почему?" — будь то метаморфозы лунного диска, разноцветье радуги, влечение железа к магниту, зарождение плода в материнском чреве, буйство огненной стихии — в молнии или костре; и — откуда взялось, как возникло всё сущее на белом свете. На те или другие такого рода вопросы мифология каждого народа давала удовлетворительные для своих версии; но у науки, особенно нового времени, определились чёткие критерии достоверности ответов на любые "почему?". Пошли в ход научные гипотезы, условное моделирование явлений, процессов, преобразований происходящих в действительности, и в ходе исследования, экспериментов, наблюдений; эти гипотезы неопровержимо подтверждались или отбрасывались под напором фактажа, выставляющего их несостоятельность.

Существование галактик, не менее грандиозных чем наша — догадка об этом связана с именем астронома Гершеля. Понятие условных рефлексов неразрывно с именем физиолога Ивана Павлова. Название бактерии- возбудителя туберкулёза — "палочка Коха" — в честь доказавшего эту связь. Предположение о материальном носителе наследственности и возможном механизме воплощения генетической программы — блестяще раскрылось в конструкции двойной спирали в лабораториях биохимика Уотсона и биофизика Крика. Возможность высвобождения атомной энергии — надо бы назвать ряд имен учёных к этому причастных, начиная с Эйнштейна. А вот восторженно принятый как противовес, притом доказательный, консервативному ламаркизму — дарвинизм с приоритетом борьбы за существование в ходе эволюции живого на Земле, представлялся безальтернативным, несмотря на обоснованную скептическую аргументацию, поскольку гипотезы именуемые неоламаркизмом, витализмом в разных вариантах, не имели под собой основательной фактической, экспериментальной базы.

Возможно я, пусть дилетантски, интуитивно ощущаю дыханье истины в том, как я понимаю восходящее к "идеям" Платона и энтелехии Аристотеля. И рискую предложить свое виденье сущности эволюции живого вплоть до вида гомо и даже гомо сапиенс отчасти оправдательно, как в былые годы, — автор фантастических произведений. Конечно, в жанре беллетристики удобней вложить свои домыслы в уста какого-либо задиристого персонажа, эдакого опровергателя общепризнанного, впрочем нынче иные авторы излагают свои концепции от первого лица, не стесняясь даже когда сие отдаёт чем-то мистическим. Сразу повторю, что категорически отвергаю то, что относится к сверхъестественному, одновременно без "не может быть!", признавая как действительное и неопровержимое то, что можно считать не непознаваемым, но непознанным, с надеждой, что когда-нибудь это расшифруется "по науке", подобно той же двойной спирали, древнеегипетским иероглифам, законам микромира, отчасти феномена памяти.

На очереди то, что поскучней, как на страницах учебников, и что, может, с легкой руки одного из героев моей "Ранней ягоды" — Камилла  Фламмариона, замечательного популизатора достижений астрономии нового времени, возродилось в изданных в нашей стране не только "Занимательной астрономии", но и "Занимательной физики", "Занимательной биологии", "Занимательной математики" — может быть, увлекающих любознательных молодых читателей на тропу, ведущую в какой-то заповедник науки. Уместно напомнить, что в той же "Ранней ягоде" подробно цитируется книга Фламмариона "Психические загадки и область неведомого", фактические сведенья из которой, можно сказать, в чём-то свидетельствуют в пользу обоснованности концепции информационной активности — назовём так условно, и, в том числе, возможности предвиденья будущего.

Повторяюсь, подобно тому, как в музыкальной фуге та же тема в вариациях, но это сваи, на которых держится монадологичное сооружение, из окон которого и будущее просматривается. Итак — Окин — аббревиатура — океан информации, безбрежный, в котором содержится абсолютно вся информация о происшедшем, происходящем на всём белом свете, и о будущем — пока не указываем — в каком виде. Наше сознание ограничивается принятием лишь материальных носителей любой инфомации — на страницах газеты, в фонограмме, в ячейках компьютера, в молекулах двойной спирали, в мозге — не только человеческом. Феномен памяти присущ сплаву титана и никеля — нитинолу, и, как установлено — воде, может, недаром весомой составляющей мозга. Но то, что на первый взгляд кажется парадоксальным: законы природы как информацию, как — из терминологии советской эпохи — руководство к действию — при образовании и развитии любых монад, сигмонад — они должны также получать из Окина, — не так ли?

Скажем, законы физики микромира при рождении атомов с привлечением в этому элементарных частиц; небесной механики в ходе организации галактик, заметим, с отличными структурами, планетарных систем. Законы химии при самопроизвольном синтезе и весьма сложных органических молекул, напомним, с выявляющимся у молекулы РНК феноменом редупликации, то есть воплощаемой памяти о предшествующем. И далее биологические закономерности — не по-опарински ведь вследствие перебора проб и ошибок возникли живые клетки — всячески модифицируемые "кирпичики" (это не моё сравнение) сотен тысяч видов растений и животных. Были ли эти закономерности испокон веку наготове в Окине или — соглашайтесь! — могли сформироваться там, как — кто знает — и законы образования материальной вселенной по ходу следствий "большого взрыва", если верна эта гипотеза; между прочим, для моего консервативного мышления не очень убедительная.

А по той же логической цепочке — не так ли вызревала в "магические кристаллы" платоновских "идей" информация в Окине, с такой же способностью, как упомянутые законы природы, воздействовать на рождение монад, сигмонад — уже не только атомов или космических тел. Кстати, и кристаллы — в буквальном смысле — в виде снежинок, поваренной соли, асбеста, алмазов — законы их образования в каждом случае — для таких планет, как Земля — много ли таких во многомиллионных царствах галактик и звезд, а что уж говорить об уникальности того, что относится к жизни, и "феномену человека" по Тейяру де Шардену? Но для нас реальна материализованная информация, будь то иероглиф, формула математики или физики, партитура симфонии, но не такая — нечто вроде сновидений — в почти ирреальных образах и переживаниях, хотя рожденных памятью, с моей оговоркой, можно сказать, "окинной" — только ли?.. Правда, мы не сомневаемся в доходчивости информации волновой органами чувств — зрения, слуха, тактильно — кожей.

После вышесказанного давайте примем логическое допущение — и эволюция живого немыслима без подсказок из Окина — о возможности и желательности обосноваться на открывшейся экологической нише, но переступая на следующую, высшую ступеньку лестницы эволюции, приобретая при этом большую степень свободы — в монадном понимании, и отсюда дополнительные возможности, варианты взаимодействия с разнообразными — обобщенно — сигмонадами. Похоже определенные этапы, вехи эволюции растений и животных с обозначенным выше вектором — теоретически труднообъяснимы; однако не очень подтверждается версия направления этого вектора вследствие случайных генетических мутаций; также накопление видовых изменений от поколения к поколению не выдерживает критики при отсутствии палеонтологии обнаружения намёка на промежуточные формы.

Остаётся признать как убедительную гипотезу следующую картину эволюционного процесса. У иных особей повышенная чуткость к подсказкам из Окина — информации о наиболее вероятной ситуации в будущем, напрямую касающаяся данного вида, допустим, локальной популяции. Рудименты подобного восприятия, документально завизированные и в наше время — проявления тревоги и связанное с этим поведение представителей некоторых видов живых существ, в том числе домашних животных, накануне стихийных бедствий — землетрясений, наводнений, даже лесных пожаров. Возможно и рассказы о крысах, покидающих корабль, которому суждено утонуть, не совсем вымышлены; а ведь народные приметы о чрезмерно запасливых зверьках в преддверии суровых снежных зим, что и впрямь сбывается, как говорится, не на пустом месте. И зафиксированы случаи, когда собирающихся в путь хозяев домашние любимцы порывались удержать, словно ясно предвидя опасность. Да и некоторые люди интуитивно впадают в беспокойство перед неизбежным несчастьем с их близкими. Абстрагируясь от мистических толкований, примем эти свидетельства как, пусть косвенные аргументы в защиту утверждения о — образно говоря — подсказках из Окина —информации для видов живых существ — при каких метаморфозах эти виды — тавтология — видоизменятся таким образом, чтобы уже поднявшись на ступень повыше, овладеть подходящей экологической нишей.

Ранее говорилось о рождении живых клеток в первичном океане. Я бы выделил следующие определяющие вехи эволюции живого на Земле. Целлюлозные цепочки — уже не "кирпичи", а "блоки" как строительный материал растительного царства. Фотосинтез — энергия солнечных лучей —  энергетическая основа жизни тех же растений. Объединение клеток-монад в такую многоклеточную сигмонаду — организм, где у каждой клетки, приспособленной функционально для общей задачи оптимальной жизнедеятельности при освоении открывшейся и подсказанной из Окина экологической ниши — в морях, реках, озёрах, джунглях, степях, и в тундре, и в песчаной пустыне. Паразитирующие, травоядные, плотоядные — всё в организме особи данного вида подчинялось сверхзадаче — выживания вида и продолжения рода по принципу — необходимого и достаточного: в размерах, конституции, органах чувств, экстерьере, плодовитости, отношениях между сородичами, образе жизни.

Каким образом всё это получалось в действительности? Можно предположить, что послания из Окина — о вероятном будущем, детерминистски вполне обоснованные, не то, что, допустим, виденья "второго пришествия" и последующего в религиозном ключе, или грядущего торжества коммунизма разве что в утопических фантазиях, — такие послания прежде всего доходили информационно до наиболее восприимчивых к сигналам "оттуда" особям, в новейшем лексиконном значении — продвинутым. Это самое следует запомнить, как дальнейшую экстраполяцию на вид гомо. И воздействие на "продвинутых", как я понимаю — каким-то образом заражало что ли ближайших сородичей — такого рода возможность подтверждается этологами и в экспериментах зоологов. И — тут механизм генетической модификации для перестройки организма и образования нового вида, поднимающегося по лестнице эволюции — для науки  — загадка, но о несомненности такового лучше говорить на примеpax эволюции вида гомо.

А к решающим вехам в эволюции живого, начиная с возникновения материализованных генетических программ — основы продолжения рода, и затем — двуполость — как база для вариантности в поколениях рождаемых — здесь не то, что внутривидовая борьба за существование — уже почти по Лысенко, а выживание наиболее приспособленных к возможно меняющимся внешним условиям и жизнестойкого, может, и генетически слегка корректируемого потомства. И оптимальная организация животных сообществ — с изначальной специализацией групп особей, как, например, в пчелином улье, или иерархичных структурах, например, гиен, обезьян — с различиями для каждого вида. То, что гомо унаследовал многое от "братьев меньших" не вызывает сомнений, но интересно другое — каковы движущие силы эволюции гомо, тем более гомо сапиенс, или в этом род человеческий уже действует преимущественно по своему усмотрению?

Иначе говоря — по своей воле, поскольку разум умножил те степени свободы, что, как следует из предыдущего, возрастали при восхождении вновь образованного вида на следующие, верхние ступени эволюции живого. Но тут просматривается логическое противоречие — информация безальтернативная о том, что обязательно сбудется со временем немыслима без признания абсолютного детерминизма — какие же в таком случае понятия о степенях свободы и вообще о какой бы то ни было свободе выбора даже для человека? Объяснимся повторно, если не искать этого в предыдущих опусах. Степени свободы — это диапазон вариантности. При определенных обстоятельствах рождаются в космосе звезды, но ведь все разные по ряду параметров. В недрах звезд возможно образование атомов, но опять же разных элементов, притом одних больше, других меньше. Разнообразие свойств возможностей бактерий значительно превышает аналогичные качества вирусов; и широка функциональная специализация клеток многоклеточного организма в сравнении с куда более однотипными одноклеточными. И, если живущая с нами кошка во всех сторонах своего поведения всё-таки подчиняется генетически заложенным инстинктам, рефлексам, разве что приобретает условные, то сравните разнообразие её действий с поведением, скажем, паука или мухи.

Ну, а мы с вами — насколько свободны в своих мыслях и поступках? Если организм подчиняется генетической программе — требует получения питания — жиров, белков, углеводов, витаминов, микроэлементов, воды для нормальной или вообще жизнедеятельности, и при этом неизбежно стареет, то это в порядке вещей. Добросовестно ли исполняем главную заповедь для всего живого: "плодитесь и размножайтесь?" Судя по тому, как при всех потерях от, увы, межчеловеческих конфликтов, войн; неизлечимых болезней, стихийных бедствий; в новое время техногенных катастроф — численность человеческого населения на всех континентах, хотя и неравномерно по отдельным регионам, неуклонно возрастает, по крайней мере, за минувшие десятки веков, ещё раз уточним — в целом при негативных тенденциях, о которых особый разговор. Но кроме такого, генетически закрепленного и без остатка охватывающего существование "братьев меньших", — человеку дано познавать окружающий мир, и многосторонне, по-человечески общаться с сородичами, находить с ними общий язык, далеко выходящий за рамки целенаправленной генетической программы, по-своему радоваться жизни, стараться сделать ещё лучше — оговоримся, в своём понимании, опять же по-человечески преодолевая неудачи — по чужой или своей вине...

Выше в текст вкраплено " человеку дано" — не Адаму же с Евой, сходу очутившимся в раю, где и животные, и всяческие вкусные плоды древес, правда, за исключеньем одного,— в полном их распоряжении, к их услугам. Отдадим должное мудрости творцов Библии, наметивших этапы становления миропорядка, возникновения флоры, затем  фауны, наконец, Творец всего сущего "вдохнул душу" человеческую в наших самых далёких предков. Ладно, мне как атеисту, пантеисту, если угодно, — ясно одно: не как-то персонифицированный Всевышний, но творческое начало в природе способствует возникновению во вселенной — атомов и галактик, молекул и планет, а в соответствующих — уникальных или нет условиях — жизни в тех вариантах бесчисленных, как на планете нашей, вплоть до человека, а, может, и не вплоть — и об этом задумаешься.

Отрешимся от льстящей самолюбию мысли, что гомо чуть ли не с момента своего появления как вид, занявший верхнюю ступеньку на лестнице эволюции — эдакая самообучающаяся сущность, обязан лишь самому себе своими достижениями — от разведения костра и каменных орудий до космических кораблей и компьютеров. Для меня несомненно, что вид гомо отпочковался от каких-либо приматов, а инопланетяне или потусторонние влияния здесь не при чём. Кто такие приматы, выпишем из "Новейшего словаря иностранных слов". "Приматы — высший отряд млекопитающих, включающий подотряды полуобезьян и человекоподобных обезьян, к числу которых относятся и люди (более 200 видов); для приматов характерны пятипалые хватательные конечности, способность большого пальца противопоставляться остальным, волосы, покрывающие тело (у некоторых видов образуют мантии, гривы, бороды), хорошо развитые слух и зрение; для выражения эмоций приматы используют богатый набор звуков и жестов; обитают главным образом в тропических и субтропических лесах".

Незачем доискиваться — через какие промежуточные звенья на лестнице эволюции у приматов развились такие конечности, функционально разительно отличные, скажем, от представителей семейства кошачьих, собачьих, не говоря уже о копытных, — кисти рук и ног с хватательными способностями, необходимыми обитающим среди древесных ветвей. А для передвигающихся по земле уже не на четвереньках, атрофировались, преобразовались стопы ног как средства захвата ветки или чего другого. Лишними сделались и хвосты; локализовался на отдельных участках тела шерстистый волосяной покров; на черепе, причём бороды и усы у мужского пола, зато и облысение иных из них не минует.  Всё это происходило эволюционно по неизменному принципу необходимого и достаточного для существования вида в определённой экологической нише — с гарантированным главным — продолжением рода.

Сюда же, наверное, можно отнести и расовые отличия во внешнем облике — по Гумилёву обусловленные географическим фактором, так же, как различия в подвидах животных в зависимости от природных условий обитания, — цвет кожи, разрез глаз, средний рост — начиная с пигмеев, некоторые черты лица. Сходное прослеживается и в отличиях подвидов ряда видов животных, и это же правомерно экстраполировать на — пока речь идёт о физиологических отличиях этнических образований; да и селекция домашних животных подтверждает такие метаморфозы, и, забегая вперёд, более радикальные: характера, темперамента, психических нюансов мышления и поведения. И тот разброс по вышеназванным параметрам, что у высших животных характерен не только в популяции, но и у особей одного помёта, — для вида гомо выявляется куда более разительным. Стоит ли сомневаться, что перечисленные особенности вида гомо изначала, можно сказать, исключительно в компетенции эволюции, лучше определить — её сигмонадной направляющей.

А, что касается степеней свободы в монадном разумении, в этом, пожалуй, рывок эволюционный, не столь физиологически заметный, произошёл в выдвижении, как полушутя  — одаренного артиста — на первые роли в той драматической истории, что сужено пережить поколениям гомо и осознавать гомо сапиенс. Но — насколько, если продолжить аналогию с артистом, этот мозг слепо и безоговорочно следует не допускающим отсебятины велениям условного "режиссера" из Окина, или — допускается творческая импровизация — вопрос пока остаётся открытым. До сих пор, как говорилось выше, эволюционный диктатор, как и для всего дочеловеческого, дозволял лишь относительную свободу выбора, заранее оптимального в любых ситуациях — для осуществления главного — продолжения рода, с вероятностью, в лучшем случае, — особь доживает до генетически отмеренного срока, а в худшем...

А, наделив широкими полномочиями человеческий мозг, эволюционный "режиссер" продолжал модернизировать и физиологию — там, где это стало необходимой составляющей человеческого существования. В какой-то мeре пищеварительный аппарат для уже всеядного. И речевой приспосабливался таким образом, чтобы членораздельная речь с рождающимися словами и их сочетаниями, вознесла на новых уровень общение между людьми, обмен информацией, позволяющей совместными усилиями побеждать в нелёгкой борьбе за существование в условиях, в основном, далеко не благоприятных именно для и первых и последующих поколений рода людского. А что в ходе человеческой эволюции изменилось в отношениях между мужским и женским полом в сравнении с "братьями меньшими"? Можем ли мы достаточно основательно судить о критериях предпочтения половых связей у последних — там, где возможен выбор — в  популяции, стаде, стае? Не то, что для прогуливаемых из городских квартир псов и сук в буквальном смысле, и таких особенно в период течки — во всяком случае меньше всего обращается внимание на собачьи морды, извините, намного маняща противоположная часть тела.

Не знаю, как у первобытных далёких или не очень далёких предков, но с каких-то пор, эпох, и посейчас вероятно у всех или почти всех народов особо привлекает мужское сословие в первую очередь  — девичье, женское личико, да и мужское для лиц противоположного пола, если не первоочередное при выборе потенциального партнёра для чего-то совместного, но и не совсем безразличное. Сразу понравилось, или вообще симпатичны, однако в дальнейшем от мимолетной связи, до  создания семьи вполне вероятны изменения и дополнения к первоначальному порыву, импульсивному — хорошо бы... Впрочем, привлекательная мордашка в нынешних конкурсах женской красоты — лишь одно из требований к претенденткам на победу. И ещё — отчасти, может быть, как опять же эволюционное для гомо — стимулирование стремления к соитию — особенным в сравнении с дежурными половыми актами тех же "братьев меньших", ощущениями в области половых органов в этом процессе с апофеозом оргазма, ярко отраженном в мозгу — не гипотетическом, а узаконенным физиологами и психологами центре удовольствия.

О существовании такого центра в мозгу экспериментально доказано; подопытным обезьянам вживляли электроды, и если по ним раздражался этот участок мозга, животное испытывало именно это; и усвоив такую возможность, когда нажимается определённая клавиша, обезьяны неоднократно проделывали такую операцию. Вероятно нечто подобное человек, и, как установлено, некоторые животные, испытывают принимая опьяняющие, наркотические средства с отключением от сознания негативных переживаний. Но по отношению к животным я бы называл вызываемое таким образом психологическое состояние не словом удовольствие, но — удовлетворение, сродни тому, что наступает при насыщении, выполнении потребности продолжения рода — с момента зачатия, а для самки вероятно при рождении потомства. Такого рода удовлетворенность очевидно присуща и нам, людям, при обеспечении физиологических потребностей, а также довольства чем-то успешно завершенным.

Другое дело — удовольствие, градусом повыше, доставляемое и физиологически, и психически. Первое возникает при соответствующей информации от локальных участков тела, органов чувств. Выше отмечалось — из зоны половых органов. Аналогично удовольствие от пищи — любой для проголодавшегося как следует, или яств, деликатесов для гурмана. Способны наслаждаться и приятными запахами — этим ведает орган обоняния. И тактильные ощущения тела, скажем, при купании в море или загорая не под совсем палящим солнцем. Всё это, можно сказать, следствие эволюции гомо, и главный дар той же эволюционной направленности — память человеческая, что в отличие от животной, дополняет генетическую программу разве что для выработки условных рефлексов на основе эпизодов прожитого, — у гомо удерживает и моменты получения удовольствия, и стимулирует желательность их повторения.

А как доставляют удовольствие такие органы чувств, как зрение и слух? И тут эволюция гомо постаралась дать то, что животным неведомо, а у человека получило развитие, ещё какое — уже в эстетической ипостаси; углубляться в это, как Гегель в четырёхтомной "Эстетике", здесь не место; стоит отметить разве то, мимо чего прошёл философ — понятие красоты как эстетической категории подсознательно влияет и на половые предпочтения. И не это ли находит своё отражение в форсировании привлекательности, можно сказать, знаковой и чуть ли не врожденной у, как встарь называли — прелестниц: всевозможной косметикой, заманчивыми нарядами. Характерен утрированный эпизод из гротескного "Острова пингвинов" Анатоля Франса, когда одну из туземок, расхаживающих обнаженными, миссионер приодел, и она тотчас сделалась вожделенной для сородичей мужского пола. Тот же автор полагает, что и женская обувь на высоком каблуке способствует эротическому восприятию женских "ножек" как у Пушкина, в таком ракурсе.

Позвольте, так неужто и к вышесказанному эволюционная направляющая для уже гомо сапиенс имеет непосредственное касательство или даже такое под её диктовку? Пусть, в отличие от "братьев меньших" люди стали своё эмоциональное состояние выражать смехом или плачем, по- видимому так демонстрируя сородичам свою реакцию на то, что обусловило психическое возбуждение, с нюансами — улыбки или недовольной гримасы; и наедине с физическими страданиями, болевыми ощущениями, или безвозвратной утратой дорогого для души. Ладно, и этим человечество обязано природным подсказкам в развитии вида гомо, но может достаточно кланяться этой самой эволюции по отношению, если не более или менее далёким предкам, то полноправным гомо сапиенс. Не так ли поступают родители при достижении детьми готовности начать самостоятельную жизнь, как говорится, пуститься в свободное плаванье?

Должно быть, такой вывод напрашивается, и весомый аргумент — уже не только экологическая природная ниша, а рукотворная обеспечивает всё более в минувшие века относительно сносное, а то и комфортное существование. В материальном плане — сотворение нужных людям — уже отчасти по законам природы сигмонад — из монад — глиняных кирпичей, железобетона, стеклами жилья, и дворцов, и храмов. Сюда можно приплюсовать разнообразные транспортные средства, также промышленные производства, поля, сады, животноводческие фермы... Но всё это, материальное, воплощалось прежде всего благодаря разуму человеческому; а если так, то получается, что эволюционно творческие достижения при образовании сигмонад, по меньше мере, неживых, как бы передоверены людям. Но если бы только это — в создаваемом человечеством, может быть, первостепенное то, что расплывчато обозначается как духовное — и вне религиозного значения, и наверное точней по-научному: в необъятной и столь разветвленной cфepe информационной.

Если в духе монадологии, то к монадам можно отнести и элементы

членораздельной речи, и буквы алфавитов; иероглифы, пожалуй — к сигмонадам; и сигмонадную музыку из монадных, отраженных в нотном письме звучании музыкальных инструментов, вибраций голосовых связок, поющих в опять же сигмонадном сочетании слов в мифе, поэме, романе; и цветовые монады с неуловимой дифференциацией спектра радуги и вширь — от белизны до черноты. Ко всему этому — перевод природных закономерностей на языки математики, физики, химии, философские категории Всё это с некоторых пор расцветает по нарастающей; и при чём тут уже призрачные направляющие развития гомо сапиенс; не махнула ли рукой на этом этапе отдыхающая эволюция живого — вам, ребята, раз вы сделались такими умными — и карты в руки, устраивайте своё существование наилучшим образом.

Собственно, и те же "братья меньшие", получив от эволюции должные степени свободы, успешно осваивали подходящие для них экологические ниши, даже относительно близкие родичи, разбредаясь по планете. Например, в семействе собачьих: лисица и волк, койот и шакал, фенек и песец, барсук и куница. Или у медвежьих — бурый и белый, гризли и гималайский, очковый малайский. Разительны отличия физиологические и психические. А как в этом плане изменились прирученные человеком домашние животные, или те, что прибились к нашему жилью как паразиты, —  отдельные виды скорее образом жизни. Но у вида гомо возникло то, что начисто исключалось у дочеловеческого — внутривидовое несогласие; у "братьев меньших" соперничество за место в стадной иерархической структуре не в счёт, — зависть, коварство, мстительность, не говоря уже о жестокости вплоть до садизма, хладнокровном убийстве — не на охоте, как развлечения, а: полагаемого недругом, чужим.

Что же случилось с гомо, что сделался таким — уже по-человечески —  аморальным? Пусть не за каждым из нас, допустим, почти каждым, такое водится, правда в основном терпимо для окружающих. Бывает — обижаемся, сердимся, даже злимся, но зачастую не доходит до кровопролития в локальных межчеловеческих конфликтах. Но одно дело семейные раздоры, и совсем другое — настоящие войны, нашествия захватчиков, в которые вовлечены и страдают, гибнув, многие тысячи невинных людей, детей, женщин, стариков, да и тех, кому личной выгоды от такого никакой, разве что призрачная слава и утешенье, что цел остался. Где искать ответ на заданный вопрос: так что же случилось с гомо? Ответ, который и я давал в своих опусах: возникший эгоцентризм как следствие осознания неизбежного ухода в небытие и неповторимости собственной жизни. Так это — и теоретически, и как пересмотрел, —  частично неразделимого у "братьев меньших" — "я" и "мы", свои?, впрочем, насчёт "свои"; в гомо такое ещё крепко сидит, но не всегда к добру.

Вот и дошли до понятий добра и зла, и тотчас возник образ произрастающего в библейском раю древа познания добра и зла, и с этим удивительным древом связанное. Не как у художника, а скорее подобно сновидениям, в моём представлении оживает райский уголок, такой себе идеальный заповедник для всего живого, и разгуливающие сверх-наивно нагие из ещё не совсем обожженной глины, сотворенный Адам и Ева из его ребра. Аналитическое мышление им чуждо — не задумываются — отчего разные зверушки вокруг плодятся и размножаются, а они даже не пробуют — как это получается. И те же твари нет-нет лакомятся плодами с запрещенного им древа, и ничего — живы-здоровы. Нет, я пишу это не в духе "Забавной Библии" Лео Таксиля, выискивая логические промахи и несоответствия, напротив, стараюсь и в Библии найти образно зашифрованные ответы на глубинную сущность того, каковы мы, люди, и я в частности, и что в этом мире для нас открывается.

Ещё в детстве  — сколько десятков лет назад — слышал от моего мудрого дедушки— подробней и о нем в автобиографических заметках, —  вероятно, как ответ на нелепые "почему?", мои, возможно, к пересказываемым библейским историям, хотя дедушка сделался законченным атеистом ещё в XIX веке, начитавшись научно-популярной литературы с апофеозом природы и только, самой творящей всё сущее. "Афа майсе фрег мир нит а каше"  — так фонетически запомнилось выражение из слов на идиш и из древнееврейского — трудно мне судить, насколько изучаемый в хедере адекватен ивриту. Перевод по значению — нечто сказочное, легендарное свободно от разъяснений с позиций реальности и даже здравого смысла. И наверное мыслители прошлых веков, их имена чтятся в еврейской истории, но были и христианские теологи — искали в этой великой книге по сути то же, что и я, но как могу отрешиться от привычного мне литературного стиля XX века.

Можно по-разному толковать брошенное Достоевским: "если Бога нет — всё позволено", но Бог библейский, и Ветхого, и Нового завета, и допускает серию "козней египетских" — наверное, ужасных для самого фараона, а не его народа, в последнюю очередь. Открываем наудачу — "Иисус Навин. Глава II. 14. "А всю добычу городов сих и скот разграбили сыны Израилевы себе; людей же всех перебили, так что истребили всех их; не оставили ни одной души". Повторю, что особый смысл Библии, я бы сказал, в её документальности при всём мифологическом антураже. "Так это было на Земле" — как верно отметил поэт, — и с живущими в ту эпоху в СССР, и с ним самим, и, добавлю, со мной. Из Библии следует, что все люди на свете — потомки Каина. И тут вспомним плоды древа познания добра и зла. Да, они познали добро не столько в обаянии физической близости, сколько в рождении детей, совместном, хочется сказать, семейном воспитании, и самое жуткое зло, когда родной сын убил poднoго брата. Кончился рай, навсегда кончился, и вольно утопистам и моралистам мечтать о возврате к чему-то подобному. А к богоизбранному своему народу был ли Иегова хоть малость милостив во все века с завершающим Холокостом? Но и по Библии не очень жаловал своих, разве что допустил на землю обетованную, но какая участь была у обитателей Земли кроме Ноя и его семейства. Спасибо хоть "младших братьев пожалел", повелев Ною взять по паре разнополых в ковчег, чтобы после потопа "плодились и размножались". И как досталось — пусть поделом — гражданам Содома и Гоморры, похоже и безгрешным детям. И некоторые библейские личности далеко не святые — нечестно ведь обошелся Лаван с женихом Рахили, и какова коварная Далила, и славный царь Давид не безгрешен.

Различны толкования книги Иова, с некоторыми знакомился, напрашивается понятный вывод из этой трагической истории, и "хеппи энд" не отменяет главного: всё творится по воле Божьей, и жизнь дана не как испытание твоего истинного благочестия, и не в твоей воле привлечь благополучие или подвергнуться большим или малым неприятностям, болезням. Вышесказанное, как по мне, снимает проблему теодицеи, и размышления о соотношении в мире добра и зла следует, по-моему, направить совсем в иное русло. К этому я пришёл, перебирая в уме судьбы людские — и моих родных, знакомых; и тех, что были моими современниками или жили в былых веках, и имена их значатся в энциклопедиях; и представленных как вроде существовавшие в мифах, литературных произведениях, в музейной живописи. Называю вперемежку: из Библии — Иов и Суламифь, Иисус Христос, Будда, Магомет, Монтень, Паскаль, Лейбниц, Пушкин, Гейне, Чехов, Гамлет, Анна Каренина и Холстомер — такие живые у Льва Толстого, Андрея Сахарова, Виктора Некрасова — с ним, по крайней мере, был знаком с 1949 года...

Бессмысленно сетовать на то, что правозащитник, или в том же понимании, как встарь называли, праведник, преследуется там, где царит диктатура, и страдает не только морально, а самодовольный и наглый правитель и благополучно здравствует столько лет, и ничего ему не делается. Так же напрасно Пушкинский Сальери жаловался сам себе, что если тщетно искать справедливость среди людей, то хотя бы божественная одаривала заслуженно, так нет — "правды нет и выше": добросовестному подвижнику музыкального творчества отпускается известность и слава, как говорится, в узких кругах, а какому-то "гуляке праздному", что на самом деле ложно — даже литературный Сальери должен знать и количественной огромности созданного Моцартом за недолгую жизнь, — гений его "свыше", и  суждено бессмертие им сотворенным.

Знать бы, как понимал или представлял условный Сальери, и, наверное, он далеко не единственный, это самое "выше". Если талант, гений даётся изначала, при рождении, как тому же Сальери, и хотя бы беззаветная любовь к музыке — одно дело, а если достигает успеха упорный ремесленник — только люди рано или поздно оценят как следует и воздадут должное, хорошо при жизни. На сегодня гипотезы о генетических особенностях или структурах мозга, вроде бы материально подкрепляемые у талантливых личностей слабо доказательны, тем более — отчего у одного музыкальный талант, у другого математический, а у третьего вовсе криминальный — правоведы согласятся, что это не метафора. Может со временем раскроется материальна природа и человеческих характеров, и одаренности в той или иной области творчества, и склонности к определенным предпочтениям — от того, что за обеденным или праздничным столом, до характерных лиц противоположного пола.

Но нас может интересовать другое — получается ли всё вышеперечисленное совершенно случайно, и вопреки убеждению Эйнштейна, что некая детерминистская закономерность действует и в микромире, — в рассматриваемой проблеме особенностей каждой личности условный Бог всё-таки "играет в кости", то есть с вероятностью наиболее удачных в определённом плане, или не очень, как и в физиологическом оформлении генетических комбинаций. Такой подход трудней опровергать, чем, скажем, астрологический, но сместим акценты на другое — зачем это нужно? Парадоксальность вопроса не означает, что от него следует отмахнуться, как от затасканной поэтической строчки: "Если звёзды зажигают, значит это кому-то нужно". Если в самом деле "нужно", то самим звёздам — так высвечивается их существование, но и такая метафора годится для мечтательных полуночников. Нет, звёздам как достаточно сложным сигмонадам, нужно возникнуть в космосе и проживать свою судьбу много миллионов лет. И также в их недрах нужно рождаться различным атомам, а в условиях нашей остывшей планеты — тому, что принадлежать к царству живого.

Да, это всё по законам природы, и нам в XXI веке достаточно обоснованным. Но относительно возникновения и развития живых существ  — закономерности эволюции пока на уровне приблизительных гипотез. Но ведь и предпосылки человеческих характеров, способностей, наклонностей наверное возникают не, образно говоря, как в казино, эдаким безответным "датчиком случайных чисел", а если нечто "свыше" не "играет в кости", то как получается, что в многодетной семье один из детей — Шуберт, а в другой — Менделеев; и родные братья Бетховена и Пушкина известны разве что упоминаниям о них в подробных биографиях композитора и поэта. Или — такая концентрация изумительных творческих личностей в античной Элладе, а через века в эпоху Возрождения на Апеннинском полуострове; я бы выделил и русскую литературу XIX, отчасти XX века. Если всё такое неспроста, то остаются ли безответными вопросы: почему? зачем? каким образом? — или их постановка отдаёт какой-то схоластикой?

Без вашего позволения, маловероятный читатель, настаиваю на возможно приближенной к истине в моём представлении того, как происходил процесс эволюции живого — об этом в ретроспекции, и как это продолжается в судьбах отдельных людей и переходит на общечеловеческие.

Вдруг, а, может, не совсем вдруг, вспомнилось присловье, с подтекстом или без — лексиконе интеллигенции советской тридцатых годов, что школьником частенько слышал от дяди Нахмана: думать надо, а не улыбаться. И обратное: пусть лошади думают, у них головы большие. Думать — насколько это слово определяет творчество поэта, живописца, музыканта и даже учёного, не говоря уже о среднем обывателе, по-настоящему думающему о том, что происходит в его семье, стране, на Земле. Вот и я наверное поверхностно обдумываю то, что пишу, благо, никакой ответственности за это не несу, правда, стараюсь быть в ладах с логикой и опираться на усвоенный массив фактов действительности. После такой вставной преамбулы — теоретическая гипотеза, если можно так выразиться, или экстракт предыдущего.

Принимая, во-первых, постулат о сохранении всей информации о происходящем во вселенной, допуская её локализацию и флуктуации; во-вторых, допуская — это уже почти вовсе на веру — что в Окине информация может структурироваться, как — продолжая, что называется, витать в облаках, изначала сформировались законы природы, обусловивших гравитацию, но только в макромире, и, главное, принципы самоорганизации материи-энергии; а для соответствующих условий закономерности образования химических соединений, молекул, и биологические — существования видов живых существ благодаря генетике; и эволюционных процессов — законов, по сути аналогичных, скажем, там, по которым образуется из атомов водорода и кислорода молекула воды, но многократно усложненных и потому доселе нам неясных; хотя бы не возражая без основательных контраргументов, мы, в третьих, не станем отрицать, что и эволюция вида гомо с переходом в гомо сапиенс, также может как-то направляться, и в чём-то схоже с возникновением новых видов на основе родительских, но уже стоящих на более высокой ступеньке лестницы эволюции, и, как ранее акцентировалось — при возрастающих степенях свободы и возможностях, снова уточню — в монадном разумении.

И подобно тому, как в дочеловеческом эволюционном процессе информация об открывающихся подходящих для возникающего вида экологических нишах доходила до именуемых мной по мелькающему ныне словечку — "продвинутых" — это вызывало у таких особей физиологические изменения, полагаю, в сравнительно немногих поколениях — качаете головой: но ранее для гомо — прямохождение, отсутствие волосатости по всему телу и хвоста, наконец, речевой аппарат, о мозге особо — при отсутствии следов промежуточных от приматов к гомо — доводы в пользу излагаемой гипотезы. К этому же, как говорилось — распространение обновляемого физиологически и психически — по горизонтали и по вертикали, каким-то неведомым образом, "заражая", можно сказать, сородичей в популяции и корректируя генетическую структуру.

Для нас, для нашего мышления, как разбиралось в одном из опусов, обязательна привязка информации к каким-либо материальным носителям, своего рода матрицам, будь то книга, газета, картина в зале музея или в репродукции, грампластинка, магнитофонная лента — в недавнем прошлом, а нынче "диск", микрочип в компьютере или смартфоне, пускай и изображение на телеэкране. И специалист разъяснит — каким образом так фиксированная информация доходит до нас, до сознания. Но как поэтапно, последовательно проецируется на развитие каждого живого существа, исходящее из цепочки ДНК, тем более, проявление таланта, да ещё в определенной области — дождутся ли наши внуки, правнуки расшифровки таких метаморфоз памяти. Так же, как накопленной мозгом человеческим памяти полиглота или дирижера симфонического оркестра, обходящегося без подручной партитуры.

А если не отвергать с порога возможность бесконтактной, телепатической передачи информации или почти синонимично — мысли — в отрыве от пространства и времени, доступной для бессознательного, подсознательного или сознательного воплощения — уже в слова и образы? Если такое сопоставить со знакомым нам всем воздействием взгляда, чего-то исходящего из мозга через глаза? Если опустить безусловную достоверность жития слепой болгарской ясновидицы Ванги, которая могла открыть всю подноготную отовсюду стремящихся к ней посетителей, чтобы узнать правду о своих близких, открывалось порой и об умерших, и будущее своё — что также было подвластно провидице! И для зрителей многосерийной "битвы экстрасенсов" с участниками со всего света и суровым контролем, исключающим подсказки и подтасовки, не оставалось сомнений в возможности обладающих таким даром: то "считывать" информацию с принадлежащих какому-либо человеку вещей, то судить о нем через непроницаемую стенку, то излагать содержимое запечатанного конверта, то переноситься в события не первого года давности.

Не свидетельствует ли вкратце вышеперечисленное о несомненной реальности того, что из Окина возможна передача, так сказать, по аналогии, настроенной на соответствующую волну — сгустков целенаправленной информации, для человека в переводе на мысли, образы, словесное выражение? Подобно тому, как природные законы физики, химии, биологии информационно — а как иначе? — направляют процессы создания атомов, молекул, живых клеток, их объединения и дифференциации по генетическим программам, эволюцией живого на Земле вплоть до появления и развития вида гомо, и — этим самым развитием, можно сказать, законы эволюции. Но как для гомо, гомо сапиенс? Нелишне наново напомнить, что сотни тысяч видов растений и животных, освоив свою экологическую нишу или перебазировавшись на не менее или более подходящую, несколько меняясь, как подвиды в физиологии, образе жизни; и селекция домашних животных не отменяет основную видовую сущность — собачью, кошачью, лошадиную; то же у паразитически приставших к обитанию людей; и — главное — уже неизменны в последующих поколениях.

А как в этом смысле обстоит с видом гомо? Очевидно отсутствие промежуточных форм даёт основание предположить, что процесс возникновения нового вида длится не так уж много поколений, но во времени это "сравнительно" может растянуться на ряд тысячелетий, опять-таки недолго в сравнении с периодами геологических эпох. Но гомо не только не законсервировался как вид за примерно полтора миллиона лет существования на планете; и этнические подвиды, весьма отличные друг от друга, расселились по всем пяти континентам; и, как считают учёные, на рубеже верхнего палеолита, около сорока тысяч лет назад, окончательно, вероятно вытеснив в небытие приближенных к гомо, но недостатком "сапиенс" воцарились чуть ли не повсеместно. А удавалось это главным образом оттого, что гомо сапиенс начал в дополнение к природной, черпая из неё всё пригодное для лучшей жизни, сверх того создавал то, что условно именуется "второй природой". И в этом его кардинальное отличие от стоящих на достаточно высоком интеллектуальном уровне дельфинов, слонов, крыс, обезьян разных пород. А устраиваемые в своих экологических нишах — термитники, лисьи норы, лабиринты кротов, гнёзда пернатых — так же неизменны, как генетическая программа каждого такого вида.

Азбучные истины, но задумаемся — откуда взялся у гомо тот творческий импульс, что заставил прогрессировать "сапиенс"? Может вынужденно — оказавшись мигрантом вне прародины или прародин просто не мог бы выживать от недостатка пищи, суровых капризов климата, хищных зверей, — и спасался от этого, приручив огонь, сделавшись умелым охотником, земледельцем, скотоводом, строителем жилищ, изготовителем орудий, облегчающих всю эту деятельность. Так-то так, но, как и при образовании новых видов, восходящих по лестнице эволюции, и тут не обошлось, как по-моему, без непостижимой эволюционной направляющей, как я полагаю, действующей информационной подсказкой из будущего,— каковы должны быть преобразования данного вида, "продвинутых" особей, чтобы это восхождение реализовалось. Об этом же в "Ранней ягоде", как раз на примере этой ягоды — земляники.

Вроде бы правомерно такое объяснение "почему?" и "каким образом?", остаётся безответным, кажется бессмысленное — "зачем?" В самом деле — если сверхзадача эволюции при рождении новых видов — обеспечение таковых — физиологически, психически — как составляющей образа жизни — максимальной жизнестойкостью в приемлемой для этого зоологической нише, если это так, и удачный опыт существования и сосуществования многих тысяч видов флоры и фауны подтверждает такой посыл, то для чего, кроме этой материальной базы, и, вроде бы, совсем необязательное: невообразимое богатство языков и посредством их —  мифы и пословицы, стихи и повести? А живопись, а музыка, а наука — допустим, рано или поздно с её помощью материализуется полезное для нашего благополучия, но кому и зачем нужно забираться в абстрактные дебри высшей математики или астрономам открывать неизвестные галактики? Годится пояснение, которое и мне представляется обоснованным: в сферу духовной, как понимается это слово или термин, начиная с того же языка, обрядности, традиций каждого народа и кончая изощренностью "игры в бисер", символически намеченной в романе Генриха Гессе, закрепляются нити, связующие, объединяющие личностей, поневоле зараженных неосознанным эгоцентризмом, и создающие, можно сказать, человеческие сигмонады — "своих"— по национальному, социальному, религиозному признакам; профессиям, общности интересов, увлечений; и таковое способствует возрастанию возможностей как сигмонады, так и входящих в неё личностных монад, заметим, в разной степени.

И потому, наверное, если не считать множества безымянных творцов языка, мифов, первобытных скульптур и тому подобного, — не раньше нескольких тысячелетий тому рождаются люди, которых и через века называют гениями, и далеко не всегда находящие должный отклик у соплеменников и современников, как бы продолжаются в последователях. Но не только гениям дано познать — что такое творчество — к этому приобщалось все большее количество людей, правда, весьма неравномерно, как замечалась, у разных народов в разные эпохи. Те, кто был способен так адресуемый им "будущего зов" претворять в жизнь, в призвание к такой самореализации. Однако диапазон этого необъятен, и надо признать, и с точки зрения в категориях добра и зла отвечает лишь "свыше" определяемых возможностям вне упомянутых категорий. Допустим, властолюбие, гипертрофированное из иерархического животного; гениальность Цезаря или Наполеона как полководцев; Гитлера как чуткого к ситуации в Германии демагога; Сталина как совершенно беспринципного интригана, умело организующего поддерживающих вождя — на какой чаше весов добра и зла — для каждого из многих тысяч, миллионов, для истории, для судеб человечества, да ещё в конечном счёте? И напрасно библейский Иегова пытался беспощадно очищать мир от погрязших во грехе человеков — локально в Содоме, глобально, наслав невообразимый потоп — сделались ли такими уж безгрешными потомки Ноя или правнуки Лота? Жития святых образцы праведников, из-за этого порой мучеников —  по чужой, или по своей воле, но от них исходит только добро. И риторический вопрос: какою ценой оплачивается для каждого и для всех то, что, опять же, более объективно все, и более субъективно каждый расценивает как добро или зло...

Я бы, отойдя от моральных императивов, приоритетным поставил — такое понятие, как — творческое добро, то есть создаваемое теми, кто открывает нам в мире то новое для нас, доселе скрытое — каков этот мир на самом деле и что нам суждено постичь за отмеренное, большее или меньшее пребывание в жизненной круговерти. Хочется, конечно, как в своих родителях или детях видеть достоинства и в успехах на жизненном поприще, и — для большинства — проявления добра, достаточного нравственного уровня. К сожалению, сочетание в одной личности "гения и злодейства" — не в буквальном смысле, смягчая — одаренных талантом и радующих плодами своего творчества — для ближних, для окружающих нередко, как говорится, не подарок, да и в моральном плане бывает — подкачал. А из почти наших гениальных современников, которых причислил бы к лику святых — надеюсь поймут в каком смысле — Чехов, Ганди, Эйнштейн; наверное можно назвать и другие имена.

И, подводя, можно надеяться, промежуточные итоги сотворенного человечеством за столь малый отрезок времени — сравнительно с эволюцией живого на планете, — и исчисляемых даже не десятками тысяч лет — материального и того, что в своих опусах именую "третьеспиральным", на закате своей жизни жду ответа из будущего: зачем? Из того будущего, что, как ни парадоксально покажется на первый взгляд, проецируется на настоящее. И по Тейяру де Шардену — в замершем универсуме таилась возможность эволюции живого от его зарождения и вплоть до гомо сапиенс; и — точка? А может — уже совеем "безумная идея" — пополнять Окин информационными структурами, выражающими осмысление представителями гомо сапиенс о сущности мироздания, смысла бытия? А может, и людям творческим, так одаренным, дано прислушаться к подсказкам из Окина — таким, которые так же какими-нибудь "сапиенсными" цивилизациями во вселенной, как ДНК в зародышах, доносят до творцов, способных их оплодотворить?..

И в дополнение к ранее высказанному. Вероятно, закрепляемое и генетически кроме "третьеспирального" — посредством стимуляции центром удовольствия своего рода абстинентных эффектов, требующим повторения того, что способствует удовольствию, — и поиск нового, еще неизведанного, возможно могущего иначе, сильнее, разительнее возбудить "датчики" органов чувств, определяющих в конечном счете степень удовольствия в определенном временном диапазоне. Такое, похоже, все нарастающее в человечестве, относится, пожалуй, к гастрономии и эротике, искусству и литературе, бытовому комфорту и информационному беспределу; наверное к изысканиям в науке или любым способам самовыражения.

Перечитав распечатку этого опуса, понял, что в нём недостаёт внятного ответа на вроде бы поставленный изначала вопрос — о возможности достаточно верного предсказания того, что совершится в обозримом будущем, причём человеком, совершенно не располагающим информационной основой для прогнозов со стопроцентной вероятностью их осуществления. Спектр такого рода предвидений широк — от необъяснимой тревоги о ком-то из родных, близких накануне грядущего несчастья с этим человеком — до аналогичного, но высказываемого личностями, наделенным таким пророческим даром в отношении людей доселе им незнакомых. Подобный пророческий дар уже в наше время демонстрируется так называемыми экстрасенсами; и если мы ещё можем признать их необыкновенную способность получать информацию  из прошлого, даже от вещей неодушевленных; и феномен человеческой памяти, и способность гомо сапиенс хранить память о чём угодно на материальных носителях, — примеряю наше сознание с вероятностью естественной сущности такого дара, — то о том, чтобы взять и заглянуть в столь неопределенное, многозначное грядущее, тем более в судьбе отдельного человека; а то и стихийных бедствий, техногенных катастроф, радикальных преобразований на государственном уровне, когда и футурологи с весьма солидной информационной базой нередко, что называется, пальцем в небо — на этот счёт мышление современного образованного господина колеблется между "не может быть", "случайно угадали это при множестве промахов в других пророчествах, что забылись" — до отнесения подобного к разряду сверхъестественного, поскольку объяснение всего, что творится в мире, мы уже не склонны отдавать исключительно на откуп науке.

Самонадеянно полагаю, что моя гипотеза, догадка, версия того, каков, по современному выражению, механизм восприятия информации о том, что готовит будущее, и более того — именно готовит в виде воплощаемого. Поскольку и этот опус можно рассматривать как отдельный, приходится цитировать, пусть не буквально, то, что касательно заявленной в заголовке темы содержалось в опусах предыдущих. И даже послужило объединяющим названием для разноплановых размышлений — "Ранняя ягода". Ягода — всем хорошо знакомая земляника, для того, чтобы, как говорится, завоевать место под солнцем, причём чуть ли не глобально — в лесах Европы, Азии, не знаю как на других континентах. Но для того, чтобы расселиться повсеместно, этому растению необходимо было обеспечит такую возможность посредством распространения в подходящую почву семян-"орешков" по терминологии ботаников. Такие мелкие, твердые и не переваривающиеся птицами или мелкими лесными зверушками орешки заключены в привлекательную, вкусную, ароматную, заметную окраской ягоду, лакомясь которой те же разные пернатые и лесные животные со своим помётом разносят, разносили на протяжении многих веков семена этого растения в леса — и хвойные, и лиственные, и смешанные.

Вопрос, поначалу кажущийся наивным: в какую-то геологическую эпоху, когда то тут, то там в лесах расплодилась разная живность, скажем так — праземляника как-то проведала, что для завоевания своей экологической ниши нужно упаковывать непременно неперевариваемые в желудках животных "орешки", заключающие в себе генетический код будущих поколений, — в привлекательные ягоды с таким цветом зрелые — параллельно с созреванием "орешков", и вкусом, и ароматом. Да, как-то проведала — какой ей стать — но как? И полсотни её видов, и много других растений — малина, шелковица, калина, брусника, с ягодами для подвижных лакомок, как раз включающих ту или другую ягоду в своё меню. Ну, не в борьбе же за существование, когда, условно, от поколения к поколению, выживали наиболее приспособленные и передавали по наследству эту специфическую приспособленность. Не надо компьютерных программ, чтобы для той же земляники признать нулевой вероятность подобной естественной программы оптимизации выживания в подходящей экологической нише.

Да, не иначе такие метаморфозы могли происходить только в результате полученной направляющей информации — каким надлежит сделаться данному виду растения или животного во всех подробностях, чтобы закрепиться на подходящей для этого экологической нише. Не иначе — а от имени наглого дилетанта предлагаю учёным мужам козырнуть другими, достаточно убедительными и фактологически обоснованными, если не теориями, то гипотезами, разумеется, исключающими возможность целенаправленной информации о наилучшем варианте формирования жизнестойкой сигмонады. Но, если с эволюционным процессом живого на планете нашей для науки ещё чересчур много неясного, недоказуемого, парадоксального — невероятная сложность и многозначность этого мира живого, — то намного сравнительно проще исследуемая успешно особенно в XX веке сфера микромира, моделируемая пусть условно наглядно, но неопровержимо математически.

Элементарные частицы микромира, в происхождение которых, классификацию и особенности здесь не место вдаваться, в недрах звёзд, в соответствующих условиях образуют атомы десятков известных нам элементов, понятно, по законам природы. В одном из опусов пересказывал статью из сборника, предназначенного для любознательных читателей, специалистов в какой-либо определённой области науки или дилетантов вроде меня, то есть доступным для понимания сущности излагаемого более или менее образованным, мыслящим индивидом. В статье академика Зельдовича образно рассказывалось как чрезвычайно малая вероятность готовности этих разных частиц в определённой точке пространства к объединению в — не удержусь — атомную сигмонаду — компенсируется невообразимым числом частиц и группировок в подходящий момент. Как автор в былом публикаций разного рода в научно-популярном жанре — могу дополнить для наглядности — соотношения вероятности и возможности, скажем, знакомство со взаимной влюбленностью, а то и созданием семьи в дальнейшем — молодых людей из тысяч посетителей увлекательного шоу; мероприятия на стадионе; или многолетней дружбы ещё со школьной скамьи людей — по-монадному — крепко друг с другом духовно совместимых. Заметим при этом, что реализуется возможность образования атома того или другого элемента, и что, как показывает спектральный анализ, в разных звёздах соотношение количественное атомов определённых элементов — в довольно широком диапазоне.

Но акцентируем другое — каким образом доходят до каждой элементарной частицы закон или законы природы, согласно которым, скажем, в рождении атома углерода должно участвовать по шесть протонов и нейтронов, образующих ядро, причём ни в коем случае не больше, не меньше — чтобы получился атом стабильным, и столько же электронов — недостающим — добро пожаловать, лишним — от ворот поворот, и последние своими "облаками" располагаются в модели пространственно — на разных орбитах, на внешних определяют химические свойства. Не проще ли допустить, что в Окине, как я условно аббревиатурно именую всеобъемлющий информационный океан, в котором хранится абсолютно вся информация обо всём происходящем во вселенной, в том числе — безумная идея — структурированная в виде этих самых законов природы, то есть указывающих способы существования относительно жизнестойких монад и образующихся при их объединениях сигмонад — звёзд в космосе, галактик, планетарных систем, и — забегая вперёд — всего замечательного, что развелось на родной нашей планете?..

Попутно обратим внимание на следующее. Если, насколько можем судить, атом того же углерода в одной из многих тысяч звёзд Млечного пути нашей галактики точно такой же, как в звёздах отдалённейших галактик, или на Луне — спутнике Земли, или Фобосе — спутнике Марса, то в наших земных условиях проявились поразительные способности этих атомов — оборачиваться то сажей, то гранитом, то алмазами с особенными структурами и свойствами, и становиться основой полимерных соединений, и вплоть до организатора молекулярного кода ДНК генетического, предопределяющего, может, в основном, судьбы каждого из нас.

Вот мы и дошли до — даже пока не происхождения сотен видов флоры и фауны, а опять же законов природы, по которым многие миллионы лет шёл процесс эволюции живого, и снова забегая вперёд — продолжается эволюция гомо, гомо сапиенс. По-опарински ли (советский академик Опарин — о нём подробней в предыдущих опусах) в так называемом первичном океане или "бульоне" вследствие бесконечного перебора проб и ошибок, как атомы в недрах звёзд, но в тех высокотемпературных условиях на сигмонадном направлении дальше не продвинулось, а на поверхности Земли стали получаться органические соединения, одно из них – молекула РНК начала проявлять способность редупликации, повторения себе подобной, а отсюда вроде бы уже рукой подать до возникновения живой клетки... От правоверных материалистов советского толка в адрес Опарина вряд ли можно было услышать — как из уст Гоголевского персонажа: эк, куда хватил...И повторяемое сравнение с тысячами обезьян, выучившимися наугад бить по клавишам пишущей машинки или компьютера — с возможностю когда-нибудь получить хотя бы безошибочный текст "Я помню чудное мгновенье.." — представлялось некорректным по отношению к появлению примерно таким же образом живых клеток — "кирпичиков" всего живого, да и ходом эволюции живого согласно вульгаризованному дарвинизму.

В предыдущих опусах попытался представить, как — не в противоречии с концепцией происхождения видов растений и животных — на основе прародительских видов, таких как некая праземляника или вымерший археоптерикс — родоначальник птичьего племени, ставшего за миллионы лет столь разнообразным, возникали новые виды, подчеркнём, как правило, стоящие на более высоких ступенях по критериям эволюции, то есть с увеличивающей свободой взаимоотношений с окружающим миром, в том числе информационных; и следовательно возможностей утвердиться на появившейся и подходящей для существования нового вида экологической нише. И так же, как в достаточно раскаленных космических телах образованием атомов завершалось, получение сигмонад молекулярных, даже таких вроде простых как вода, то и законы химии были у природы — то ли в запасе, то ли — правомерна ли такая гипотеза — рождались по мере возникновения условий для рождения сигмонад высшего порядка, подобно тому, как законы человеческого общежития, писаные и неписаные — с развитием цивилизации утверждались — нередко свыше, вроде со ссылкой на Всевышнего, зачастую и доныне от власть имущих, и здесь явно не место рассуждать об их — в целом и в отдельности — целесообразности и справедливости; но насколько убедителен такой антропоморфный перенос на закономерности, по которым осуществлялся ход эволюции живого...

В самом деле — ругательной в СССР в 40-e годы — в XXI веке это видится диким и крайне невежественным — менделизм — по имени одного из основоположников учения о наследственности —  монаха Грегора Иоганна Менделя; из энциклопедического словаря, — в чём сущность менделизма: "наследственные факторы имеют корпускулярную, дискретную природу", "Менделя законы или правила – закономерности распределения в потомстве наследственных факторов, названых позднее генами". Неведомо откуда, каким образом, когда эти законы природы взялись, однако не будь их — вряд ли была бы осуществима эстафета поколений сотен тысяч видов растений, животных. А какой закон внедрил оптимальную для вариантности особей двуполость; какой закон или законы уже биологические способствовали многофункциональности клеток в многоклеточных организмах, в том числе нервной системы и мозга с миллиардами нейронов, структурно и далеко необъяснимо реализующие у нас феномены памяти, эмоций, мышления. И органы чувств совершенствовались эволюционно сами собой или что-то направляло это необычайное? Приходит на ум Аристотелева энтелехия, отторгаемый строгой наукой витализм, неовитализм. И впрямь — некая "жизненная сила" действует, как говорится, на свой страх и риск, или всё-таки целенаправленно? А для этого нужно эту цель для её воплощения представлять достаточно ясно и полно, как, грубо говоря, инструкцию, руководство к действию — по советской терминологии.

Но вернемся вглубь и не веков, а миллиардов лет, нескольким или бесконечным — к истокам далеко не столь ясной как причинно-следственная связь прошлого и настоящего — настоящего и будущего, верней — главное — наоборот — будущего и настоящего, что сразу представляется нелепым парадоксом, конечно, когда это будущее воображается как нечто воплощенное, а не вызревшее в Окине как действенная информационная структура. Обоснование — подробнее и кажется ирреальней, фантастичней, впрочем, не такими ли после  публикаций многим здравомыслящим казались — гелиоцентрическая система Коперника, теория относительности Эйнштейна, кванты энергии Планка; генетических программ, в сущности определяющих и наши судьбы — в молекулярных цепочках ДНК. Но и в этих, и в других сугубо научных открытиях доказательства неоспоримыми фактами исключили всякие сомнения в достоверности таких именно, будем говорить, законов природы.

Мои интуитивно-логические построения по заданной заголовком теме, похоже, сродни "идеям" Платона, а то и ветхозаветным намёткам сотворения мира, в целом и в частностях, включая вехи судеб вроде бы злосчастного богоизбранного народа. И, если перенести библейское сотворение человека "по образу и подобию" Творца всего сущего, не только человека, — и на место мифологизированных многовариантно божеств, вольных запросто сотворять всё, что угодно — представить некий как бы информационно-генетически Окин, как всеохтывающее и творческое начало,- то на первый план в таком логическом построении выходит феномен памяти — с возвратом по  "образу и подобию". Итак, Окин, в моём понимании хранилище абсолютно всей информации обо всём, что творилось на белом свете с незапамятных времен, допустим, с момента "большого взрыва", до которого и времени как такового быть не могло.

Генетическая память определяет этапы физического развития — земляники, пчелы, собаки;  цветенья, созревания плодов, — растения; специализации обитателей улья, их образа жизни под эгидой "души улья"; а у собаки — и экстерьер согласно породы, родословной, и черты характера — опять-таки весьма различные у разных пород, да ещё с коррекцией на индивидуальность даже, как вспоминалось, щенков одного помёта, и наследственная специализация в результате многовековой селекции: овчарки, таксы, сенбернара, пуделя, борзой, лайки, болонки... Собачья память закрепляет реакции условных рефлексов, взаимоотношения с хозяином, позитивное и негативное для её существования, и всё это — заметим — как-то в памяти животного, можно сказать, выкристаллизовывается и проецируется на её отношение к происходящему, поведение, привычки, если угодно. А что уж говорить о памяти человеческой, сверх генетической с вариантами формирования фенотипа, но об этом позже, а пока — антропоморфно-окинная память — "по образу и подобию" генетической, и далее..

Предположим точка отсчёта возникновения мироздания — всё-таки "большой взрыв" — до того, зародыш будущей вселенной помещался в нечто мизерное, — уже всё равно — как горошина, орех или яблоко — это не моя метафора, а по версии приверженцев теории "большого взрыва". И в рождающейся  вселенной структурирование происходило логически, путём квантования энергии, материализации элементарных частиц — только так в моём воображении, ещё раз напомню, в далёком прошлом автора фантастики. И — попутно или параллельно — структуризация информационного поля, узаконившая что ли бесповоротно отраженные в нашем мышлении категории времени, пространства, порознь в микро и макромире, вероятно гравитацию. И уже в рамках воплощения этих природных основных положений, скажем так, — структурно возникали, заимствуя из юриспруденции, подзаконные установки для зарождающихся в космосе — объектов, сигмонад из монад — под библейским девизом: плодитесь и размножайтесь!

И получается: такая, весьма компактная, в духе заповедей, вселенская конституция всячески способствовала рождению звёзд и объединению их в галактики: заёзд, по ряду параметров и химическому составу отличающихся одна от другой, и объединяющихся многими тысячами, миллионами в галактики, также и параметрами и строением не одинаковыми. А в населенном звездами космосе встречаются и двойные звёзды — одна вращается вокруг другой, изредка и тройные, и по новейшим данным — планетарные системы подобно нашей солнечной, и разные второстепенные составляющие космического пространства. Достаточно ли было изначальных законов природы для устойчивого существования планетарных систем, таких орбит планет, эллиптических, в которой Солнце, центральное светило, почему-то находится не в центре, в одном из фокусов эллипса, и планеты вращаются вокруг своей оси, конечно, все по-разному, и у планет могут быть спутники — и не одна, как наша, Луна, а несколько, а то и вовсе "кольца" Сатурна. Как бы то ни было, определённые закономерности гарантировали главное — устойчивое, стабильное существование на протяжении многих миллионов лет. Более того — в благоприятных условиях, как на планете Земля — возникновение жизни. По каким же законам?..

Основываясь на монадно логических постулатах, полагаю, позволяющих представить, при непредвзятом понимании, — уяснить каким образом возможно естественное воплощение законов природы — уже признанных наукой или просматривающихся в дальнейшем — в образующиеся, скажем так, материально-энергетические объекты, монады и сигмонады, их судьбы с наиболее жизнестойким вариантом существования в пространстве и времени при определённых условиях. Нелишне подчеркнуть, что вследствие самоорганизации сигмонад при совместимости входящих в них монад и влиянии каждой на возникающие в итоге новые свойства, возможности, степени свободы по-монадному, перечисленные выше, зачастую оказываются непредсказуемыми — в плане компьютерно-информационного программирования, но от опять же информационно, если не неуловимо информационно-энергетически исходящему из Окина монадно представляемых Платоновский "идей" — с адекватным их воплощением в соответствующих обстоятельствах.

После столь замысловатой тирады наверное следует разбавить тяжеловесный текст чем-то и позанимательней, и, надеюсь, вслед за земляникой подкрепят наглядными доводами отвлеченные рассуждения. Открываю том пятый замечательного шеститомника "Жизнь растений", изданного на рубеже 80-х годов прошлого века в Москве: "Цветковые растения". Однокорневое в русском языке "цвет" и "цветок " недаром: во многих тысячах самых разнообразных видов цветковых растений можно видеть цветовую гамму, как говорится, все цвета радуги, и не только. "Действительно, очень часто цветки имеют пёструю окраску, тот или иной узор или рисунок. На лепестках можно видеть точки, штрихи, линии, пятна разной величины и окраски... " Уместно здесь вспомнить монадологический постулат — в любых живых созданиях природы неукоснительно соблюдается принцип необходимого и достаточного — для того, чтобы жизнедеятельность каждого вида, населяющего пригодную для этого экологическую нишу, была на оптимальном уровне.

И расцветка, и узоры каждого цветка служат "как указатели нектара у нектаровыделяющих цветков или как указатели пыльцы у безнектарных пыльцевых цветков". На уроках биологии, ботаники в школе ученики узнают и для чего таким растениям нужно опыление; и что этим занимаются различные насекомые, которых к  цветущим привлекала возможность добыть вырабатываемый сладкий нектар, и пыльца не помещает. "Примеры этого можно найти почти в любом цветке самой различной окраски, от интенсивно красной до ультрафиолетовой". Между прочим – цветковые растения очевидно должны были как-то узнать, что цветовое зрение части насекомых распространяется и на невидимое для нас ультрафиолетовое; и включить в арсенал привлечения опыляющих насекомых. "Пчелы отличаются слепотой к красной окраске, поэтому окраску цветов тюльпана, фасоли и мака они воспринимают как ультрафиолетовую, поскольку такие цветки отражают ультрафиолетовые лучи". "Дневные бабочки обладают цветовым зрением... Одни из них — белянки и парусники — летят в поисках пищи на красное, желтое и сине-фиолетовое, тогда как другие — нимфалиды и бархатницы оказывают предпочтение желтому и голубому".

Но если скептически настроенные по отношению ко вроде бы бездоказательному утверждению о возможности воплощения образующимися видами, в данном случае, цветковых растений — информационных подсказок — каким должны быть — абсолютно во всех элементах, деталях, нюансах своей сущности — для главного — в своей экологической нише продолжения рода; если приемлемей для заурядного мышления версия в духе "борьбы за существование" — допустим от поколения к поколению выживали особи, у которых вследствие генетических мутаций или естественных отклонений от среднестатистического данного вида проявлялись такие физиологические особенности, что помогали выжить и передавались по наследству, — то не соблазнила ли таковых аналогия, как отмечал в одном из опусов, основоположника дарвинизма с тем, что творилось на его родине в период первой промышленной революции, когда — об этом подробней в авторской книге "Почему мы так одеты" — в ведущей в ту порой текстильной промышленности Англии неутомимые изобретатели совершенствовали прядильные машины и ткацкие станки; и в минувшем веке на глазах нескольких поколений — какими были и какими сделались — автомобили, самолёты, компьютеры, средства передачи информации, бытовая техника... А в природе подобное происходило потихоньку, на протяжении многих тысяч лет и поколений. Правда, убийственный контраргумент для этой гипотезы — совершенное отсутствие промежуточных форм — ни у ныне произрастающих, живущих видов флоры и фауны, ни в палеонтологических останках.

А что касается вышеописанных цветковых растений, как пример их изначальной приспособительной сущности, то это в продолжение приборов, убеждающих в весьма вероятной, пусть парадоксальной, верности означенного — скрытый каламбур — ещё цветочки. Предлагаю познакомиться в "Жизни растений" с удивительным семейством саррацениевых. "Семейство состоит из 3 родов и 17 видов, распространенных на западе и востоке Северной Америки и на северо-востоке Южной Америки. Это многолетние корневищные болотные травы, принадлежащие к числу самых крупных насекомоядных растений". Полагаю, для любознательных не новость, что среди отнюдь не мобильных, в отличие от животных, представителей царства растений встречаются, можно сказать, хищники. Но каким образом ухитряются заманивать потенциальную добычу и расправляться с ней, так сказать, не сходя с места? Очень даже не просто. "У других видов кувшинчатые листья гораздо мельче и, как правило, не превышают 10-40 см. Большинство из них пёстро окрашены в пурпурно-желто-зелёные цвета". Кувшинки в наших речных заводях совсем не такие, как те, у которых наготове хитроумная ловушка. "Особенно ярко бывает рисунок вокруг отверстия кувшина, что делает вход в ловушку заметным ещё издали... В эти ловушки обычно попадают муравьи, мухи и другие насекомые, охотно поедающие всё сладкое. Каждый ловчий лист на стороне, обращенной к стеблю, несёт крыловидную оторочку, верхняя часть которой имеет вид крышки. Этот своеобразных "зонтик", скроенный природой из верхней лопасти листовой пластинки, слегка прикрывает отверстие, препятствуя попаданию в него дождевой воды".

Haдо отдать должно — как в прошлом не один год автор книг, статей, сценариев в научно-популярном жанре, восхищаюсь этой живой, образной, можно сказать, ошеломляющей порой экскурсией в столь бесконечно многогранный мир растущего на нашей, возможно, уникальной в этом плане Земле. Малая часть их них у меня дома, в цветочных горшках, в ящике на балконе, и этой весной как они радуют, и глядя в балкона, вижу цветущие плодовые деревья — абрикос, вишня, и каштаны — слава Богу, не перевелись в Киеве, и на клумбах во дворе, посреди многоэтажек разноцветье. Хочется надеяться, что со временем мегаполисы не превратятся исключительно в "каменные джунгли". И ещё — может и в XXI веке школьники, студенты предпочтут вчитываться в те же "Жизнь растений", "Жизнь животных", перечитывать настоящую художественную литературу, наслаждаясь духовно — вместо развлекательно-поверхностного чтива...

А в предыдущей цитате меня умилило выражение "скроенный природой", разумеется, без объяснения — каким образом безымянной природе удалось так ловко "скроить" хотя бы такой "зонтик". Но такая задача — разве что для природного подмастерья» А дальше – конструкция куда совершенней, чем, скажем, современное огнестрельное оружие. "Вся оторочка усеяна многочисленными нектароносными желёзками и жесткими, длинными, направленными вниз волосками. Летающие насекомые, приземляясь на оторочку, могут двигаться в одном направлении — к отверстию кувшина; обратно их не пропустят волоски. Нектароносные желёзки выделяют сладкий сок с превосходным ароматом". Та же природа, выходит, в незапамятные времена предвосхитила и созданное, в частности, Коко Шанель — духи, для приманки иного рода. "Этого сока так много, что он стекает по желобкам между рёбер, проложенных вдоль всей листовой трубки. Получается отчётливая медовая дорожка, уводящая ползущее насекомое всё выше и выше по трубке, всё ближе и ближе к её краю".

Если бы муравей или муха чувствовали, как мы с вами, то наверно решили бы, что наконец попали в рай, где упивайся нектаром всласть. А дальше — уже не в переносном антропоморфном смысле — скользкая дорожка в буквальном смысле. "Ступив на жесткий ободок трубки, насекомые вползают на его внутренний край, где начинается скользкая зона; на ней находятся костки эпидермы с гладкой покрытой воском кутикулой, которые как черепица, находят краями друг на друга" И такая черепица — изобретение не человека, а всемогущей и неуловимой "природы". Отягощенное сладкой пищей и ставшее неуклюжим насекомое неизбежно скользит вниз, стенки трубки словно отполированы  (и это умеет "природа", и уцепиться не за что. Но пойманную добычу надо ещё доставить, скажем так, на кухню. "Так насекомое оказывается в зоне,  внутренние стенки которой сплошь покрыты широкими черепитчатыми клетками. По ним легко скатиться на дно кувшина..." А как насчёт консервации не вошедших в рацион кувшинок пойманых насекомых с помощью специализированных эпидермиальных клеток? "Н.Г. Холодный ещё в 1948 году отмечал, что эти эпидермиальные клетки обладают также способностью выделять антисептические вещества, благодаря которым скопившиеся на дне урны мёртвые насекомые, разлагаясь, почти не издают гнилостного запаха". И антиоксиданты получается были запатентованы той же всемогущей, почище , чем Всевышний, "природой" задолго до химиков нового времени.

Прозвучало имя Николая Григорьевича Холодного, академика АН УССР. Нередко, проезжая троллейбусом или проходя по Большой Житомирской, на фасаде института ботаники вижу его мраморный профиль на мемориальной доске, а на рубеже 40-х и 50-х возможно здесь встречал и его самого, и не обращал внимания. Из "Биобиблиографического словаря деятелей естествознания и техники": "Холодному принадлежат труды по физиологии, анатомии и экологии растений, по микробиологии и почвоведенью. В области физиологии разработал фитогормональную теорию тропизма (известна под названием теории Холодного-Вента), объясняющую ростовые движения растений". Тропизмы (древнегреческое — поворот, оборот, направление) ростовые движения органов растений (стебля, корня, листьев), вызываемые направленным действием какого-либо раздражителя: кислорода (аэротропизм), воды (гидротропизм, силы земного тяготения (геотропизм), прикосновения (гаптотропизм), света (фототропизм), температуры (термотропизм), химических веществ (хемотропизм)... Эти факторы порознь и в совокупности определяют по-разному развитие каждого растения; а, если отчасти и эти, и множество других — как и насколько влияют на жизнь каждого из нас, но такое уже для обстоятельной диагностики — и физиологической, и психической... В заключение статьи о Холодном: "Последние годы занимался исследованием газов почвы и показал их важное биологическое значение; работал над вопросами происхождения жизни на Земле".

Неужели вероятно рукописные размышления о происхождении жизни, не адекватные примитивным Опаринским, не востребованными погребены в заброшенном архиве? И, конечно, я отдаю себе отчёт в том, что в сравнении и вероятно со вполне научно обоснованными гипотезами академика Холодного о происхождении жизни, и вообще — совершенным этим учёным, мои дилетантские измышления не более, чем продолжение былого амплуа автора фантастических рассказов и стихотворений, можно сказать — искренних, от души. Но зато, уже чуть не третий десяток лет размышляя обо всём, что попадается под      руку, на глаза, верней, вдруг заинтересовывает, познаю столько замечательно интересного и нового в мысленных путешествиях по "третьеспиральной" галактике.

Итак, и беглое знакомство с этим замечательным учёным — прояснило и для моего сознания, открытое им в минувшем веке для людей последующих поколений: какие природные факторы и каким образом определяют особенности жизни тех или иных растений, и не только этому посвящены его труды, хотя по сути тому же — различным сторонам их внутренней жизнедеятельности. Может, и какой-то аспект его научного наследия высветит и пока весьма туманную картину происхождения жизни на Земле. Всё это — о вкладе академика Холодного в биологию новейшего времени. Но почему именно он так совершал свой научный подвиг? — допытываться вроде бессмысленно и вообще ни к чему. Да, в начале XX века студент биологического факультета Киевского университета. А по окончанию углубился в исследование растений, а не, допустим, животных или микроорганизмов, как вероятно его сокурсники. Так вот получилось...

А сверстники его, со временем ставшие — химиками, музыкантами, чиновниками, военными, революционерами, торговцами, преступниками, артистами, журналистами — имеются в виду люди обоего пола — стоит ли задаваться вопросом: почему — для каждого гражданина где бы он не родился и как бы ни сложилась его судьба? Дотошные биографы преимущественно выдающихся личностей, проявивших себя в разных областях человеческой деятельности, оперируют фактами куда посложней и запутанней, чем тропизмы для растений, и порой выуживают то, что способствовало реализации призвания — семейные традиции, незаурядные наставники, круг общения с друзьями, любимыми, единомышленниками; востребованность творимого данной личностью данной эпохой, подготовленной  средой. Но главное относится к врожденному, сегодня в генетике: способности, таланты, характер, наклонности, и не всё из этого может быть со знаком плюс для большей или меньшей части соплеменников, соотечественников, грядущих поколений на свете; и относительно весомый вклад в "третьеспиральное" в категориях сыгравшего существенную роль в нашем духовном и материальном развитии, — сверяется лишь с текущим временем.

Так, зигзагами подбираемся к тому, с чего начали — возможна ли такая связь человеческого сознания с будущим, когда оно локально вырисовывается столь же отчётливо, как прошлое, причём при самых скудных исходных информационных данных? Совокупность достоверных фактов, подтверждающих подобную возможность, спотыкается на непостижимости, если по науке: каким же образом? Попробуем однако перевернуть эту связь времен согласно поговорке — с ног на голову. На каждом шаге можем вспомнить закон всемирного тяготения, особенно поднимаясь в гору или по лестнице; не обязательно в формулировке Ньютона — гравитация как таковая существует испокон веку, и хозяйничает в космосе, лепит звёзды, собирает их в галактики, может организовать и планетарную систему наподобие Солнечной. Она первична, и будущее космических объектов в её руках; благо формула, по которой ракета преодолевает притяжение Земли, позволяет умчаться далеко-далеко. Полушутя акцентируем — пока не вывели эту формулу необходимой скорости ракеты для выхода в космос, об этом не могло быть и речи, правда, потребовалось ещё очень многое.

А формула объединения в недрах звёзд элементарных частиц в атомы того или иного элемента — до того, как попала в учебники, как и гравитация, не расшифрованная учёными, неуклонно управляла этими процессами. Подумалось — на рубеже 50-х годов прошлого века готовился, но так не состоялся по образу сессии ВАСХНИЛ с разоблачением генетики и отечественных генетиков, — разгром "идеалистической буржуазной физики" — попались бы на глаза воинствующим "материалистическим критикам мои предыдущие пассажи; да и для нынешних серьёзных учёных мои, с эпитетом "завиральные" гипотезы разве что вызовут снисходительную насмешку. Тем не менее — не сдаюсь, и намерен выстраивать свою аргументацию, как говорится, до победного конца. Надо ли повторять изложенное на предыдущих страницах этого опуса и ранее других — о весьма смутно представляемых и наукой XXI века закономерностей, включающих самоорганизацию, по которым миллиарды лет назад на поверхности нашей планеты возникла жизнь, и в последующие миллионы лет , с учётом разного рода геологических и сопутствующих катаклизмов, метаморфоз — сотни тысяч видов флоры и фауны, от мельчайших до гигантских, завоевали и твердь, и хлябь — в столь отличных вариантах, и воздушный океан.

Не отступлюсь от убежденности, что каждый вид живого существа, произошедший — тут с дарвинизмом не поспоришь — от видов, как правило, стоящих на более низких ступенях эволюционной лестницы, — как подробней разбирал "механизм" подобных восхождений в предыдущих опусах, — в условно "продвинутых" по нынешнему лексикону особях — с распространением и на популяцию и коррекцией генетического кода — по полученной — вполне естественно — "свыше" от структурно сформированных "идей", намеченных Платоном, с информационным обоснованием образовавшейся экологической ниши, скажем, ужатия всеохватывающего мирового океана, когда обнажилась суша — для потенциальных земноводных, а затем освоение воздушных просторов птицами, насекомыми; буйная растительность так же благодаря направляющим подсказкам из Окина породила легион травоядных, у которых, полагаю, с рождения было всё для освоения привлекательных, но разных — экологических — ниш — и органы пищеварения — с начала до конца, и органы чувств, и шерстяной покров, и копыта, короче говоря, всё-всё по принципу необходимого и достаточного для реализации исходной природной заповеди для всего живого: плодитесь и размножайтесь! Несмотря на то, что был из Окина дан старт плотоядным, хищникам, Вооруженными клыками, когтями, охотничьими повадками.

Из семейства приматов, весьма разнообразного — и по внешнему виду, и по образу жизни, взаимоотношений особей в одном сообществе,- выделился — оставим в стороне более чем неясное с научной точки зрения — каким образом, где, когда — вид гомо. На мой взгляд главным отличием от всего дочеловеческого стало более что ли непосредственное, оперативное общение с Окином, "идеями" по Платону, структурированными, если угодно, в том информационном будущем, что указывает, подсказывает — каким образом может возникнуть на базе предыдущего новый вид, стоящий по не раз упомянутым критериям, на более высокой ступени эволюционной лестницы. Если для дочеловеческих видов флоры и фауны информационные, возможно, скорее некие пока неясные информационно-энергетические воздействия были действенны на уровне физических, химических, в большей или меньшей мере биологических, а для высших животных вероятно и психических закономерностей, целенаправленных, стимулирующих трансформацию особей, наиболее чутко и активно воспринимающих эти посылы из возможного будущего, "продвинутых", как указывалось выше, с употреблением словечка современного лексикона и значения — с "заражением" этими метаморфозными преобразованиями части своей популяции и передачи по наследству; если утвердиться в правомерности такой гипотезы, то легче перейти к тому, что начало происходить с видом гомо.

Упрощенно говоря, из Окина в намётках будущего, детерминистически основанного на абсолютной полноте информации о настоящем и тенденциях, опять же неуклонных — почти по Лапласу — раскрывался широчайший диапазон возможностей — но переводчиком их в реализацию, воплощение — сделался уже человеческий мозг. С оговоркой — не каждый, а верней — далеко не каждый. Для наших самых далёких предков такого рода практические возможности становились явью: и в умении поддерживать огонь в очаге, и в начатках земледелия, скотоводства, устройстве жилищ, изготовления примитивных орудий труда — пара обточенных — из каменного века полутопоров — у меня сейчас перед глазами — в моем мини ретромузее, где большая часть предметов — все-таки из XX века.

Возможность соорудить копьё, лук со стрелами — и удачная охота на зверей — в руках человека, так же, впрочем, как и истребление людей из чужого, чуждого племени — чтобы оградить своих от захватчиков, или захватить самим добытое чужими. Ещё тысячи и тысячи страниц, вернее книг — о том, что приобрело человечество с неясной эпохи, когда в поход на завоевание планеты отправился отпочковавшийся от приматов вид гомо, а уж когда сколько-то там тысячелетий назад вознесся до гомо сапиенс, — достигаемое в материальной, и особенно в духовной сфере шло, в общем, по нарастающей, тем более в новое, новейшее время. Говоря о достигнутом, как относительном материальном благополучии миллионов, даже миллиардов жителей пяти континентов, так и невероятном приближении к пониманию едва ли не всех аспектов мироздания, миропорядка, можем правомерно сокрушаться о потерях — того, что в идеале могло — неизвестно — должно ли бы сделаться основой по-настоящему межчеловеческих отношений, потерях ужасных, невосполнимых; и панацея ли грядущее от подобного или худшего...

Но, продолжим утверждать и обосновывать это утверждение — об открывшиеся возможности человеческому мозгу, разуму, безграничной памяти не только о том, что относится непосредственно к жизнеобеспечению, наконец, феномену творчества — настраиваться на восприятие из Окина, можно сказать, из структурированного во всеобъемлющем информационном океане как закономерности, как "идеи", могущие воплотиться только человеком, — отдельным личностям творить по "образу и подобию" этих "идей" и дарить людям плоды создаваемого. Мы можем как-то представлять себе такие творческие личности давно минувших веков,  у разных народов, по инициативе которых строились наиболее доступные из местных материалов жилища, и одежду, изобретателей прялок и суден, строителей дорог и повозок на колёсах, но и этого, и очень многого другого наверняка бы не было, если не было бы безымянных творцов языков у каждого из сотен народов во всех уголках Земли, а потом письменности, разнообразнейшей мифологии.

Было бы соблазнительно представить это дело так: если для любой сигмонады — от атома до вируса, амёбы, муравья, обезьяны — из разновидностей — сохраняются в определенных условиях неизменными, живые от поколения к поколению, такими, какими образовались по "идее" — определенным природным законам, применительно к существованию данной сигмонады. Но вид гомо продолжал эволюционировать сам по себе, а как по-моему, те же направляющие силы эволюции живого на Земле просто не спешат поставить точку в становлении этого вида, как бывало со всеми предыдущими. Тут, правда, можно строить догадки — не притормаживает ли направляющая эволюции с помощью, как показывается в некоторых моих опусах, "ингибиторных" личностей или тенденций — тревожную неуправляемость происходящего; или, напротив, всё идёт потихоньку или не совсем к тому, чтобы на основе гомо сапиенс возник вид, скажем так — сверхсапиенс, для которых углубленное понимание миропорядка трансформируется в иные формы и взаимоотношений со вселенной, и в межчеловеческие высшего порядка.

Многое, если не почти всё, в этих процессах зависит от личностей, выше именуемых творческими. Слово это предполагает созидание, однако деятельность иных явно разрушительна, и потому верней или точней вести речь о потенциальных возможностях, которые вызревают в душах по навеянному — без повторных разъяснений — "идеями" из Окина. Иначе говоря то, что встарь называлось "искрой Божьей" как синоним врожденных талантов, подразумевалось творческих — экстраполируем на все проявления действий незаурядной личности: Гомера, Фидия, Платона, Архимеда, Александра Македонского, Пифагора, Нерона, Будды, Конфуция, Магомета, Спинозы, Рембрандта,        Савонаролы, Леонардо да Винчи, Петра I, Лейбница, Чехова, Эйнштейна, Ленина, Пастернака, Черчилля... Нарочно перечислил имена личностей, сыгравших более или менее заметную роль в становлении человечества таким, каким оно пришло в ХХI век, эти имена, первыми пришедшими в голову, можно дополнить ещё сотнями, тысячами, но хочу переключиться на главное, то есть на сформулированное строкой Пастернака:  "Услышать будущего зов..."

Природу творчества, когда получается нечто доселе неведомое, по крайней мере, в такой форме, как у вышеперечисленных замечательных, каждый по-своему, без оценок значимости сроненного ими, и моральных в том числе — кажется легко объяснимой определениями: способности, талант, — гений — как поэт, математик, артист, политический деятель, музыкант, религиозный авторитет, изобретатель, художник, полководец, а также преподаватель, врач, спортсмен... Но откуда всё это берётся? Не впервой привожу высказывания импровизатора из "Египетских ночей" Пушкина:  — "Всякий талант неизъясним. Каким образом ваятель в куске каррарского мрамора видит сокрытого Юпитера и выводит его на свет, резцом и молотом раздробляя его оболочку? Почему мысль из головы поэта выходит уже вооруженная четырьмя рифмами, размеренная стройными однообразными стопами?". Опять же сошлюсь на свой скромный опыт — в юности сходу и запросто выскакивали у меня эпиграммы, десятками — на сокурсников, сослуживцев, и стихи, и фантастика словно приходили в голову — только успевай записывать. Конечно, уместно вспомнить то, именуют "муки творчества" — доведение плодов творенья до совершенства. Пушкин — "Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд; Всех строже оценить умеешь ты свой труд. Ты им доволен ли, Взыскательный художник?.."

Можно было бы сослаться, как я делал в предыдущих опусах, на откровенные высказывания, и современников, живших и творивших в XX веке, — что создаваемое ими как бы под диктовку "свыше" — не в религиозном значении, хотя в былые века допускалось и такое толкование. Вряд ли мыслители прошлого и настоящего всерьез задумываются над вопросами вроде: почему? зачем? — если допустить неослабевающее и целенаправленное воздействие эволюционной направляющей гомо, гомо сапиенс — заряжать рождающиеся души потенциально творческих личностей способностью воплощать "идеи", реализовывать всячески возможности влияние таким образом избранных на больший или меньший круг людей — не только современников и соплеменников?

И попутно — совсем уж непостижимо — по какому принципу — у того или другого народа, нередко в многодетной семье рождается гений, или талантливый индивид именно в такой области творчества, человеческой деятельности, тем более сфера приложения способностей в разнообразнейших направлениях литературы, искусства, спорта, общественной деятельности ныне расширяется чуть ли от года в год. И среди всех таких незаурядных людей, воплощающих воспринимаемые "идеи" в том, чему призваны, вероятно те, что способны, можно сказать, "считывать" то структурированное детерминистически в Окине, и откуда направляются посылы для воплощения составляющих человеческой эволюции.

Май 2013 года

Дизайн: Алексей Ветринский