ПОСЛЕСЛОВИЕ

 

Вроде бы уверен был, что опус мой "Управляющие" - завершаю-щий на моём сайте и вообще в том, что ничего не стану писать, кроме пи­сем, скупых дневниковых заметок и, может быть, обращений в официальные инстанции относительно трактовки украинского за­конодательства применительно к моей особе. Тем более, похоже в опусах последнего времени несколько расширяю и подкрепляю основные мысли в предшествующем, хотя внимательный и вдумчи­вый читатель способен, кажется мне, домыслить, недостаточно разжеванное, самостоятельно.

На календаре 14 июля 2008 года - через полтора месяца мне 81 год, я могу припомнить, скажем, картинки Москвы три четверти века назад. И в произведениях советских писате­лей о 30-х годах немало узнаваемого по памяти. Так же, как мимолётно бывая в Москве уже в XXI веке, какие-то сохранившиеся знакомые уголки навевают воспоминания и о детских годах, и о частых визитах в столицу СССР уже во вторую половину XX века. "Дистанция огромного размера" - так Москву определял Скалозуб из "Горя от ума", замечая о себе " Я с восемьсот де­вятого служу". Конечно, Москва сильно изменилась за век XIX, но сегодняшний мегаполис - это уже принципиально совершенно иное.

Но главное-то - как изменились люди, жители Москвы? В ро­мане "Мастер и Маргарита" мимоходом сказано, что посещение Москвы Воландом, очевидно не впервые, преследовало цель: во­очию убедиться - как изменились москвичи. Понятно, что даже не надеясь на скорую публикацию романа, Булгаков вместо "совет­ская власть" обозначил одну из внешних примет: "квартирный вопрос". И в "Белой гвардии" ясно видно, как революционные волны всколыхнули провинциальный, мещанский Киев, и дьявольское вспыхивало у попавших в эту круговерть, так же как обозначалось в неопределённом бытии персонажей "Театрального ро­мана". И наряду с этим, безнадёжным, как у Андрея Платонова, в некоторых душах не только сохранялось, но и активизировалось противостояние устрашающему, фальшивому, затуманенному в нас­тупившей действительности.

Впрочем, если бы гипотетический Дьявол каждый век человеческой истории инспектирующий наиболее значительные скопления людей в той или иной части Земли, начиная, может быть, и не с Вавилона, - благодаря сверхъестественной проницательности уяснил бы для себя - в чём основном изменились обитатели не только Москвы XX века, но, скажем, и в XXI веке - в Лондоне, Нью-Йорке, Каире, Шанхае, Калькутте, Сан-Паулу... Каким же самонадеянным должен показаться хотя бы автор этих строк, пре­тендующий на - то ли дьявольскую безграничную осведомленность, то ли на исключительную интуицию провидца, чтобы пытаться де­лать далеко идущие выводы о судьбах рода человеческого.

То, что в общественном устройстве, вроде бы удовлетворяющем, пусть относительно, то или иное моно, полиэтническое образование - не всё, а то и далеко не всё ладно - отмечали мыслите­ли разных народов во все века, ограничиваясь выразительным конкретным описанием царящих нравов, пороков, несправедливос­ти, равно как и проявлениям добра, сострадания, благородства, заметим, как некоего исключительного, или - разряжались апокалиптическими пророчествами, предлагали утопические решения и рисовали образцы в их разумении "светлого будущего". Победное и плодотворное шествие науки нового времени не могло не породить и такого своего отпрыска, как футурология.

Вот и я рассуждаю о том же - но лишь на основании прожитых по-разному долгих лет и, как говорится, жизненного опыта. Но достаточно ли этого для глубокого осмысления и тем более ре­шения того, что из разряда так называемых мировых вопросов?

Разумеется, каждый волен высказываться обо всём на свете - о своих соседях и о политических деятелях, о музыкальных произведениях и об истинности исключительно своей религии, о пре­имуществах того или иного сорта кофе и о вероятной истории вселенной, как в книге Стивена Хокинга "Мир в ореховой скорлупе", которую теперь читаю с интересом. Если условно классифицировать весь спектр выдаваемой человеком информации - от детского рисунка, перебранки супругов до философских концепций, построений высшей математики или шедевров живописи, литературы, музыки - то я бы обозначил: бесспорные; субъективно-проходные; и, наконец, неотъемлено закрепляющиеся в том, что у меня зна­чится как "третьеспиральное" - наработанное человечеством в основном в сфере нематериальной, правда, в материальной от­раженной, фиксируемой.

Так уж повелось, что поводом к размышлениям на определён­ную тему, находящем своё место в моих опусах, служат зачастую книги, статьи, случайно или не совсем оказавшиеся у меня на столе, перед глазами. Сейчас: Артур Шопенгауэр "Свобода воли и нравственность". О понимании этого на первом слове "свобо­да" позже, но, может быть, повторюсь, - в переводе на монадо-логический язык "воля" - по Шопенгауэру - это природное стрем­ление к реализации возможностей. Не место гадать, какая, чья "воля" обусловила возникновение вселенной, всего сущего. Но - я уж не раз приводил различные примеры того, как "воля" в та­ком монадном разумении - вызывала к существованию - атомов, звёзд в космосе, бесчисленных галактик, планетарных систем, и при благоприятных условиях - к жизни - пусть тавтология - живое, и поэтапно эволюцию сотен тысяч видов флоры и фауны на Земле.

Следует заметить при этом, что реализация одного комплекса возможностей исключала подобное у менее предрасположенных.

Наверное, так же, как мне, например, трудно представить, что я мог быть настолько, в общем, счастлив уже пятый десяток лет с другой спутницей жизни, и нашему человеческому сознанию разве что при воображении фантаста, - скажем, две или три луны в небесах; таких лилипутов и великанов и прочего, что встре­чал Гулливер в своих странствиях; звероподобных или в различных обличьях божеств языческого, вернее языческих или других религиозных пантеонов - запросто в быту, хотя свидетелей встреч с нечистой силой в прошлом, или с инопланетянами в наше время хватает; однако появление на свет "зелёного человечка" в род­доме мегаполиса - явный нонсенс.

И - уже возвращаясь к книге Бехтеревой - героине предыдуще­го опуса - переход от стереотипного мышления, врожденно-традиционного - к подлинно творческому - как раз и есть та реализация возможностей, та "воля" которая присуща лишь гомо сапиенс. Поначалу эта сфера выражалась преимущественно в утилитарном плане: как обеспечения благосостояния посредством освоения и передачи потомкам принципов земледелия, скотоводства; соору­жений жилищ, изготовления орудий труда, приручения домашних животных; так и мифологии, обрядности, формирования языка и его производных - это уже отчасти выходило за рамки главной цели эволюции гомо сапиенс на том этапе - сплочения этничес­кой общности для оптимального выживания.

И - остановилось, замерло бы на "необходимо и достаточно", как при образовании каждого жизнестойкого вида флоры и фауны, да и, как свидетельствует история, немало этнических образо­ваний в иные эпохи сильно притормаживались в духовном развитии, и так было бы со всеми народами, если бы не прорвался и сюда эволюционный принцип многовариантности. На каждом этапе эволю­ции живого, впрочем, и неживого - хотя бы набор атомов с различными свойствами, или отличающихся друг от друга по ряду параметров звёзд и галактик, - а живого - двуполость, специализация функций в сообществе множества особей - как например у пчёл, у некоторых видов муравьев; и у высших животных - это знают не только зоопсихологи, но и любители домашних животных - каждая особь со своим характером, темпераментом, потенциальным местом в иерархии стада или стаи. Было бы удивительно, если бы эволюция для уже подготовленных сообществ гомо сапиенс - не экстраполировала такие возможности и на "третью спираль". Однако попутно действовало и - пускай атавистическое отчасти для вида гомо, но тем не менее сдерживающее, тормозящее уход от устойчивой во всех отношениях экологической ниши с зачат­ками " третьеспирального".

Теперь об упоминаемой выше классификации, исходящей от каж­дого или вкрапленной - уже не в двойную, а в "третью спираль". Безальтернативная: у нормального человека две руки, две ноги, два глаза, одна голова, одно сердце; подброшенный камень пада­ет на землю; реки не текут вспять; Солнце всходит с востока. Так же без вариантов - таблица умножения, теорема Пифагора, закон Ома. На другом полюсе - невероятные сновиденья или бес­связная речь душевнобольного. Между этими полюсами, где-то, пожалуй, поближе ко второму - можно определить примерно так: реализация творческих возможностей человека - людей, у кото­рых "искра Божья", как говорится - от слабого проблеска до гениальных озарений.

И всё это, отсеиваясь, и начиная от первых слов на каждом из сотен языков народов планеты, мифов и скульптурных изобра­жений таинственных божеств, и с веками истории человечества насыщая "третьеспиральную" галактику творениями литературы и искусства во всех жанрах, откровениями религии, философии, тем более науки - сделалось некоей автономной субстанцией, доступной вроде бы всем, но избирательно связанной с каждым. И что существенно: для взаимодействия с этой "третьеспиральной" галактикой сохраняются в силе те же эволюционные принципы ре­ализации возможностей для оптимального выживания - особи - на период её жизни, но непременно с прицелом на продление ро­да как высшая цель - скачок благодаря реализации возможнос­тей на относительно высшую ступеньку эволюционной лестницы. И, если всё-таки, рассуждая об эволюции живого на Земле, не пре­небрегать существенным в классическом дарвинизме, то и в этом процессе образования "третьей спирали" следует признать то, что называется борьбой за существование.

Слово "борьба", особенно в сознании советского человека (то ли с врагами народа, диверсантами, шпионами, разгильдяями, антисоветчиками, сионистами, идеалистами, оппортунистами; то ли - за количество добытого угля, за качество обуви, за осво­ение целины, за приоритет в науке, за достижение высших спор­тивных результатов и так далее) - может быть, и с подачи тогдашего главного авторитета в биологии Трофима Лысенко - не сов­сем соответствовало тому, что вероятно имел в виду Чарльз Дар­вин. Природа, так сказать, вооружает своих подопечных для этой, будем говорить, борьбы - средствами безусловного освоения дан­ной экологической ниши: приспособленностью организма к климатическим условиям такого региона, пользованием пищевыми ре­сурсами местности, элементами охоты или защиты - мимикрией, когтями, ядовитыми железами, скрытыми норами, достаточно раз­витыми для того же соответствующими органами чувств.

Заметим, что на всех контитентах находятся не только запо­ведники, но и обширные местности, где испокон веку сосущест­вуют десятки, если не сотни различных видов растений, насеко­мых, животных - и птиц, и грызунов, и хищников покрупнее. Од­ним словом, возможная скрытая конкуренция, как правило, не при­водит к вытеснению одного вида другим, как нередко на протяже­нии истории человечества бывало с разными этническими подвидами. Полагаю, позволительно экстраполировать вышеназванные принци­пы на развитие "третьеспирального", пускай с оговорками. И ана­логии при этом не должны раздражать метафоричностью. Скажем, основы науки можно сравнить с таким непреложным в генетическом коде многих тысяч самых разнообразных живых существ, от насе­комых до нашего брата - как два глаза, при всём разнообразии устройств этих органов зрения. Зато - если продолжать ёрничать - каких только хвостов не встретишь у тех же тысяч видов все­возможных живых существ, и только у гомо атрофировался оконча­тельно.

А всерьёз - так же, как в многомиллионнолетнем процессе эволюции живого на планете совершенствовались применительно к оптимальным условиям существования органы чувств, - достался нам, людям, от наших предков информационно управляющий орга­низмом, его функционированием и взаимоотношениями с внешним миром, сородичами - мозг, опять-таки, как и органы чувств, на определённом этапе эволюции, но - внимание! - с возможностью для гомо сапиенс продолжать свой эволюционный процесс. Не слу­чайно в предыдущем предложении "свой" - посвятившая всю жизнь в науке изучению мозга человека Наталья Бехтерева, о которой, вернее о её книге "Магия мозга", шла речь в моём предыдущем опусе, - характеризовала мозг человека, как "живое существо в теле человеческом" - на мой взгляд конкретнее и точнее, чем неопределённое и потому многозначно трактуемое - душа.

Передача "третьеспирального" из поколения в поколение в минувшие десятки веков стала плодотворней благодаря различ­ным формам письменности; применению глины, мрамора для скульптур; красок для живописи; разнообразным материалам в архитек­туре; нот для записи музыки - уже в более позднюю эпоху; и в новое, новейшее время фиксирование и доступность любой "третьеспиральной информации" поистине всеохватны, но не перегружается ли при этом уже, можно сказать, неестественно, - "третьеспиральная" экологическая ниша, когда захлёстывают волны пробуждающегося творческого потенциала у, может быть, слишком многих личностей, почувствовавших возможности реа­лизации своей "искорки" Божьей, и похоже - штормит... Не всегда выручает и судорожный поиск необжитых, но вроде пригод­ных для существования и такого "третьеспирального" - краёв. То есть, самодовлеющая эволюция мозга иницирует, так сказать, синдром жажды новизны, о чём подробней шла речь в одном из моих опусов; и затрудняюсь - надо ли к термину "синдром" прис­тавлять эпитет "болезненный".

И, поскольку и этот процесс мы вправе рассматривать как эво­люционный, и такая составляющая, как борьба за существование выступает здесь также, правда, по-другому, как и, увы, в бес­конечных войнах в истории рода человеческого, - ладно, что бескровных. Несколько утрируя, можно припомнить, что, допустим, некий античный философ высказывался о другом: " Такой-то по­лагает, что основа всего сущего - огонь, в то время, как долж­но бы ясно - вовсе не огонь, а вода". На Востоке могли мирно сосуществовать Лао-Цзы, Конфуций и легендарный Будда с их взглядами на мир и роль человека в этом мире, хотя справедливости ради - были у них оппоненты, даже не столько опроверга­тели, сколько толкователи по-своему, в чем Запад, если счи­тать иудаизм, ислам и особенно христианство даёт Востоку фору - тут расхождения чреваты суровой конфронтацией.

Что делать, если верх берут личные, добро, ежели не конъюнктурные, как обычно в политике, личные симпатии и антипатии. "Платон друг мне, но истина дороже", - при этом как-то не предполагается, что истина как раз может быть и на стороне Платона; к слову, я безусловный поклонник его, простите за тавтологию, идеи об "идеях" - как изначальных для воплощения. Ну, в религиозных спорах, в политических разборках дело в при­влечении на свою сторону - не станем уточнять, насколько это сулит выгоду борящемся, по-современному, за электорат, но в литературе, искусстве, тем паче в науке... Судилище над Галилеем, как эпизод предыдущего, он "еретик" и только. Но сэp Исаак Ньютон, скромность которого выражена в его высказываниях - что свои открытия он сделал " стоя на плечах великих предшественников", и добытые знания о мироздании уподобил понятию об океане у мальчика, играющего камешками на берегу; так вот у Ньютона был соперник, чей вклад в науку того времени, объективно, может, не столь фундаментален, но, пожалуй, поохватней, и в чём-то он предвосхищал сформулированное Ньютоном. Отношение к этому соплеменнику у Ньютона было куда враждебнее, чем к Лейбницу в приоритете открытия дифференциального исчисления. Достаточно привести такой штрих - после того, как Роберта Гука не стало, не кто иной, как Ньютон, распорядился ликвиди­ровать все портреты Гука - так вот, возможно, по-фрейдистски.

Лев Толстой пытался доказать, что Шекспир "дутая величина", как говорится. "Жалкие профессора философии... они всё-таки очень сильно пали в общественном мнении, а особенно Гегель быстрыми шагами идёт навстречу презрению, ожидающему его у потомства", - так Артур Шопенгауэр выдаёт желаемое за действи­тельное, - в те годы в германской философии немало тех, чьи мысли не утратили своего значения и в XXI веке, да и у самого Шопенгауэра интересные, порой парадоксальные соображения, об этом я бы намеревался высказаться отдельно. В 30-е годы прошлого века в Германии увидела свет книга "Сто авторов против Эйнштейна", и не исключено, что часть консервативно мыслящих учёных высказывалась не потому, что желали угодить приходящим во власть нацистам.

Впрочем, возможна и высшего порядка "борьба идей" - в дискуссии, например, Эйнштейна и Нильса Бора о детерминизме и вероятностности в микромире. Если в науке рано или поздно ника­кой авторитет "Платона" не заставит отвергнуть наиболее приближающуюся к действительности "истину" - будь то даже физико-математическая модель, то в гуманитарной сфере опять же рано или поздно сохраняется в основном нетленное, хотя и находящееся на втором плане не всегда следует сбрасывать со счетов. Туманней представляется мне другая эволюционная тенденция - когда с опушки на открытый простор активно наступает молодая поросль; тем, кто сюда является и впрямь "за деревьями леса не видно", то есть могучих многовековых дубов в дебрях, сквозь которые прорвётся не всякий.

Итак, нечто совершенно новое в эволюции живого на Земле - реализация возможностей мозга, но, как и на предыдущих этапах эволюции - в реализации возникновения и совершенствования -кровообращения, шерстяного покрова с соответствующей окраской, ядовитых желез, органа слуха, центральной нервной системы и так далее, и так далее - всего, что было выигрышным в борьбе за существование возникающего вида в подготовленной экологи­ческой нише - непременно были первопроходцы, которые - как уже говорилось в моих опусах - определённым образом распространя­ли эти свои наработки "по вертикали" - то есть генетически - отрицанию такого не находится ничего альтернативного, или "по горизонтали" - среди сородичей, популяции - что представля­ется также необъяснимым с научных позиций - но ведь переимчи­вость или способность к целесообразному подражанию обезьян не лишь в баснях, но и в экспериментах, да и не только этих дальних родичей человека.

Так можно ли на основании изложенного выше как-то пытаться прогнозировать направление эволюционного вектора рода челове­ческого, или лучше вспомнить неоправданность ряда футурологических прогнозов даже на обозримое будущее? В этой связи почему бы в который раз не порассуждать - о предвиденьи грядущего и об основании для прогнозов с максимальной точностью. Самые далёкие наши предки уже твёрдо знали - "что посеешь - то пожнёшь" в буквальном смысле, да и аллегорически, и - когда ждать восхода Солнца, полной Луны, морского прилива, прихода зимы, рождения младенца. Наверное, всё-таки не все в племени сразу это осознали, а какие-то внимательные и уже по- человечески мыслящие передали свой жизненный опыт следующим поко­лениям, и чем далее, тем явственнее вырисовывались причинно-следственные связи и в окружающем мире, и внутри каждого, и в общих судьбах сородичей.

Но - человек тем и радикально отличается от "братьев мень­ших", что более или менее осознанно живёт не только настоящим временем, но и прошлым, и будущим. Прошлое - безвариантно, в нём ничего ни чуточки не изменишь, а вот в будущем - хотя бы с какой-то определённостью прознать - чего ожидать... В этом отношении надёжна небесная механика: можно вычислить - и когда ярко засверкает на небосводе планета Венера, и - отдадим должное астрономам древнего Китая - день солнечного затмения. Может быть, эта ясность внушает доверие к астрологам с их го­роскопами, доверие поныне у многих вроде бы могущим осознать более чем призрачную связь между положением планет и созвез­дий в момент появления новорожденного на свет - и его судьбой.

И всё же, как и нашим предкам - ужасно хочется знать - "что сбудется в жизни моей?" или "со мною?". И с древнейших вре­мён в диапазоне творческих возможностей отдельных личностей. По Далю: " вещун, вещунья (через ять) - вежливец, ведун, кол­дун, волхв, гадальщик, ворожея, видок, предсказатель, прорицатель, отгадчик, далеко видящий вперёд, прозорливый человек". Но, если признать - а тому и в наш век достаточно доказательств - что и такой дар возможен, то природе его могут быть два объяснения. Первое - как отмечает Бехтерева - способность мозга де­лать верные выводы из весьма недостаточных, неполных исходных данных. Например, врач-диагност, как говорится, "от Бога"- про­гнозирует вероятное течение болезни и соответственно опти­мальное противодействие катастрофическому ухудшению, насколько возможно; или наш современник Сорос, предвещающий с большой долей вероятности колебания мирового финансового рынка и по­путно извлекающего из этого выгоды для себя; или шахматный гроссмейстер, делающий гениальный, приводящий к выигрышу ход, который не посоветует и до завязки информированный и программируемый на победу суперкомпьютер.

К таким явлениям подключается не расшифровываемое наукой понятие "интуиция", впрочем, опять же не объясненное даже в институте мозга, как признаётся Бехтерева, творческое вдохно­вение, приводящее к созданию совершенного произведения, тоже включает в перебор множества вариантов быстродействующую и без­ошибочную интуицию. Однако и те, кого выше приводил в пример, - врач, финансист, шахматист всё-таки во многом опирались на солидные познания в своей области, накопленный опыт, так же, как озарения учёного и даже поэта возникают не на пустом мес­те, не прямо из "табула раса". Можно считать, что такое полунаучное объяснение верного предвиденья, обладающих хотя бы ба­зовой информацией и наделённых интуицией, удовлетворительно.

Но, если Ванга, даже будучи незрячей и не увидев пришедшего к ней, сходу предсказывает - что стрясётся с ним или с его близкими через несколько месяцев, и зафиксированы сотни подоб­ных предсказаний и Ванги, и Мессинга, и в книге Фламмариона, и в исторических хрониках, в биографиях известных людей - о чём я писал подробней - какое может быть тут объяснение? И - главное - в объяснении уже втором - будущее одновариантно. О моих суждениях относительно детерминизма и свободы воли у человека - смею отослать возможного заинтересованного чита­теля к изложенному в предыдущих моих опусах. А в этом опусе, процитировав несправедливую оценку Шопенгауэром своих коллег по философскому цеху, и что самое, на мой взгляд, нехорошее - абсолютно не аргументированно,- хочу уважительно отозваться о сочинениях самого Артура Шопенгауэра - и пишет старик, которо­го, повторю, я уже пережил не на один год - не тяжеловесно, литературно - это скромно сказано, с уместным привлечением мыслей античных философов, Иммануила Канта, поэзии Гёте, учё­ных-натуралистов, восточной мудрости и так далее - в этом со­чинении упоминаются, и притом по делу - несколько сот имен.

Честно говоря, меня подавляет его эрудиция, так же, как и в предыдущем опусе - Томаса Манна - кстати, в своём юношеском романе "Будденброки" - немало посвящено именно Шопенгауэру, и вообще - без кокетства - порой ощущаешь себя таким безнадёжным недоучкой - но и об этом я особо и вскоре. "Свобода воли..." как при этом не вспомнить хрестоматийного "буриданова осла" - в своё время я только отметил, вычитав где-то, что в сочинениях самого философа Буридана, в частности, о свободе воли, - вроде бы осёл этот не фигурирует. Теперь не могу отказать себе, да, себе, - в удовольствии процитировать из Шопенгауэра "Свобода воли и нравственность".

"... Наиболее известное из таких выражений - буриданов осел, которого, однако, вот уже около ста лет напрасно ищут в дошедших до нас сочинениях Буридана. У меня у самого есть, оче­видно, ещё в пятнадцатом столетии напечатанное издание его "Sophsmata" без указания города, года и без нумерации страниц: я часто и напрасно разыскивал это место, хотя здесь почти на каждой странице попадаются ослы в качестве примеров. Бейль (из "Евгения Онегина" - "... прочёл скептического Беля...), статья которого "Буридан" служит основою всего с тех пор об этом написанного, совсем неверно говорит, будто известен лишь один софизм Буридана: я обладаю целым томом его софизмов.... Символический осёл встречается у Данте, который усвоил все знания своего времени, жил до Буридана и говорил не об ослах, а о людях в следующих словах, начинающих четвёртую книгу его "Рая": "Поставленный между двумя блюдами, одинаково отдаленными и одинаково влекущими, человек скорее умрёт, чем обладая абсолютной свободой возьмёт в рот одно из них". Аналогичный пример Шопенгауэр находит и у Аристотеля.

Классическая картина упрощенно представляет проблему свобо­ды воли; и проблема в том, насколько лишь "по своему хотению" каждый человек осуществляет именно своё намеренье. Очевидно проблема свободы воли человека (каждого? первобытного гомо или на каком-то этапе уже гомо сапиенс? бесправного раба и раболепствующего чиновника или абсолютного диктатора и богемного художника? младенца - с какого возраста, или впавшего в летаргический сон, да и просто спящего?..) - издревне занимала разного рода мыслителей, и теологов, и категорического реше­ния этой проблемы, как я понимаю, нет и доныне. В предыдущих опусах мне приходилось излагать свою точку зрения, и она, пожалуй, полностью совпадает с шопенгауэровской, правда, он и здесь не допускает, что его соображения вокруг этой проблемы могут не быть истиной в последней инстанции.

"Вопрос о свободе воли действительно является пробным кам­нем, с помощью которого можно различать глубоко мыслящие умы от поверхностных, или пограничным столбом, где те и другие расходятся в разные стороны: первые все стоят за необходимо­сть данного поступка при данном характере и мотиве, последние же, вместе с большинством, придерживаются свободы воли". Нель­зя не согласиться с верностью такой формулировки - без намёка на то, что несогласный с философом - в общем, недоумок. И Шопенгауэр ставит точки над і: "Возможны ли для данного человека при данных обстоятельствах два поступка или лишь один? - Ответ всех глубоких мыслителей только один". Этот вывод экстраполи­руется на человеческие судьбы, и "вывод из обоих этих положений таков: всё, что случается, от самого великого до самого малого, случается необходимо".

И - "Если не признать строгую необходимость всего происходящего в виде причинной цепи, связывающей все без различия со­бытия; но допустить, что эта последняя в бесчисленных местах прервана абсолютной свободой, тогда и всякое предвиденье буду­щего, во сне, в ясновиденьи сомнамбулизма и во втором зрении, станет даже объективно, следовательно абсолютно невозможным и потому немыслимым... меж тем, как теперь мы всё-таки сомневаемся лишь в субъективных данных для такого предвиденья, то есть в субъективной возможности. И даже это сомнение в настоящее время не может более существовать у хорошо осведомленного человека, после того, как подобное предвосхищение будущего твёрдо установлено бесчисленными показаниями самых достоверных свидетелей".

Странно, но философа вроде бы и не интересует - ни каким образом даже абсолютно детерминированное будущее может инфор­мационно доходить до конкретного провидца, ни какова природа такого уникального дара. Если бы мне чудом удалось встретить­ся с Шопенгауэром, а роль переводчика могла бы безупречно выполнить моя дочь, - я бы поведал о своих гипотезах на этот счёт, и возможно философ признал бы их небезосновательными, а потом я бы показал ему сайт, где это всё описано - небось поразился бы такому новшеству науки и техники. И тут я бы у него спросил: а что дальше станется с человечеством?..

На многих страницах своих сомнений, своего, также весьма сумбурного интеллектуального дневника - тех же страниц, в противовес железно-лингвистическим построениям Гегеля - Шопенгауэр как-то над таким вопросом не задумывался - наверное, больше волновало - признают ли потомки во всём мире его гением первой величины. Что ж, благодарными читатателями были и Фридрих Ницше, и Лев Толстой, и, как говорилось, Томас Манн, и сегодня, должно быть, по крайней мере, его сочинения читают на свете тысячи - трудно утверждать - многие ли тысячи людей, но какой-то круг читателей безусловно не иссякает, так же, впрочем, как вопреки язвительному предсказанию - читают и Гегеля, и, может, не меньше, чем Шопенгауэра.

Но от таких ничего не значащих рассуждений - а вообще - над нами нависает, подобно сплошной черной туче осеннего не­ба - "третья спираль", скрывающая днём Солнце, а ночью Луну и звёзды - и в сумерках фонари вдоль улиц и огоньки городского транспорта - прекрасные ориентиры. Конечно, это я перехватил - как по мне - то слава Богу, что из этой тучи может и молния сверкнуть, и ливень хлынуть, только вот если бы не осенью, а весной... И вот я думаю: если бы с детских лет "отверг бы праздные забавы", как Сальери, и подставлял бы голову под бесконечные капли из "третьеспирального" неба - насколько глубоко проник бы в прошлое, настоящее и будущее?

Но если я не о себе - а о поколениях XXI и последующих ве­ков - страшно подумать... В новое время, повторюсь, челове­чество начало отдавать должное тем, кто вносит заметный вклад в "третью спираль" - ореолы славы, почёта, наград, материаль­ное поощрение; но при этом всё больший крен в сторону тех, кто делает жизнь облегченней - и в бытовом плане, и в получении удовольствий, и в выборе признанных сегодня кумиров. И, если, и детерминистским развитием, по Шопенгауэру, руководит "воля", то по-моему, по-монадному - с эволюционным вектором, то есть реализации возможностей от гомо сапиенс подняться ещё на ступе­ньку выше, но это уже должен быть, можно сказать, сапиенс гомо. Может быть, это моё старческое: восхищаясь теми исключительными творческими людьми, тем, что они совершили в минувшие века, и, может быть, для меня - в моём XX веке, подсознательно отказыва­юсь предвидеть подобное или даже сверх того - в наступившем веке, в последующих веках. Впрочем, прозреваю иное.

Извечный вопрос: в чём смысл жизни? - адресованный человеку, бессмысленен - обратная тавтология - если к человеку, как прос­то к живому существу, для которого весь смысл, чтобы прожить свою жизнь насколько возможно благополучно с экстраполяцией на потомство. Однако иные мыслящие индивидуумы сомневались: только ли в этом? Представлялось, что соблюдение религиозно-нравственных принципов, альтруизм настолько облагораживают каверзную проблему, что остаётся лишь стремиться к такому иде­алу. От сугубо эгоистического под девизами "жизнь даётся один раз" и "бери от жизни всё, что можешь! " - тут уже не место морали - до "во имя..." - своих - единоплеменников, единовер­цев, единомышленников в политике или порой фанатических груп­пировках - "смысл жизни" как бы решается сам собой.

Так же, как в предыдущем опусе в своих размышлениях я опи­рался на две книги, более или менее случайно, или - полушутя - по наитию свыше, как и всё прочее - оказавшиеся у меня на столе - книги совершенно несхожие, в чем-то антагонистические, а в чём-то подходящие к одному и тому же, так вот сейчас передо мной две книги, можно сказать, совсем на разных полюсах - Стивена Хокинга "Мир в ореховой скорлупе" и Эрнста Ренана "Антихрист". Обе эти книги замечательны в целом, но остановимся на главе из первой " Наше будущее: звёздный путь или нет?" и подробном разборе во второй "Откровения" святого Иоанна богослова - по "Библии", или "Апокалипсиса". Свои откровения Иоанн записывал в I веке нашей эры на пергамен­те, укрываясь, согласно легенде, в пещере на острове Патмос в Эгейском море. Ренан, посетивший этот остров примерно в сере­дине XIX века попадает в один из, как говорится, райских угол­ков планеты. Крохотный, в общем, островок - длина его около 16 километров, ширина намного меньше, скалистый, с бухтами, в которые в дрености транзитом заходили суда, плывущие из Рима-Италии - в Малую Азию. Когда-то здесь был целый город - по античным меркам - несколько тысяч человек, во времена Ренана - несколько сот. Чудесный климат, лазурное море, субтропическая буйная растительность - голодным и холодным никак не останешь­ся - что ещё нужно бедному апостолу?..

А через двадцать веков на другом конце Европы, в одной из комнат "сырого Альбиона" в инвалидном панцире, в котором и не пошевелиться, посредством чудес техники новейшего времени сооб­щающийся с миром великий учёный, физик Стивен Хокинг размышля­ет о том же - грядущем человечества, и не сказать, чтобы, в отличие от древнего пророка, оно представлялось ему радужным, но он вдохновлен иным. Прежде всего, Иоанн - сын своего народа, еврейского, и судьбы этого народа за прошедшие до этого века наложили отпечаток на его сознание, возможно или тем более на создание переживших века рассеянья по свету, мытарств диаспоры, вплоть до наших дней, а, может, и на моё также.

Во времена Иоанна всю доступную их знанию об окружающем мире Ойкумену можно было, а в кои века и доводилось значитель­ной частью обходить пешком, в лучшем случае на верблюде, на осле, на не очень-то надёжном судне. И в основном это был враждебный мир: куда угоняли как рабов - в Египет или Вавилон; а то и заво­еватели - греки и особенно - в век Иоанна - ненавистный, погрязший в грехе Рим. Единобожие, сметающее языческий пантеон, не изгнало из душ верующих фантастических видений, возможно, грядущих творческих свершений благодаря раскованности мышле­ния моих национальных собратьев. Но если в Ветхом завете соблюдаются пропорции между, так сказать, документальным и сверхъестественным, и обличения пророков вполне конкретны, теже традиции сохраняются и в Новом Завете, то, вероятно, передающиеся фантасмагорические видения Востока ожили в воспален­ной душе пророка и сложились в череду ярко очерченных эпизодов радикального преобразования земного существования рода людского.

Будущее можно предвидеть - это на протяжении истории под­тверждалось сбывающимися пророчествами, впрочем, не всегда достаточно определёнными, и связь между метафорическими из­речениями и последующими реальными событиями при желании за­креплялась более или менее произвольными толкованиями. И авторитет священных книг подвигал к толкованию пророчеств уже применительно к своей эпохе, и соблазнился этим и Исаак Нью­тон - ранее я пробовал найти психологическую причину этому. Но ведь и сегодня, в середине 2008 года, читая в главе 6 "Откровения" (и у Хокинга глава 6): "Я взглянул, и вот конь вороный, и на нём всадник, имеющий меру в руке своей. И слышал я голос посреди четырех животных говорящий: "хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий..." - сегодня не начинать ли ассоциировать эти слова с надвигающимся продоволь­ственным кризисом на Земле.

Ренан уточняет: "Хиникс пшеницы составлял дневную порцию человека; динарий, монета, соответствующая дневной плате по­дёнщику". То есть, рядовой труженик мог только хлебом как-то насытиться. И в давние времена, как и доныне голод порой охватывает целые регионы - виной тому стихийные бедствия, во­оруженные конфликты. Разного рода буйства стихии давали себя знать и в границах Средиземноморья: землетрясения, наводнения, извержения вулканов - и как не распорядиться подобным в катастрофических масштабах, да ещё с демонстрацией различных чудовищ - в воображении пророка такое складывалось в непрерывную трагическую эпопею, правда, с обнадёживающим финалом, в части совсем уж невероятным по размерам изумительным городом "И измерил он город тростью на девенадцать тысяч стадий: длина и широта и высота его равны". Стадия - древняя мера длины около 200 метров, - площадь Волшебного города чуть не равна всей Европе - без Российской части. Но всё это, совершенно невероятное - образованному человеку XX и тем паче XXI века кажется, простите, даже не фильмом ужасов, но мультиком, который и дети смотрят без страха.

А вот действительность - от микромира до чудовищно необъят­ного макромира, открывающаяся нам сегодня, ретроспекция прош­лого, анализ настоящего, заглядывание в возможное будущее - это уже всерьёз. Да, микромир оказался намного, если можно так сказать, микроскопичней, чем можно вообразить, но, тем не менее, невероятно сложным и во многом неразгаданным. То же можно говорить и про мир вселенной - но масштабы его недост­упны не лишь умозрительно, и содержимое и взаимоотношения объектов в этом макрокосмосе также далеко не разгаданы до конца.

Человек, для которого значительная часть жизни может быть сосредоточена только на мышлении, Стивен Хокинг размышляет о кардинальных проблемах физики, и некоторые гипотезы куда более ирреальны, чем картины иоаннова апокалипсиса. При этом не без иронии, уместной, по-моему, едва ли не во воех жанрах, даже если глубоко запрятанная. Касается автор и проблемы детерми­низма, обострившейся с узаконением принципа неопределенности в микромире, но в итоге, как я понял, по мнению автора, торжество причинно-следственных связей во всём остаётся неколебимым. И в размышлениях о будущем человечества Хокинг опирается на тенденции развития - вселенной, эволюции живого на Земле, че­ловеческой истории, прогресса науки и техники. В физике есть понятие - ускорение свободного падения, то есть сила тяжести, например, при падении камня с высоты - но с уточнением в без­воздушном пространстве - по мере приближения к точке падения скорость с каждым мгновеньем возрастает. Нечто подобное наблю­дается в некоторых существенных аспектах развития человечества, особенно в новое время: научно-технический прогресс, охватывающий почти все сферы жизни; то, что в общем именуется глобали­зацией.

И каковы перспективы такого развития? " Если население Зем­ли и его потребности в электроэнергии продолжат расти нынешни­ми темпами, к 2600 году люди заполнят всю планету, так что поместятся на ней только стоя плечом к плечу, а электричество разогреет её до красного свечения". Впрочем, пессимистические прогнозы учёных, исследования которых сосредоточены в области экономики, экологии, и рассчеты истощения природных ресурсов и дальнейшего ухудшения экологической ситуации конкретно мрачнее, чем выкладки Хокинга и, главное, отодвигаются не на несколько веков, а чуть ли не надвинутся по этим прогнозам необратимые беды уже в веке нынешнем.

Но может в интеллектуальной сфере настанет полный расцвет? Хокинг опять же оперирует цифрами экстраполяции нынешней ди­намики информационного прироста: "Если вы будете ставить друг за другом на одну полку все напечатанные книги, вам придётся ехать со скоростью 150 км/час для того, чтобы держаться в кон­це занятого места. Конечно, в 2600 году произведения художест­венной литературы и научные работы будут публиковаться в эле­ктронной форме, а не на бумаге, но всё же если экспотенциальный рост продолжится, то только в области теоретической физики ста­нет появляться по десять статей в секунду, и на их чтение просто не будет времени".

Я с ужасом представляю себе, как мог бы оказаться в поло­жении Хокинга - неподвижный, беспомощный, немой - не предпоч­тительней ли небытие, впрочем - может быть хуже - вследствие инсульта такое расстройство мышления, которое отбрасывает - не к младенчеству, а к уровню дебила. Да и то сказать - хоть я в своём преклонном возрасте, как говорится, ещё на ходу, но теперешний "смысл жизни" для меня - получение интересной информации из разных источников и отчасти переработка в опусы, где отражен мой взгляд на мир. И, слава Богу, необыкновенные виденья в древности озарили апостола Иоанна, и не одно поколе­ние пытается связать их с судьбами человеческими, и дерзкие построения мироздания у Хокинга помогают осознавать - каков мир на самом деле.

Пишу что приходит в голову, и почему бы не приплести то, что наснилось минувшей ночью и, в отличие от ряда сновидений, в об­щем сохранилось в памяти. Я мечусь между тремя помещениями - две комнаты рядом - в одну забегает молодая женщина, вроде бы скрываясь от  своего разъяренного супруга, и умоляет ни­кому не говорить, что она здесь, не показывать, в следующем эпизоде она уже с дочкой лет 3-4-х; эта женщина, как таковая, меня не привлекает, но как бы подрядился её уберечь от непри­ятностей на время. А в соседней комнате группа молодых людей, но постарше обычных студентов - их направили ко мне, чтобы я их проэкзаменовал в какой-то области, иначе невозможна полная оценка их знаний.

И ещё мне обязательно нужно побывать дома, повидаться с до­машними, что я и делаю, и уходя замечаю огромную посудину с аппетитным блюдом типа рагу. Тем временем приходится не допус­кать любопытных экзаменующихся - заглядывать в комнату, где прячется преследуемая. И вдруг всё прерывается, и по телефону слышу голос, который узнаю - очень давнего знакомого, уже пару лет покойного: "Гриша, ты меня слышишь..." Продолжение не следует... Считать какой-либо сон пророческим согласно мне­нию парапсихологов правомерно, так же, как привязка "Откровения" Иоанна к симптомам мировых бедствий, означающих приближение "конца света". Но когда это делает Стивен Хокинг, аргумен­тированно, встревоженно и, главное, пытаясь наметить выход из грядущего тупика - право, стоит прислушаться и призадуматься.

Субъективно ли то, что этого учёного более всего тревожит, грубо говоря, всемирный потоп от низвергающейся отовсюду все­возможной информации, и неизменный гомо сапиенс мысленно то­нет в таком почти бесплодном океане. "Современный темп изме­нения человеческой ДНК под действием биологической эволюции составляет около одного бита в год. Но за год выходит около двухсот тысяч новых книг, а скорость появления новой информации превосходит миллион бит в секунду". В примечании Хокинг отмечает, что с учётом не только книжной информации - количество единиц её - бит - вероятно на порядок выше. И - вывод: "Конечно, большая часть этой информации - мусор, но даже если только один бит из миллиона окажется полезным, это будет всё равно в сто раз быстрее биологической эволюции».

Ключевое слово в предыдущей фразе: "мусор" - мелкотравчатые диссертации для получения научных званий, проходные романы и стихи, газетные и журнальные статьи, эпатажные изыски в живо­писи, музыке, философии - и такой интеллектуальный «мусор» угрожает забить "третьеспиральную галактику" - сокровищницу духа, накопленные за века человеческой истории - подобно тому, как реальный мусор - как вокруг иных мегаполисов, так и в зе­лёных зонах - Украина тому показательный пример. Но как Хо­кинг видит выход из этого тупика, вероятной деградации го­мо сапиенс? Основа основ прорыва в достойное человека грядущее для Хокинга естественно - человеческий мозг. Нынешние био­логические возможности мозга, может быть, консервативно-традици­онная его зацикленность, патологически или, по-моему, эволюционно нарушаемая внедрением "искры Божией", таланта, гения - в будущем подлежат модернизации, может быть, посредством генной инженерии, целенаправленной стимуляции творческого потенциала в максимальной степени.

Не исключаю, что выращивание интеллектуальной элиты станет осуществляться уже с зародышей, и гуманистический аспект этого так же решаем, как и, скажем, клонирование человека. Мне представляется, что судьбы человечества могут сложиться в направлении дальнейшей эволюции, - как отметил Хокинг - в меньшей степени биологической, с приоритетом на "третьеспиралъное". То есть оптимальная численность населения планеты, или - полу­фантастически - колонизировавшая и соседний Марс - обеспечена всем необходимым для проживания, достаточного потребления материальных и духовных благ, как нынче средний обыватель в развитых странах. Для этой категории, подавляющего большинства нивелированных граждан всемирного государства эволюция, в об­щем, завершилась, так же, как для всех дочеловеческих приматов.

Возможно, не полагаясь на фактор времени, отсеивающий не­достойное для сохранения в основной сокровищнице "третьей спи­рали", и всё остальное низвергающее в своего рода "запасники", будут выработаны критерии, как для драгоценных металлов, - что безусловно вписывается в ограниченную область "третьеспиральной" галактики. Сегодня нелегко представить, как можно чуть ли не с зародышей стимулировать проявление необыкновенных способностей; и даже в нашу эпоху появление вундеркинда не всегда гаран­тирует в дальнейшем творческую отдачу. Однако наметки создания условий для взлетов свободного творчества в практике элитных школ, лицеев, а то и изолированной от мира Касталии для под­готовки "игроков в бисер" высокого класса: уже в "третьеспиральное".

Полагаю, должно быть, не безосновательно, что способность получать нужную, желательную, воспринимаемую душой информа­цию из Окина каким-то образом - биологически или посредством особой настройки - станет играть всё более существенную роль в подлинном творчестве, обновляющем постижение действительности, понятно - всё это - для избранных и подготовленных. Станет ли при этом духовно деградировать большая часть человечества? Мне кажется, что некоторая тенденция к этому уже наблюдается. И - никакого "конца света" для этой категории - разве что ко­нец эволюции гомо сапиенс на этом уровне, том "третьеспиральном", который для неё необходим и достаточен, Нормальные потребители "третьеспирального"; иные и пробуют от нетленного, но - для этих о настоящем вкладе в такое высшее не может быть и речи.

Но свободное мышление - от чего зависит, и как крепок в душе этот залог творческих свершений? Возникнет ли оно у избранных при полном высвобождении их от забот и дрязг житейских, или именно просто человеческое подпитывает то, что трансформируется в нетленное? Или сегодняшние рецепты достижения высшего витка эволюции наивны и утопичны, и вся надежда на неиспове­димые пути управляющей всем развитием вселенной и возможностью не только появления разумных существ, но и закрепления лучших плодов этого человеческого разума в вечно животворящем Окине?..

"Конечно. Мы высшие существа, и если мы в самом деле осознали всю силу человеческого гения и жилы бы только для высших целей, то в конце концов мы стали бы как боги. Но этого никогда не будет - человечество выродится и от гения не останется и следа".

Антон Чехов "Дом с мезонином"

Дизайн: Алексей Ветринский