Читая статьи в "АИФ" и снова приходящей на Украину "Литературной газеты", в украинской прессе, получая соответствующую информацию из телепередач, да и от живого окружения, людей, наблюдаемых не столь часто и непосредственно в общении, поскольку обитают весьма замкнуто, — тем не менее хочется, по крайней мере, для себя уяснить — что, можно сказать, структурно как первичное, происходит в бывших республиках СССР, разумеется с позиций моей монадологии, её основополагающих принципов, в частности, самоорганизации отдельных монад в сигмонаду, которая, обретая новые способности и возможности, способна при достаточной автономности, сохранении индивидуальных устремлений входящих неё монад, гарантирует их преимущественное благополучие в сравнении с пребыванием монад в составе других, вероятно, не столь жизнеспособных сигмонад.
Пусть нелишним покажется напоминание о том, что для образования любой сигмонады необходимо наличие условий, многоплановых порой параметров, в которых она образуется. Скажем, галактики из многих тысяч звёзд, но отличных одна от другой по размерам, своеобразным структурам — у нашей сердцевина Млечный путь, — эллиптические, спиральные; и в недрах звезд рождаются из элементарных частиц атомы — десятки разновидностей, известных нам в периодической системе элементов; а уж в мире живого, флоры — от глубоководных водорослей до разнотравья альпийских лугов, и разновидностей фауны — белый медведь в Арктике, шимпанзе в Африке, ягуар в Южной Америке, утконос в Австралии. Надо ли, или уместно вспомнить и сформировавшиеся за века человеческой истории этнические группы, народы во всех частях обитаемой планеты, и метаморфозы, происходящие под влиянием действующего извне, и в силу внутренних преобразований. Не уверен, что обстоятельные труды историков, в том числе и недавнего XX века, дают достаточно убедительные объяснения прошедших событий, тем более, роли в них находивших на вершинах власти.
Человеческая сигмонада образовывалась оптимальным для своего существования образом, такая сигмонада из подходящих для этого монад — от пары до миллионов. Собственно такое унаследовано гомо от представителей животного мира, у которых для каждого вида подобная структура, закрепленная генетически, обеспечила выживание в соответствующих условиях, можно было бы из томов "Жизни животных" приводить примеры семей наподобие человеческих, обезьяньих сообществ, стад антилоп, стай рыб, птиц, а то и волков, им по басне Крылова "гончих стая" — собак. Это уже не говоря о муравейниках, термитниках, пчелиных ульях, саранче. Во всех этих вариантах мушкетёрский девиз — один за всех и все за одного — действовал безотказно — от взаимовыручки до жертвенности личным во имя общего, своего — заметим, нацеленность этого "своего" в противовес "чужому", как угрожающему, так и рассматриваемому в качестве добычи.
Трудно судить, насколько более осознанно, чем интуитивно происходила по-разному структуризация человеческих сигмонад — от первобытных племен до эпох цивилизации, но понимание того, что власть вожака и его приближенных гарантирует собственное благополучие — от продовольственного достатка до выбора половых партнёров — перешло в более сознаваемое, чем у затвердившегося, скажем, у тех пород приматов, о которых не раз писал подробней в своих опусах. Но генетически допустимая сравнительная, по отношению к членам сообщества дочеловеческого, степень благополучия — у людей уже становилась неограниченной. То есть вступает в силу неведомое в дочеловеческом: внутривидовой паразитизм. Если уровень или степень паразитизма в общем определять как дробь, в числителе которой то, что в существовании данной особи включает в себя совокупность получаемых ею благ, удовлетворения жизненных потребностей, а в знаменателе — вклад в бытие сородичей, — то для представителей дочеловеческих живых существ такая дробь обязательно меньше единицы.
Означает ли это, что у вышеупомянутых доминировал тезис, так сказать, советского социализма: кто не работает, тот не ест, правда, с оговоркой — для всех трудоспособных? Не совсем, если переформулировать: кто не служит как следует проживанию, выживанию, продолжению рода — в конечном счёте обречен. Конечно, в этом плане не исключение, а наоборот — беременные самки и их потомство, верней, общее, но до определённого возраста возможного самообеспечения, хотя бы минимального, ну, а кому не посчастливилось дожить до предельного или среднего срока, генетически установленного для данного вида, — в лучшем случае настала немощь с годами, а в худших случаях — не ускользнул от тех, кому предназначен как добыча, подпал под болезненный мор, по каким-то природным причинам нехватает на всех пищи... И от своих не жди ни помощи, ни даже сострадания, сочувствия — подобное в дочеловеческом никоим образом не содействовало бы выживанию остальных, продолжению рода.
Зато в человечестве это, будем считать, гуманистическое назрело, проявляется, однако — как, скажем, и совесть — не от некоей веры свыше, то-есть свыше, но эволюционно для гомо, как антитеза, необходимый противовес неведомому в дочеловеческом эгоцентризму и отчасти безудержному паразитизму. Поскольку в моём более или менее обстоятельном опусе "О паразитизме, вообще, в частности, и не только", тезисно повторенном предыдущим текстом, подробней говорилось и о феномене паразитизма в живой природе, и о том, как он трансформировался в человеческих сообществах — по-разному, — а сейчас можем приблизиться к тому, чтобы разобраться в том, какую роль сыграл этот самый паразитизм в том, что уже в XXI веке происходит в бывших республиках Советского Союза.
Одним из главных следствий происшедшего чуть не в одночасье, была, можно сказать, переструктуризация населения той или иной республики, в основном в её узаконенных границах, хотя и не повсеместно. И паразитические структуры или такого рода сигмонады человеческие рождались и крепли там, где для этого складывались подходящие условия, как метафорически для сорняков на полях, плантациях предназначенных для произрастания растений окультуренных. При всех формах государственного устройства — от намеченных Аристотелем до воплощенных в разных странах уже XXI века существуют общественные группы, характерные по критерию той самой дроби — соотношению вклада в общественное благосостояние и показатель благополучия личного в материальном выражении. Оставим в стороне тех, у кого эта "патриотическая" дробь вынужденно, объективно больше единицы — детей до взросления, отчасти учащихся, немощных стариков, инвалидов, даже временно безработных из-за экономических неурядиц. Содержание этих групп сигмонадным обществом, в которое они входят, государством — своего рода гуманитарный показатель, соотносимый с паразитическими структурами и связанными ими индивидами, о которых и пойдёт речь в русле заявленной темы.
Первое определение, которое сразу приходит в голову для паразитов, так сказать, чистой воды — мафия, скорее в её классическом варианте, но подобная структура могла образоваться лишь на таком историческом этапе, когда наследственные паразиты, будем говорить "в законе" уже делались анахронизмом, рудиментами былых веков, когда в роли правителей, господ были монархи: короли, цари, князья, графы, бароны, мандарины в Китае, раджи в Индии, шейхи в Аравии, вожди индейских племен, правители древних государств Южной Америки; к этой категории можно добавить и самозванных диктаторов, наполеонов разных уровней. Ко всем таковым присоединяются — их приближенных, свита, а также привилегированные сословия, такие, как дворяне. Справедливости ради — все эти господа обычно составляли сравнительно небольшой процент от подвластного народа, и какая-то их часть организационно, культурно способствовала возрастанию материальных и духовных благ значительной части опять же своих подданных. Хотя, побольше, пожалуй, бывало в истории правителей, пускай гротескно, выведенных Салтыковом-Щедриным в "Истории одного города".
Казалось бы — ну откуда взялась у людей такая несправедливость, когда одни потомки Адама и впрямь в поте лица добывают на хлеб, и ведь не только себе, но и праздным господам, и от добытого хлеба весьма ощутимо им в свою пользу. Но ведь так получилось не по дьявольскому наущению и вроде бы невмешательству всеблагого Всевышнего, а потому что люди испокон веку сами такое положение вещей в сущности узаконили. Начнём с того, что сотворение мира — то ли в непостижимой обратной бесконечности времени, то ли вследствие так называемого "большого взрыва" столько-то миллиардов лет назад, — не осуществлялось бы, не воплощалось в реальное бытие без определённых закономерностей законов природы, не будь которых, царство бесформенного хаоса, вероятно и без намёков на пространство, время, энергию, материю — оставалось непроявленным, не явленым — в абсолютной безнадёжности.
Не место здесь утверждать или рассуждать — как представить Творца всего сущего — в каком-то образе Бога для верующих в Него, или некоего условного мирового разума, а то и совсем атеистически — всё в природе творится само собой, но сходится на том, что лишь изначальные законы сделали возможным бытие вообще и многостороннее развитие — не удержусь — легионов монад и сигмонад. Человеческому разуму не под силу признать, постичь, что изначальные законы предопределили возможность существования пространства и времени, гравитации, различные для микро и макромира — мышление доросло разве что до осознания абстрактных категорий подобных построением высшей математики, топологии. Современная наука более или менее доступна пониманию и со значительной вероятностью достоверности моделирует процессы, происходящие в космосе, в космических телах, и в микромире — элементарных частиц, атомов, молекул.
Новейшие прощупывания космических просторов обнаружили, что есть планетарные системы подобные нашей солнечной, и на некоторых планетах возможны условия сходные с земными и пригодны для возникновения того, что мы считаем живым, жизнью — в сотнях тысяч разновидностей растительного и животного мира. И, уникальная ли наша планета в этом плане во вселенной, или нет, но происхождение каждого вида флоры и фауны, от вирусов до человека тоже осуществлялось по законам — биологии, эволюции. Несомненно действует, как и в сфере неорганического, или по-старинке — неодушевленного, даже не закон, а принцип самоорганизации материи, — как тут не вспомнить положения монадологии — условия и следствия образования сигмонад. И отдельные аспекты мира одушевленного, биологические открыты — скажем, Менделя — в наследовании определённых признаков, но — наивный вопрос: а законы биологические — кода и почему, откуда они взялись, тем более, что предыдущие — до зарождения живого на Земле — миллионы или миллиарды лет эти законы были ни к чему?
Но если предыдущие вопросы о появлении таких законов, благодаря которым существует всё во вселенной, и видоизменяется беспрерывно, представляются нам надуманными, то законы — писаные и неписаные, по которым люди живут с незапамятных времен, следует заметить, весьма разнящимися у разных народов, в разные эпохи, — то это кажется более объяснимым. Всплывают в памяти заповеди на скрижалях, представленные ветхозаветным Моисеем, законы Солона в Древней Греции, римское право, Русская правда, кодекс Наполеона, Великая хартия вольностей в Англии, и, начиная с ХVІІІ, конституции — основной закон чуть ли в каждом из государств сегодня. Эти человеческие законы основывались на максимальной возможной совместимости индивидов, входящих в данную сигмонаду при условии соблюдения интересов каждой монады-личности в зависимости от — забегая вперёд — общепризнанной её значимости.
Может прояснить это сможет антропоморфная аналогия в монадологическом понимании — по отношению к сигмонадам низшего порядка, в соответствии с этим принципом структуру атома образуют протоны, нейтроны, электроны — первые, как моделирует физика микромира, — в плотном ядре, а электронные облака в бешеном круговороте. И в результате от набора количественно, в соотношениях гарантирующих стабильность, рождаются атомы с весьма различными, добавлю, поразительными свойствами и возможностями, как уже монады для построения молекулярных сигмонад. Установлено, что, допустим, в молекуле индиго отдельные атомы "отвечают" за цвет окрашиваемой ткани и нерушимое соединение с её волокнами; и атом железа в молекуле гемоглобина за надёжный процесс насыщения живого организма кислородом. Возносясь по ступеням сложности и степеней свободы по-монадному можно вспомнить, как в предыдущих моих опусах; — совместимость составляющих живую клетку, дифференциацию клеток в многоклеточном организме, роль каждого органа чувств пищеварения, кровообращения, репродуктивных — у "братьев меньших" и у нас, людей; и неведомо, может, пока — какие молекулярные образования, их сочетания в геноме или в мозге — потенциально определяют способность творческих достижений в области музыки или математики, актёрского искусства или спортивного успеха, а то и нравственного подвижничества или, напротив, тягу к асоциальному, склонение к паразитизму в той или иной форме.
Можно ли предполагать, что, предположим, протоны в ядре атома как-то информационно руководят вращающимися электронами, — ведь многое в свойствах атома определённого элемента зависит от электронов на внешней орбите — по канонической модели? Или в молекуле воды — на её поразительные особенности больше влияет атом кислорода или парочка намертво связанных с ним водородных? Возможно подобные примеры возникли в голове бывшего автора учебного кино с мультипликацией образно и таким путём доходчиво объясняющих моделируемые наукой взаимодействия составляющих микромира. Ну, а как в этом смысле в живых "монадно-сигмонадных" объектах? Управляет ли ядро клетки остальными её составляющими, выработкой ферментов? Ранее, в одном из опусов пересказывал представление Метерлинком "души улья", обеспечивающей непостижимым образом невероятную согласованность действий пчел, с функционально различными группами, и их абсолютной совместимости, включая и смертельную схватку маток-соперниц.
Термин "Коллективная душа" для сообществ людей — не моя придумка. Сугубо материалистически ориентированным господам нелегко представить себе эдакий бесконтактный интернет в кругу определённого человеческого сообщества, что, можно сказать, консенсусно, правда, и неравным влиянием участников на принятие решений, — вырабатывает правила, писаные и неписаные законы, по которым это сообщество определённый период живёт не слишком разбалансировано. Полагаю, что основополагающий тезис классического марксизма — под знаком — бытие определяет сознание — о том, что смены общественных формаций — рабовладельческой, феодальной — капитализмом и неизбежно социализмом — лишь частично верен — в отношении экономической составляющей, но и недавний разворот республик СССР, стран социалистического лагеря, даже Китая — от, скажем так, условного социализма к капитализму — от впрямь прогрессивного относительно предыдущего до "дикого", паразитического — опровергает одностороннюю трактовку формирования общественных взаимоотношений внутри разных этническо-социальных сообществ.
Аналитики различной профессиональной ориентации, или, так сказать, универсальные мыслители, а через несколько десятков, ну не сотен лет, возможно немногие из подрастающего или отживающего поколений — не по исчезнувшим учебникам истории или даже капитальным трудам историков минувших веков, но в предельно сжатом изложении захотят понять – что же произошло в восточной части Европы и частично Азии в конце XX века. Оказывается тогда по не совсем ясным причинам, вернее, более или менее случайным в одночасье прекратило существование такое государственное образование, как СССР и заодно прилегающие страны – сателлиты, и называемые социалистическими. И — пошло-поехало! Сравнительно малочисленные эстонцы, отбросившие советское и заодно русское во всех проявлениях, сразу начали извлекать выгоду из своего географического, транзитного положения. Милошевич, сербский руководитель пустился силой возрождать Великую Сербию. Армяне вторглись в Нагорный Карабах, населенный преимущественно их соотечественниками. Чехи и словаки мирно разошлись, а немцы ФРГ и ГДР так же дружно объединились. Экономика Польши успешно перешла или перескочила на рельсы рыночных отношений в результате "шоковой терапии" Бальцеровича. В Белоруссии под единоличным правлением президента Лукашенко фактически сохранилась в основном система хозяйствования советского образца. Собственно в каждой из таких держав становление в существенно меняющихся обстоятельствах совершалось по-своему.
Но почему именно так, а не иначе? Казалось бы, всё происходило у нас на глазах, и в средствах массовой информации освещалось и явное, и неявное. Или всё это настолько свежо в памяти как непосредственно причастных, так и воспринимающих тенденционные толкования, что субъективные суждения берут верх? Но разве так уж убедительны и исчерпывающие ответы на почему? — не только из глубины веков стародавних — эпохи античности, документально фиксируемой истории древнего Китая или хроникёров, летописцев Средневековья в Европе, славянских землях, но — что в самом деле с участием многих тысяч ниспровергателей вроде бы устоявшегося и более или менее активных или пассивных соплеменников и современников — скажем, во Франции в конце ХУІІІ века, в России в первую четверть XX-го, в Германии в том же ХХ-ом в 30-50 годы? На страницах достаточно подробных исторических исследований десятки, но, пожалуй, не сотни имен тех, что в определённый период были, можно сказать, на виду, включая деятелей культуры. А в новое время, в недавно ушедшем XX веке документы, мемуары, дневниковые заметки, письма рядовых граждан демонстрируют необычайное разнообразие и судеб каждого жителя той или иной страны – в зависимости от его возраста, образования, социального статуса, характера, степени приспособляемости к возникшим ситуациям; а в конечном, интегральном счёте — образование из тысяч, миллионов таких человеческих монад такой человеческой локальной сигмонады, что определяет судьбоносные пути объединяющего их — этнического образования, государства.
А современнику, который и наблюдает за происходящим, так сказать, изнутри, и попутно переживает это день за днём, вероятно проще нащупать скрытые пружины того, что творилось и продолжает твориться на Украине, начиная с 90-х годов минувшего века. Правда, для этого были достаточно серьёзные предпосылки в советском, и досоветском прошлом, и вообще во всемирной истории. Если побудительный девиз паразита в человеческом обличии — привлечь ему не принадлежащее, заработанное другими, чужими, то захват осуществляется либо силой — когда сопротивление лучше вооруженным или молодчикам из легальных или уголовных структур бесполезно, бессмысленно; либо в результате манипуляций — мошеннических явно, или законно, полузаконно. Издревле велись захватнические войны с завладением имуществом побежденных, обращением жителей покоренных народов, если не в рабство, как в древности, то в статусе полубесправных обитателей колоний. С XX века элементы паразитизма на межгосударственном уровне сместились в сферу действия экономических рычагов, но это — уже особая тема.
А в масштабах государственных образований, опять же издавна, как говорилось ранее, паразитическими потребителями разного рода благ становились власть имущие, узаконенно, от высших правителей до привилегированных сословий. Но в СССР, по крайней мере, в условно сталинский период распределение – говоря в общем – благ – было строго регламентировано. Неограниченно — для самого высшего руководства, сравнительно узкого круга, и несколько пожирней для так называемой номенклатуры. Но жестко соблюдаемый и особо контролируемый принцип "каждый сверчек знай свой шесток", когда уличенный в его несоблюдении мог за это поплатиться не только своим положением в государственном "шестке", — этот принцип в послесталинский период начал давать сбой. В самом деле — почему бы, если есть такая возможность, не прихватить что-то из желаемого сверх положенного, тем более, когда зависящие от тебя таким образом получают то, что можешь дать, разрешить, а — узнает начальство — ничего, и ему перепадёт...
Такая психологическая пружинка срабатывает прежде всего у власть имущих — любую власть, от коммерческого директора предприятия, председателя колхоза, сотрудника жилотдела исполкома, замминистра, вплоть до генерального секретаря КПСС, коллекционирующего ордена и престижные иномарки автомобилей. Хулители советской эпохи злорадно вспоминают, что нередко что-то тащили в дом рядовые колхозники, — принадлежащее государству, или работяги с заводов, фабрик, выпускающих то, что могло пригодиться в домашнем хозяйстве. Да, было такое, и я сам видел это, когда в середине века работал на предприятиях лёгкой промышленности; и описанные Гоголем и Салтыковым-Щедриным мздоимцы были мне знакомы не понаслышке — и в исполкоме, и завмаги, и бывшие мои однокурсники — один начальник в Госплане УССР, другой директор учебного института. Но многие тысячи, миллионы шахтёров, учителей, металлургов, врачей, научных работников, уборщиц, артистов — кроме зарплаты могли рассчитывать разве что на премиальные. Зато, поскольку отщипывающих не положенное от выпекаемого трудом абсолютного пирога было не так уж много, государство в состоянии обеспечивать трудящихся бесплатной медициной, образованием, льготными путёвками, улучшать жилищные условия нуждающихся в этом, выплачивать относительно приличные пенсии. Конечно, притом объективно паразитические раздутые донельзя — армия с ВПК, КГБ со спецотделами чуть не во всех организациях, отделах кадров, штатные идеологические работники в партийных и других заведениях.
"Так это было на земле", как сказал поэт, и не место здесь обозначать или раздувать плюсы и минусы советского прошлого. Другое дело, в почве, на которой выращивались культурные растения, пусть такие заурядные, как просо или картофель, и семенам сорных растений было более или менее затруднительно захватывать обширные плантации, эти семена, как это случается в природе, — когда поля делаются почти бесхозными, и обработка их ненужной — тут-то сорняки берут своё.
В своих размышлениях о паразитизме в человеческом измерении и в крайне агрессивных проявлениях, я прибегал к сравнению не с сорняками, а с раковыми клетками, когда онкологическое заболевание организма становится предельно угрожающим для жизни, во всяком случае, относительно нормального существования. И, вглядываясь в то, что происходило в начале 90-х на Украине, стал писать в несвойственном мне жанре близком к публицистике, хотя во многом в привычном научно-популярном — о сущности паразитизма, о том, как это проецируется на тогдашнюю Украину, и, когда показал между прочим это члену редколлегии журнала "Дніпро", появилась публикация в конце 2000-го года.
Освободившись от опеки, или, если угодно, диктата Москвы, руководство каждой из советских республик и стран социалистического лагеря по тогдашней терминологии, нащупывало свой путь существования уже целиком самостоятельной и им подвластной державы. При этом чуть не прежде всего нужно было определиться, что называется: кто в доме хозяин. Прежний ли первый секретарь ЦК КПССС, или до того полулегальный лидер националистически настроенных граждан, или тот же партийный руководитель, но стремящийся теперь в новых условиях улучшить жизнь своего народа. Опять же не место здесь разбирать — в какой стране и надолго ли в каждой брал верх тот или иной вариант. Но был и такой, весьма соблазнительный — лично, с подобным же сметливым окружением, соратниками — воспользоваться ситуацией, и уже не стесняться в масштабах собственного благополучия. Что ж, XX век давал примеры таких кульбитов в иных государствах Латинской Америки, Африки вследствие дворцовых переворотов.
Полагаю, что нечто подобное произошло на Украине после обретения "незалежности", и почему-то, в отличие от Косова, Абхазии или Приднепровской республики, без прилагательного "самопровозглашенной", и ни к чему ссылка на референдум, аналогичные проходили и в упомянутых выше. Переходя на личности, следует особо отметить, что значительная часть тех, в чьих руках ещё находилась реальная власть, живо сориентировалась — что и как можно обратить в свою пользу. В собрании сочинений Пушкина приводятся исторические анекдоты — слово "анекдот" не в сегодняшнем смысле, а как характерная история, эпизод из жизни более или менее известных личностей. И в качестве субъекта, в котором достаточно ярко отразилось то, по какому пути пошла Украина, верней — так же как пришпоренная лошадь — куда направлял ее всадник или кучер по велению господина в карете — наверное более доходчив такой образ.
"Карета" — это, скажем, ЦК КПУ, затем Верховная рада Украины, а господин в карете не один, может, это целый экипаж, но приближенных, с которыми принимаются решения, выгодные для управляющего, в общем, не так уж много. А этот управляющий не кто иной, как Леонид Кравчук. Ряд лет он был в ЦК КПУ секретарем по идеологии. К его мемуарным пассажам, в которых автор уверяет, что в юности, и позже по наивности верил в правильность средств построения — по терминологии брежневского периода — развитого социализма на пути к воплощению коммунизма можно отнестись с таким же скептицизмом, как к признаниям, что при всём том, вера в Бога, разумеется, в православном понимании, всегда жила в его душе, и нынче проявляется, когда посещает церкви и предаётся молитвам, очевидно, за процветание родной Украины.
Своей, если не особой заслугой, то, по меньшей мере, экономически разумным решением в одном из своих интервью Кравчук считает ликвидацию принадлежащего после распада СССР Украине торгового и рыболовецкого флота. В самом деле — по Кравчуку, и товары, проходящие через черноморские украинские порты, и выручка от этого, и выловленная в океанских просторах рыба — всё это то ли прямиком отправлялось в Россию, то ли безоговорочно доставалось Москве, так зачем, спрашивается, уже независимой Украине лишние хлопоты с флотилиями? Благо образовалась компания "Бласко" во главе с неким Кудюкиным, и удалось сплавить корабли — большие и малые, старые и новые — кому пригодятся сохранными, а кому на металлолом. По странному совпадению дотошному депутату, пришедшему из "органов" по своим, ещё не засекреченным каналам удалось получить документальное подтверждение, что на имя сына Кравчука в один из швейцарских банков переведено сто миллионов долларов. Когда на публике Леонида Кравчука напрямую спросили — как такое получилось, он возмутился. " В чём дело? Мой сын — он что депутат или министр? Нет, успешный бизнесмен, из тех. что в новых рыночных отношениях реализуют возможность наладить производство нужных народу товаров и услуг... " Интересно, что спустя годы почти точь-в-точь это повторилось уже с президентом Януковичем и его сыном, с уточнением — уже не сотня миллионов долларов, а около миллиарда, и в открытую, но с тем же объяснением президента; — он не вмешивается в столь успешный бизнес своего гениального в этом плане отпрыска, и даже толком не осведомлен — чем вообще тот занимается — своих дел и забот хватает.
У героя романов Ильфа и Петрова, по его признанию, было множество способов выманивания денег у доверчивых или боящихся разоблачения граждан — без нарушения статей уголовного кодекса. Несколько законодательных актов; продуманная государственная авантюра с ваучерами; бешеная инфляция, когда взятые в начале года в банке многомиллионные кредиты нa покупку вроде бесхозных весьма солидных промышленных предприятий, разного рода капитальных объектов, — в конце года легко было возвращать по тому же номиналу — ведь миллион стоила уже буханка хлеба,- такие сделки при патронаже и небескорыстном участии власть имущих, указывающих правоохранительным органов во что не следует вмешиваться или что надо снова-таки за вознаграждение поощрять. И способствующие этим делам юристы, оценщики, бывшие директора предприятий — если не делались хозяевами, финансисты — тоже, мягко говоря, не оставались в накладе.
И получилось, как в упрощенной формулировке капиталистической общественной формации — в советском идеологическом штампе: власть в руках капитала, капитал в руках власти, и всё это нераздельно, и накрепко взаимосвязано и взаимозависимо. И у этой образовавшейся — ограничимся Украиной — паразитической сигмонады свои особенности, на которых можно остановиться. Прежде всего, при всём естественном стремлении, как и любой сигмонады, по возможности сохранять жизнестойкость, стабильность — это, кстати, относится в равной степени к человеческим сигмонадным структурам — этническим, территориальным — от сельской общины до государства в определённых границах, семейным кланам, а то творческим коллективам, — столь многосложные сигмонады внутренне трансформируются — обновляются, порой далеко не бесконфликтно — иные индивидуальные монады выбывают, другие делаются более влиятельными. И держится такая монада до последнего, пока внешние силы или радикальные внутренние противоречия не приводят к её разрушению.
У этой украинской паразитической — ладно, не сигмонады — корпорации — девизом, стимулом, убеждением — разумеется, были не коммунистические идеалы, впрочем, как и в прошлом их поколениям; ни христианские ценности — опять же, как в прошлом, как и ныне многие из разве что для видимости соблюдают частично обрядность; ни, осмелюсь утверждать, серьёзные, но отвлеченные интеллектуальные задачи, а, если даже не в двух словах, а в одном: наживаться. И с добавлением всё-таки двух слов: любой ценой. Собственно в истории, даже новейшей, XX века, как уже замечалось, подобное бывало и в куда более жутких вариантах. Сообщалось о доставке ящиков с бутылками виски и разных деликатесов в Адис-Абебу в то время, как в Эфиопии дети массово погибали от голода; интересно, что правил тогда там "наш человек" — с точки зрения Кремля — прогрессивный демократ. Нечто подобное видимо происходит и в XXI веке в КНДР — судя по названию страны — и народной, и демократической.
Слава Богу, подавляющая часть живущих сегодня в границах Украины не голодает, как говорится, от мала до велика, хотя очень многие питаются скудновато — калорийность, разнообразие, витаминозность продуктов, не говоря уже о том, чтобы повкусней — сами понимаете. А с другой стороны понятие дефицит — чего бы ни было — осталось в советском прошлом, памятном тем, кому не за горами сорок лет. А вспомнив модное в горбачевское правление словечко "перестройка", то следует отметить, что к настоящему времени на Украине совершенно перестроилась сфера обслуживания — в широком смысле — что предлагается и, главное, кому. Да, тем, кто входит к ту самую паразитическую сигмонаду, в её более или менее близкое окружение, так или иначе к ней причастен. В этой связи во мне проснулся автор фантастических рассказов — несколько десятилетий прошло с тех пор, и теперь опубликованные и сохранившиеся в рукописи воскресают на книжных страницах, а мои размышления на разные темы печатно или интернетно воплощаются на сайте или в распечатках по паре экземпляров, частично в книгах за свой счёт тиражом 50 экземпляров — с меня хватает. И пишу, сочиняю без оглядки на возможную публикацию и даже заинтересованных читателей.
Но в этих опусах последних лет порой проскальзывают конспективно фантастические сюжеты, как более доходчивые художественные образы моего виденья и восприятия, отражения действительности — впрочем, не такой же приём, грубо говоря, у творцов произведений литературы, искусства, различными способами. А в "Ранней ягоде" несколько страниц посвящено книге Мориса Метерлинка о пчёлах, с акцентом на некую непознаваемую "душу улья", оптимально руководящую всеми сторонами жизнедеятельности пчелиной семьи, и вероятно представляющей собой, как я понимаю, в плане согласованности информационных связей между особями нечто сверх генетически закрепленных инстинктов — не со смутной ли экстраполяцией на аналогичное у представителей рода человеческого.
Пчёлы, но уже не сами по себе, а в антропоморфно-басенном представлении фигурируют в сочинениях Мандевилля. Из "Истории новой философии" — обзорной книги, изданной в конце XIX века — в переводе с немецкого, между прочим, "студентами С. Петербургского университета". "Мандевилль, родившийся в Голландии, по происхождению француз, по профессии лондонский врач (не могу не заметить — наверное точней был бы перевод с оригинала — по профессии врач, практиковал в Лондоне) в 1706 году издал стихотворение (пожалуй, целую поэму) под заглавием "Жужжащий улей, или оправдание порока", которым возбудил общее внимание. Затем, в защиту от сильных нападений, которые на него посыпались, ко второму изданию (1714) своего сочинения он присоединил Комментарии: "Басня о пчёлах, или польза личного порока для общественного блага". Мораль басни та, что благосостояние народа зависит от трудолюбия каждого человека, трудолюбие же зависит от страстей и пороков". Если первая часть предыдущей фразы как аксиома, то вторая, мягко говоря, спорна, но потому автор, Мандевилль её всячески обосновывает, причём достаточно аргументированно. "Любостяжание, расточительность, зависть, честолюбие и соревнование — корни промышленности: они более способствуют общественному благу, чем благожелательство (совсем архаичное слово, о значении которого задумаешься) и обуздывание страстей (своей или чужой волей?)".
Автор напирает на парадоксальное, воспринимаемое поверхностно или ханжески, но раскрывающее суровую истину. "Правда, для отдельного человека добродетель хороша; она заставляет его быть довольным самим собою и быть угодным Богу и людям; но для процветания великих государств является потребность в более сильных средствах, побуждающих к труду и деятельности. Народ, отличающийся бережливостью, самоотвержением и душевным спокойствием, остался бы бедным и невежественным… Не прирожденная нам любовь и доброта делают нас общежительными, но наши страсти и слабости, и прежде всего страх; человек в естественном состоянии — эгоист... Умные законодатели учили людей скрывать свои естественные склонности и ограничивать их искусственными: они внушали им, что самоотречение есть истинное счастье, ибо благодаря ему приобретается высшее благо — слава и честь у современников. С тех пор честь и позор сделались самыми могущественными стимулами действий и стали побуждать людей к тому, что называется добродетелью, а именно к поступкам, чрез которые эгоистические наклонности, по-видимому, приносятся в жертву благу общества, на деле же источником таких поступков служат гордость и эгоизм".
Прежде, чем давать оценку, понятно, субъективную, вроде бы чёткой концепции эгоизма, как, в частности, двигателя прогресса, преодолевающего вроде бы атавистические или имитируемые людьми добродетели, попробуем понять — что определяется в контексте положений Мандевилля как "честь" и "позор" в сегодняшней интерпретации. "Честь" — это даже не престиж, хотя включает в себя этот компонент, но верней — положение в общественной структуре, внушающее уважение, почтение, не исключающее, впрочем, чувство зависимости, зависть с оттенком недоброжелательства. И "позор" — подозреваю всё-таки не совсем адекватный перевод — вероятно — унижение, сопряженное с низким общественным положением, бедностью, забитостью. Но мысль о том, что главным стимулом человеческой деятельности является стремление "выходить или выбиться в люди" — то есть в чьих руках власть, богатство или заслуженная слава, — эта мысль, может и справедлива, но лишь частично, и доминирующая для субъектов честолюбивых, в какой-то мере беспринципных, хотя и не бесталанных.
Наверное для людей с безусловными способностями в той или другой области человеческой деятельности, реализации творческой потенции способствует осознание результативности этого в виде материального и духовного вознаграждения; понятно в диапазоне от "цель творчества — самоотдача" до, в сущности, ничего не знача" — наживаться на дешевке, которой довольствуется невзыскательная публика. Короче говоря — прав Мандевилль, что эгоистические устремления в большей или меньшей степени стимулируют достижения — в прогрессе промышленном, так же, как в творческих свершениях литераторов и учёных, актёров и спортсменов, музыкантов и политиков. А как же паразиты, которых оставили далеко позади. О них — впереди, а пока обещанная фантастика.
Сначала из 3-го тома "Жизни животных" — о пчёлах. "Как все знают, пчёлы — общественные насекомые с весьма сложным устройством общества. В улье имеется плодущая самка или матка, рабочие пчелы или бесплатные самки, и самцы, или трутни... Трутни появляются в улье в конце лета, а осенью после брачного полёта и оплодотворения молодых самок рабочие убивают их и выбрасывают из гнезда..." К сожалению, не сказано, как именно трутней убивают, вероятно, посредством жала. Но интересно и само слово "трутни" в русском языке. В "Толковом словаре живого великорусского языка" Владимира Даля, в статье "Трутить" — "жить трутнем или тунеядом, есть и спать без дела, без работы, гнетя собой мір (то есть сообщество, в котором проживает), быть другим в тягость, как дармоед". Это — в нижегородском диалекте, и несколько отлично в псковском: " Трутень или трутник" — лентяй, дармоед, тунеяд, бездельный шатун, прихлебатель, живущий без дела, либо за чужой счёт". Пример: "Трутни рода человеческого". И — "трутень в пчелах, самец". Такого рода трутни — в общем из категории паразитов, однако отнюдь не во власти. А если властвуют?..
Тут пойдёт мой фантастический сюжет. В одной из лабораторий, где с помощью совершеннейшей аппаратуры, нано-технологий стало возможным целенаправленное вторжение в генетику даже насекомых. И у потенциальных трутней, пусть сквозь оболочку зародышевых яиц, генетический код дополняется средствами защитной реакции в случае смертельной опасности, и, более того, программой дальнейшего выживания в родном улье. И вот, когда подготовленные таким образом трутни внедрились в улей и сделали своё дело, рабочим пчёлам не только не удалось их ликвидировать, но благополучно выжившие благодаря выработанному организмом противоядию, с удвоенным аппетитом пожирали и наготовленное рабочими пчёлами на зиму. И последние не в силах были что-то реальное этому противопоставить. Такая вот — с учётом возможностей современной науки — в фантастическом мираже "Басня о пчёлах".
Но разве по-человечески модифицированные "трутни" не паразитируют в сущности, причём с размахом — насколько позволяет, сложившаяся в данной стране в определённый период, ситуация? На Украине ещё как позволяет, и если где-то в Таджикистане или Зимбабве похлеще — нам от этого не легче. Но было бы ошибкой зачислять в паразитическое сословие лишь так называемых олигархов, и граждан с нескрываемыми или скрываемыми доходами, многократно превышающими заработки учителей или шахтёров, рядовых оркестрантов или большинство пенсионеров. Обозрим то, что можно рассматривать под именем "сферы обслуживания". В каждом городе, особенно мегаполисах, элитная сеть специализированных магазинов престижной одежды, обуви, косметики; рестораны и фитнес клубы. Куча банков, масса шикарных офисов, лечебные учреждения для тех по Гоголю "которые почище", салоны красоты, детские сады и лицеи для отпрысков нуворишей, доступные им невероятно дорогие транспортные средства и изысканные деликатесы.
Многокомнатное жилье в соответствующих домах, виллах, напичканных всевозможной бытовой техникой, антиквариатом. Могут заметить — а в государствах, признанных демократическими, разве нет таких апартаментов и вилл, владельцы которых миллионеры и миллиардеры, и разные торговые и развлекательные заведения разве не к их услугам? Главный вопрос: откуда взялись средства на приобретение столь дорогого и роскошного, счета в банках со многими нулями? Легальные источники: или по наследству, или заработано изобретением, производством пользующейся спросом продукции — материальной и духовной — компьютеров нового поколения или кинофильмов; выдающимися творческими достижениями — в искусстве, науке, спорте. А на Украине, уже "незалежной", материальные блага распределяются по иным, в основном по иным критериям.
Штука в том, что паразитам не надо ничего созидать, так же, как мародёрам, грабителям, жуликам и мошенникам любых приёмов и масштабов, им это чуждо психологически, и хищнические таланты направлены на то, чтобы минимумом усилий заполучить максимальный выигрыш. И то, что в лихие 90-е задарма досталось для паразитического владельца — именно то, из чего нужно непрерывно выжимать как можно большую прибыль, и попутно присматривать — что бы ещё прихватить. Но главное — тут не какой-нибудь известный олигарх, как таких именуют, нет, это целая паразитическая структура или сигмонада, в которой входящие в неё деятели играют свою роль, способствующую стабильности и процветанию своей сигмонады, от чего зависит и благополучие входящих в неё исполнительных монад. Это управленцы, обеспечивающие наинизший заработок трудящихся под угрозой безработицы, когда трудоустройство проблемно даже при достаточной квалификации. Это — бессильные профсоюзы, да ещё порой с купленными вожаками. Это правоохранительные органы, которые по сути и в самом деле охраняют право паразитов держать всё в своих руках, между прочим, паразитов и криминальных или полукриминальных структур — а "охраняют" прокуроры и судьи, милиция и спецподразделения, ведомственная и вневедомственная охрана. Это таможенники, лоббирующие выгодные для паразитов законы депутаты, продажные журналисты.
Поскольку большинство народа как-то выживает — за счёт ли подсобных хозяйств, трудящихся за рубежом, можно было бы смириться с тем, что паразитические структуры, насчитывающие, допустим, пятую часть от всего населения Украины, расходуют на себя в общей сложности половину от получаемого из недр, природы страны — в результате усилий миллионов честных тружеников. Однако, по-моему, беда в том, что бацилла безнаказанного паразитизма заражает всё больше граждан и чревата эпидемией. Взяточничество, завуалированней — коррупция, процветала и в наших землях исстари, но сейчас чиновник просто считает недопустимым для себя что-то позволить, разрешить без вознаграждения, тем паче — вовсе не борзыми щенками, а у чиновников более высоких рангов счёт "откатов" идёт на тысячи, если не миллионы в валюте без перевода на гривны. И совсем не часто даже в случае доказанного хабара — высокие и небескорыстно заинтересованные покровители "крышующие" вытаскивают проштрафившихся из лап послушного правосудия.
Справедливости ради, эти бациллы паразитизма активизировались в последние годы или десятилетия существования СССР, о чём выше говорилось. Выражение в межчеловеческом общении "что я с этого буду иметь", подразумевалось сверх положенного, законного — воспринималось уже не с явной иронической окраской. Пополняли таким образом свой карман, хранящий дефицитный товар. Не брезгали мздой члены приёмных комиссий высших учебных заведений. Делились авторы не слишком замечательных произведений с редакторами издательств. И по моим наблюдениям редакторы студии "Киевнаучфильм", где я как сценарист сотрудничал два десятка лет, в последние годы поощрялись режиссерами за право снимать относительно выгодные для них ленты. В лечебных заведениях уже установилась такса за интенсивное лечение, операции, послеоперационный уход. Оплата ритуальных услуг не ограничивалась официальными расценками. Завышались объёмы, например, строительных работ, урожаев, и дело зачастую не огранивалось скромными премиальными. Правда, правосудие не совсем дремало и показывало статистические успехи в раскрытии злоупотреблений такого рода.
А уж во времена "незалежности", когда запахло такими взятками, что и не снились высокопоставленным советским аппаратчикам; и стали доступными районным руководителям, судьям, таможенникам, в сфере образования и медицины, санинспекции и ГАИ, каламбурно — опосредованно всяческим посредникам — в торговле и не только, милицейским чинам и фармацевтическим махинаторам, молодцам — исполнителям рейдерских захватов. Всем причастным к подобной действительности стало легко добывать как говорится "деньги из воздуха", по формуле паразитизма при мизерном знаменателе — вкладе реальном во всеобщее благосостояние — числитель — доходы от этого возрастали иной раз многократно. И реализовывался в те самые шикарные квартиры, виллы, предметы роскоши, транспортные иномарки, зарубежные вояжи по первому разряду, банковские счета.
В упомянутую "сферу обслуживания", если не стопроцентных, то, допустим, семидесятипроцентных паразитов, входят труженики, этим паразитам прямо или косвенно добросовестно служащие — менеджеры, архитекторы, дизайнеры, медики, охранники, садовники, может быть отчасти правомерно включать в этот перечень любовниц, девочек по вызову, а то и киллеров. Но все такие исполнители также получали более или менее приличное вознаграждение за услуги паразитам, обладающим властью или солидной собственностью, а чаще — и тем, и другим. И эта бацилла паразитизма, определяя существование и латентно ею подверженного, опасней внедрялась в психику значительной части граждан, в том числе подрастающего поколения. В самом деле — научиться профессии или ремеслу — и стать учителем в школе, фрезеровщиком, штукатуром, научным работником, рядовым инженером, дояркой, ткачихой, продавщицей, рядовым бухгалтером...
То ли дело — юрист, экономист, налоговый инспектор, сотрудник таможни, туроператор, звёздочка эстрады. Словом, как значится в словарях русского языка — заполучить "хлебное место" — "выгодное, доходное, прибыльное". И о каких идеалах при этом может идти речь? Позвольте, но вероятно, в тех государствах, где паразитические структуры, если и существуют, то чётко вне закона, и определённые нравственные правила, созвучные идеалам, противостоят паразитической заразе. Может быть, антипаразитическое, если такое слово допустимо, иммунное по отношению к бациллам паразитизма, заражающим сравнительно немногих, — в традиционной законопослушности, в чувстве причастности и ответственности — это мой народ — в этническом или государственном ключе, и негоже бессовестно обирать соплеменников и соотечественников; и личная репутация — в конечном счёте все у всех на виду — дорогого стоит. Потуги нынешних идеологов спекулировать некоей национальной идее или вроде бы продвижением к "европейским стандартам жизни", призрачному "процветанию" в грядущем — когда? — совершенно бесперспективны. Но, как говорится, не хочется кончать этот опус на столь унылой ноте. Категорически не согласен с утверждением, что каждый народ заслуживает своих правителей. Хотя бы в XX веке, при моей жизни — заслуживал ли германский народ Гитлера, советский — Сталина и "вождей" на местах, китайский – Мао Дзедуна, кхмеры – Пол Пота, жители КНДР — череду таких Кимов; и, если на то пошло, может далеко не все руководители ряда европейских стран, азиатских, США, для своих народов были наилучшими из вероятно возможных. Что же касается народа, то за десятки лет мой жизни на Украине, мне доводилось по-разному общаться с сотнями, скорее даже тысячами граждан во многих городах, коллективах — заводских, научных, сельских, творческих, самых юных граждан и глубоких стариков; и в подавляющем большинстве это были достойные люди, труженики, едва ли не каждый — особенная личность. Чего не могу сказать о большей части чиновничьего люда — может мне не везло с ними, но видимо бюрократия с давних времен и повсеместно — не лучшая часть человечества.
И ныне, встречаясь с обыкновенными людьми — пусть гораздо реже и с немногими, вспоминаю Пастернаковское: "В них не было следов холопства, которые кладет нужда, и новости и неудобства они несли как господа". Нынче в своём большинстве украинский народ выживает, может, не столь отчаянно как при господстве польских панов, а ранее нашествиях Батыя и других, голодоморе 30-х годов, фашистской оккупации. Честно говоря, в XXI веке насилию всевластной паразитической структуры тоже не позавидуешь. Но в межличностном общении я с радостью вижу и добросовестность, и доброжелательность — мир не "маленьких украинцев", как оскорбительно обзывал их Виктор Ющенко, возомнив себя, как и многие успешные паразиты — "большими украинцами" — по объёму кошельков, имущества; нет, мир настоящих людей, которые, хотелось бы очень надеяться, рано или поздно переживут паразитическую кабалу.
Май 2013 года